Владимир Кернерман - «Даниэль Штайн» – перевод без переводчика. Размышления и комментарии Страница 7

Остается пожелать, чтобы истина постигалась через веру, разум и сострадание индивидуально, а не через догму – коллективно. В этом случае, даже если происходит сбой и фанатизм побеждает милосердие, то всё равно несравним по своим последствиям фанатизм одиночки и толпы.

А что, дорогие друзья, по-вашему, есть вера и истина? Во что мы верим?

Для ваших ответов всегда открыт сайт книги:

https://ridero.ru/books/v_kompanii_danielya_shtaina/

«КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ»

и комментарий к ней

2006.3.01. Москва

Письмо Людмилы Улицкой Елене Костюкович

«Дорогая Ляля! Вот какое у меня неожиданное сообщение – ещё в ноябре, в Воллензеле, оказавшись с отрубленным телефоном, неработающим компьютером и говорящей исключительно по-фламандски хозяйкой, в комнате с медитативным ковром из индонезийской тапы, я поняла, что больше всего хочу написать о Даниэле. Ни увлекательный мифологический сюжет, ни «Зелёный шатёр», который уже отчасти существует – ничего этого. Только о Даниэле. Но я полностью отказалась от документального хода, хотя все книжки-бумажки, документы, публикации и воспоминания сотен людей выучила, как полагается рабу документа, наизусть. Начала писать роман, или как это там называется, о человеке в тех обстоятельствах, с теми проблемами – сегодня. Он всей своей жизнью втащил сюда целый ворох неразрешённых, умалчиваемых и крайне неудобных для всех вопросов. О ценности жизни, которая обращена в слякоть под ногами, о свободе, которая мало кому нужна, о Боге, которого чем дальше, тем больше нет в нашей жизни, об усилиях по выковыриванию Бога из обветшавших слов, из всего этого церковного мусора и самой на себя замкнувшейся жизни. Здорово завернула?

С самого дня знакомства с Даниэлем я вокруг этого кручусь, и ты знаешь, сколько я сделала попыток к этому прикоснуться. Вот ещё одну делаю. Я попытаюсь на этот раз освободиться от удавки документа, от имён и фамилий реальных людей, которых можно уязвить, причинить им вред, но сохранить то, что имеет «нечастное» значение. Я меняю имена, вставляю своих собственных, вымышленных или полувымышленных героев, меняю то место действия, то время события, а себя держу строго и стараюсь не своевольничать. То есть я заинтересована только в полной правдивости высказывания. Оставляю за собой право – как всегда – на полную неудачу. Пожалуй, это самая большая роскошь, которую может позволить себе автор в эпоху рыночных отношений.

Конец ознакомительного фрагмента.