Борис Стругацкий - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 1 Страница 7

В. Ф. сдал в газету фотографии и поспешил к метро. Ледяной ветер опалял лицо. Часам к восьми надо будет вернуться домой. Он хотел, однако, заехать сначала к Александру Первому. Так он звал иногда про себя Сашу-1 из записной книжки сына. Увы, общее несчастье их с Таней не сближало, а отдаляло. Каждый пытался искать Гошу по-своему, не веря в успех другого. В. Ф. не доверял вальяжному Московскому Комсомольцу (галстук-бабочка! бархатный пиджак! замшевые туфли!), ревновал к нему, не знал, что и думать о снах Тани — скорей всего, в их зеркалах отражалось ее тяжелое душевное состояние и только. Беда в том, что он далеко не все мог ей объяснить. Он говорил, что не собирается ради мистического журавля в небе отказываться от методов, основанных на здравом смысле. Мол, отсюда — попытки лучше понять окружение Гоши, встречи с его знакомыми. По правде говоря, самостоятельными поисками он сознательно искушал своих тайных покровителей. Первый страх прошел, и он надеялся спровоцировать их хоть на какие-то действия, не надеясь, что Гоша найдется сам. Как объяснить это Тане, не раскрывая секрета, о котором он молчал много лет?

«Синица в руке» не подвела — Саша, вообще-то не отличавшийся особой обязательностью, был дома. Необязательностью отличалась вся эта, новая для В. Ф., интеллигентско-диссидентская молодежная среда. Они как будто лениво играли в какую-то игру с не совсем ясными правилами. Он пока не мог оценить уровень ее опасности. О встрече он договаривался накануне, но… Переходя Неву по мосту Александра Невского, он начал беспокоиться, думая, что Саша подведет… Сталинский дом, пятый этаж… Саша открыл дверь. Круглое лицо, небольшие усы, карие, немного навыкате глаза, — Саша напомнал В. Ф. одновременно портрет Петра Великого и фотографию Анджелы Дэвис. Правда, в отличие от великого царя его характер был менее яростным, а в отличие от знаменитой негритянской революционерки шевелюра — шапка курчавых волос над широким лбом — менее пышной. В глубине коридора молодой человек в гусарском мундире разглядывал себя в зеркало.

— Проходите. Мой брат Миша, — пояснил Александр.

— Валентин.

— Мне тут надо еще кой-чего дошить, извините, — брат Миша ушел в комнату.

— Я сейчас вас кое с кем познакомлю. Идемте на кухню, — предложил Саша.

После исчезновения Гоши они уже виделись дважды, и еще два раза Саша его подвел. Раз В. Ф. напрасно прождал его на лестнице перед этой самой квартирой, а другой — искал, но не нашел, проплутав по узким коридорам в глубине математико-механического факультета на Васильевском. Саша, однако, настолько искренне стремился помочь в поисках Гоши, что на него было трудно обижаться. У В. Ф. мелькнуло желание расспросить о романтическом культе «четырнадцатого декабря» и гусарском мундире брата Миши, но он боялся уводить разговор в сторону. За кухонным столом — робко, с уголка — сидело двое. Перед каждым — по чашке чаю. Обоих В. Ф. видел впервые. Рыжий растрепанный юноша с портфелем на коленях и тонкая, смуглая, похожая на цыганку девушка в длинной пестрой юбке.

— Думаю, одну задачу сегодня удастся решить, — сказал Саша. — Вы говорили мне о таинственном звонке, помните? Знакомьтесь, Валентин Федорович, Лена, Юра.

Рыжий мальчик поднялся и церемонно протянул руку. Девочка поднялась, сделала что-то вроде книксена и тоже протянула руку В. Ф. Расселись.

— Они вам все объяснят, — сказал Саша. Рыжий отпил чаю и откашлялся.

— Так что же там произошло с этим звонком? — поторопил Саша.

— Ну… это я звонил, — рыжий разглядывал свою чашку, не глядя на В. Ф., который догадался, что перед ним Литвин из записной книжки Гоши.

— Теперь, по-моему, надо объяснить, как это получилось, — сказал Саша.

— Ну, понимаете… — Юра наконец поднял глаза на В.Ф. — Я был на площади четырнадцатого. Вел себя неосторожно. Меня задержали. Я писал курсовую у И. А. Отпустили утром. Я сразу пошел к нему. Хотел его предупредить.

— Возможно, за тобой была слежка.

— Не думаю, милиция — не ГБ. Я пришел, все рассказал И. А. Он очень встревожился.

— И что он сделал?

— При мне — ничего. Сказал, чтобы я побыстрее шел домой. Говорил — лучше дома отсидеться. Когда я уходил, я заметил Гошу. Это было часа в два.

— А звонок?

— Ну, я не сразу пошел домой. Я зашел к Вербе, — он кивнул в сторону Лены, которая поморщилась. В. Ф., однако, подумал, что кличка ей подходит.

— Он мне все рассказал. Мы решили, что надо позвонить И. А., все ли в порядке, — впервые вмешалась в разговор девушка.

