Василий Шукшин - Журнал «День и Ночь» №3 2009 г. Страница 71

Ольга жила у родителей, поэтому Александр предупредительно позвонил из телефонной будки.

— Свободна ли гетера этой ночью?

— Да-да! Заходи, Сашенька! Папа уехал в Новосибирск, а мама сегодня у бабушки. Можешь у меня остаться.

— Да?! Ну, тогда я тебе эпиталаму сочиню, пока по лестнице подымаюсь.

— Свадебную песню ещё рано петь, Александер! Молча входи!

Они выпили вина. И среди ночи, когда утихли страсти, Тростников решил исповедаться. Прямо так. Гладил её по тонкой атласной коже и каялся. Ольга внимательно его выслушала и начала причащать после исповеди.

— Тебе уже, сколько лет, Сашенька! А ты всё ещё наивный, как ребёнок. Все так зарабатывают!

Радоваться должен, что тебе такая работа подвернулась! Какой ты вор? И этот начальник твой не вор. Есть деньги, значит надо их реализовать! Если ты мимо пройдёшь, то другие заберут. Пропьют, да и всё! А тебе на краски, на кисточки, на вдохновение твоё беспробудное деньги нужны! И немало.

— Да мне всё ясно, Оленька! Но я хотел бы за своё, и получать своё, а не паразитам помогать народные деньги красть!

— Ребёнок ты, Саша! Я на скорой помощи подрабатывала. Знаешь, столько насмотрелась, что человеческая жизнь такой ничтожной показалась. Когда каждый день умирают на твоих глазах, и ничем помочь нельзя. Ничем! Вот только что был человек, и не стало. В этой жизни радоваться надо больше! Благодарить судьбу за случай! А ты сопли распускаешь!

— Да почему сразу так! Я, скорее, о самом явлении говорю, чем о частностях. Может быть, не понимаю чего-то.

— Всё ты понимаешь! — и вдруг задумалась, размечталась о чём-то на мгновение, опять прижалась к нему и зашептала. — А земной шар будет крутиться, Сашенька? Прямо так и закрутится? Да? Закрутится? Завертится земной шар?

Утром Тростников сидел у кабинета директора и дожидался Петра Ивановича, который, как ему сказали, ненадолго отъехал по делам и должен вот-вот вернуться.

Мимо него уже дважды прошла Елена Олеговна, а на третий раз остановилась и тихо спросила:

— Александр, вы уже решили вопрос с паспортами?

— С какими паспортами?

— Пётр Иванович ещё не говорил? Тогда вы дождитесь его обязательно.

— Жду, Елена Олеговна!

— Как ваша машина с глобусом? Ещё не крутится?

Тростников улыбнулся. Бухгалтерша тоже улыбнулась в ответ и пошла по своим ответственным подотчётным делам.

Вскоре подъехал Пётр Иванович. Директор почти вбежал в контору, открыл кабинет и увлёк за собой художника.

— Давай, докладывай, маэстро! Что там у тебя получается?

— Всё, как надо, так и получается.

Александр достал из папочки свеженькую калькуляцию на выполнение творческих работ, подписанную главным художником города. Над подписью красовалась круглая исполкомовская печать. В графе «Итого» была указана необходимая сумма, до последнего нолика соответствующая желаемой.

— О! Хорошее начало — половина дела! И об этой второй половине мы сейчас поговорим! Кстати, как там, в столярке? Работают? В гараже-то я был. Уже земную ось на кузов монтируют. Центральная тумба нужна.

— Как от вас выйду, сразу в столярку. Скажу, чтобы центральную в первую очередь собрали.

— Ладно! Теперь о деле. Давай разберём калькуляцию. Вот я на отдельном листе пишу: сколько рабочим выплатить, сколько за твой благодатный труд и сколько остаётся. Как договаривались, так и пишем. Так?

— Всё так, Пётр Иванович!

— Не обидел я тебя?

— Что вы! Я на более скромный гонорар рассчитывал.

— Ты не скромничай! Пётр Иванович никого не обидит! Когда мне навстречу идут, то и я навстречу! Но это ещё не всё. Слишком уж большая сумма. И так в каждые руки немало, да ещё остальные надо забрать, чтобы у Елены Олеговны проблем не возникло. Проверки там разные. В прошлом году еле отбились от воронья! Дышать уже невозможно!

То, что называлось «остальное», в несколько раз превышало прочее. Разумеется, это был «гонорар» самого Петра Ивановича и доля Елены Олеговны. И на эти деньги можно было довольно долго восстанавливать дыхание на любом черноморском курорте.

— Слушай, Александр, ты бы взял на себя ответственность бригаду организовать! Каждому по таксе за паспорт. Придут, распишутся в получении и всё. Будет, на что выпить в праздники! И тебе с этого проценты! Калым плюс калым получается!