— Мы звонили несколько раз, до самого вечера. Никто не брал трубку. Было поздно, я решила, что Юра должен остаться. Утром опять никто не отвечал. Я решила пойти посмотреть, что творится у Ивана Александровича. Меня ведь никто там не знает, мне можно. Я сразу заметила слежку. Эдаких двух типов из ГБ. Один на Гагарина похож. Но за мной хвоста не было, я проверила.

— Она вернулась и предложила позвонить вам. На всякий случай. У меня был телефон Гоши.

— Вы что, меняли голос? — спросил В. Ф.

— Я держал около трубки пустую банку, — смущенно объяснил рыжий Юра.

— Но вы больше ничего не знаете? — спросил В. Ф.

— Не-е, — в один голос ответили оба. Допив чай, смущенно попрощались и ушли.

Саша, видимо, понимал разочарование В. Ф. и, возможно, чувствовал себя обязанным предложить что-то взамен рухнувшей версии.

— Вы хорошо представляете себе И. А.? Это был очень одинокий человек… Держал дистанцию… Был автором нескольких изобретений, нескольких очень серьезных научных работ. Но ни с кем не работал в соавторстве.

— Но Гошу-то он взял? И Юру этого?

— Разбирать почту? Это да. Курсовую писать — пожалуйста

— А что у него были за работы? Что-нибудь секретное, оборонное?

— Нет… Военных он сторонился. Блестящий экспериментатор. Квадрупольный резонанс, низкие температуры — фундаментальная наука. Похищать его не имело смысла. Впрочем, держаться в стороне у него были основания. При Сталине он сидел, гэбисты им интересовались.

— Но ведь для экпериментов нужны оборудование, приборы?

— В мастерских его знали, рабочих он любил… Они его тоже…

— Покажите мне мастерские. Может, удастся о чем-то расспросить рабочих.

Саша согласился. В. Ф. понимал, что его согласие еще не дает гарантии на успех. Когда В. Ф. ушел от Саши, его раздражение нашло выход, нацелившись на собственных родственников. Шагая в обратном направлении по обледенелому мосту, он готов был выкрикивать проклятия и бить чем попало по перилам, в действительности не делая ни того ни другого. Т. В., конечно, скажет, мол, с самого начала было ясно, что толку от приятелей Гоши не добьешься. Сейчас ему больше всего хотелось зайти к маме. Это было недалеко, однако у мамы жила сестра, расставшись с мужем. Разумеется, на нервах — из-за бездетности, ухода мужа, из-за того, что не удавалось никак защитить диссертацию… Все было понятно, простительно, вызывало сочувствие, но к обычной ее нервозности теперь добавилось другое. Гэбистские ласточки долетели и туда.

После исчезновения Гоши В. Ф. заходил к матери один-единственный раз. С него хватило. Он был уверен, что мама его понимает, но робеет перед агрессивно настроенной дочерью. В любом случае идти туда сейчас не имело смысла. Ни новостей о Гоше, ни утешения не будет. Поговорив с генералом, В. Ф. надеялся, что, по крайней мере, досадным мелочам придет конец. Этого не произошло. Кто-то все время пытался проверить, не прячется ли Гоша у родственников, возможно, отыгрываясь за плохую организацию слежки накануне исчезновения. Видно, покровительство, которым, пользовался В. Ф., носило очень узкоспециальный характер.

М. К. предложил ей заночевать в лаборатории. У него в кабинете есть диван. Под рукой — научные приборы, а главное, у подъезда ждет наготове собственный «пежо», а не какой-нибудь полуразвалившийся «москвич». Как только она проснется, можно будет тут же устремиться по следам ускользающего сна… Понятно, что ситуация выглядела двусмысленно, но она надеялась, что В. Ф. окажется способен подняться над подозрениями. Они обязаны все использовать для спасения Гоши!

Лаборатория занимала одно из многих двухэтажных зданий дореволюционной постройки. Часть принадлежала институту, часть — клинике, и секретная лаборатория ничем не выделялась. Маша, секретарша М. К., ушла часов в шесть. К семи здание покинули испытуемые. Приходящие разошлись, пациентов стационара развели по палатам. К восьми большинство сотрудников тоже отправилось по домам. Она позвонила В. Ф. и сказала, что ей до утра придется задержаться в лаборатории.

Как же это получилось? Большую часть дня с ней работали в основном подчиненные М. К. Снимали энцефалограмму, одновременно показывая карточки с картинками, потом она (в который уже раз) подвергалась психологическому тестированию — пятна Роршаха, цветовые ассоциации, заполнение длинного опросника. М. К. не появлялся. Она начала беспокоиться, опасаясь, что не удастся толком поговорить с ним. Почти смирившись с мыслью, что предстоит провести вечер с В.Ф., она стала прикидывать, в какой магазин зайти за продуктами, что приготовить на ужин… Одновременно продолжала думать о новой стратегии, как лучше сказать о ней М. К., чтобы не поставить и себя, и его в ложное положение. Она ведь хотела предложить ему то же самое, что в итоге предложил он, только она не знала, как это сделать, а он — знал. Знал, как сделать так, чтобы в душе не осталось никакого осадка.