Тростников задумался. С такими бархатными аферистами он ещё никогда не встречался, вернее, никогда ещё не имел дела с такими откровенными кабинетными жуликами. Впрочем, всё происходило так легко и просто, так непринуждённо и деловито, что никаким воровством это и не выглядело. Тем более, на уровне директора немаленького предприятия. И если Петра Ивановича посчитать за вора, то остальных, всё его окружение и всех подчинённых можно смело причислять к мелким жуликам и шестёркам. А это значило бы, совсем не уважать людей, как и себя самого. Поэтому Александр воздержался от определений.

— Хорошо, Пётр Иванович! Как получится.

— У тебя всё получится! Ты парень талантливый! И талантливый парень направился в столярный цех, чтобы проверить, как идут дела, сказать Семёну Фёдоровичу о центральной тумбе и поговорить с уголовником Ванькой Третьяком.

Всё пошло своим чередом. И после нескольких суетных дней Тростников наконец-то уединился в мастерской комбинатовского Дворца Культуры и стал готовить большие буквы, звёздочки, цветы и прочее, что было необходимо сделать для украшения праздничной машины. Нескольких своих друзей и знакомых он уговорил войти в состав липовой бригады. Ещё несколько человек к нему отправил Третьяк. В отдельную тетрадку он аккуратно переписывал из паспортов данные и говорил, когда и куда надо с этими паспортами явиться, подчёркивая, что вознаграждение будет выдано сразу. Некто из тёмных личностей попросил деньги вперёд по случаю внутреннего горения. Но Александр ссудил ему только половину, чего было вполне достаточно для поправки здоровья.

В мастерской было светло, уютно и тихо. Небосвод за окном пылал во весь накал классической лазури. У стены стоял приготовленный к пленэру этюдник. Он посмотрел на прошлогодние пейзажи и почувствовал лёгкое головокружение. Но взял себя в руки и занялся работой. К вечеру пришла Оля.

— И где же твой земной шар на металлической оси?

— Над ним ещё архангелы трудятся.

— Это ты алкашей всяких архангелами зовёшь? Нехорошо! Херувим…

— Кто же их ещё так назовёт?

— Кроме тебя, Саша, никто. И это точно! Пойдём, погуляем! Вечер такой изумительный!

— Посиди пока. Слово «Труд» вырежу, тогда пойдём.

Этим вечером они гуляли по Набережной. До самой темноты. Пока в небе не загорелись яркие весенние звёзды. Игриво настроенная Оля смотрела в небо и говорила.

— Вот сколько звёзд во Вселенной и галактик, туманностей разных? Не пересчитать! И все светят и летят куда-то перед нашими глазами. Красиво! А мы крутимся на Земле, как белки в колесе, и никто нас не видит в этой бесконечной Вселенной. И никто никогда не узнает о нашем существовании. Да? Никто же во Вселенной не узнает?

— Во Вселенной, может быть, и не узнают.

— А зачем, Сашенька, знать обо всём во Вселенной? О нас с тобой, зачем всё знать? Незачем! Недаром же на Земле ночь бывает.

— Недаром.

— Тогда пошли ко мне домой!

— У тебя опять никого?

— Кроме тебя, у меня опять ни-ко-го!

— Быстрее бы праздник прошёл. На турбазу поедем! Там звёзды ещё ярче! На турбазе.

— Там, Александр, Млечный Путь раскручивает Колесо Бесконечности!

— Оля! А ты пойдёшь на демонстрацию?

— Твою машину с крутящимся земным шаром посмотреть? Не хо-чу! Я не люблю первомайские гульбища. И я не труженица, а целительница! И ты, Саша, не труженик. Вы, Александр, творец! Да?!

— Да. Только я со всеми солидарный. Целительница расхохоталась и укусила его за ухо. Через несколько дней в большом гаражном боксе стояла уже почти готовая к выходу праздничная машина. Шульженко кричал благим матом, шатая деревянную конструкцию.

— Олухи! Тумбы правильно сбить не можете! Ещё перемычки надо в центральной! Земная ось выскочит на ходу, тогда узнаете. Узнаете потом!

Василий Иванович и сам не знал, что произойдёт с его подчинёнными, да и с ним, если земная ось выскочит на ходу. Третьяк и ещё двое побежали в столярку за дополнительным крепежом. Тростников приклеил последние буквы лозунга на красном бортовом транспаранте и отошёл в сторону, полюбоваться оформлением. Шульженко приказал водителю запустить глобус. Оказалось, что скорость вращения была намного больше необходимой. «Мир! Труд! Май!» не прочитывались и сливались широкой белой полосой на экваторе. Пёстрый шар крутился, как юла. Слабо укреплённая центральная тумба, в верхней части которой был встроен подшипник, заходила ходуном.