Роман Апрелев - А ты смотрела этот фильм? Кино – обычно только повод для чего-то большего Страница 9

Канонический Конан

Снимая кино про воинственного киммерийца, режиссер Маркус Ниспел показал себя большим варваром, чем жители Хайборийской эры.

Герой фэнтези Роберта Говарда появлялся на экране уже не раз. Пока этот образ больше ассоциируется с Арнольдом Шварнеггером. Но литературный персонаж обретал также и мультипликационное воплощение: в начале 90-х годов про него нарисовали сериал. Там Конан-варвар предстает в образе накачанного питекантропа с репутацией умственно отсталого среди питекантропов. И вот новая экранизация. Знакомьтесь – в роли Конана Джейсон Момоа.

Есть образы стойкие, которые неразрывно связаны с определенными исполнителями. И появление новых лиц в старой роли зритель воспринимает в штыки. Так, создатели «Бондианы» с трудом подобрали замену постаревшему Шону Коннери. Видевшие отечественный фильм «Война и мир», как правило, не готовы воспринимать иного Андрея Болконского, кроме Вячеслава Тихонова. А знаете ли вы, что у столь любимого в России конца прошлого века сериала «Спрут» насчитывается с десяток сезонов? Большинство из наших поклонников этой криминальной драмы видело не более половины. А почему? Да потому что русские в своих привязанностях оказались постояннее ветреных итальянцев. В Италии La piovra шла с неизменным успехом все годы, как ее снимали. В позднем СССР и ранней РФ ошеломительная популярность «Спрута» связана с одним конкретным человеком: Коррадо Каттани/Микеле Плачидо. Этот комиссар с нордическим характером и пепельными волосами был снайперским попаданием в болевую точку русского менталитета. Каттани расстреляли. Сценаристы нашли ему замену. В Риме и Неаполе население вновь уселось за телевизоры. В России грустно переключили канал – этот нам Коррадо не заменит.

В случае с Конаном, думаю, никто сильно переживать не станет. Все-таки знаковой для Шварнеггера является роль Терминатора – здесь любые продолжения темы без Арнольда, пожалуй, обречены на провал. А вот нового Конана поклонники творчества Говарда должны принять тепло. Тем более, что с момента первого фильма прошло уже три десятка лет.

Сравнивать актерскую игру двух мускулистых молодых людей довольно тяжело. Это не Аль Пачино против Хавьера Бардема. Это бицепсы против трицепсов. Шварцнеггер все же пофактурнее будет. Но Момоа посмазливее.

В 1980-е уже умели снимать боевики со спецэффектами. Конечно, технологии были не в пример нынешним, но в напряжении зрителя подержать удавалось. Однако «Конан-варвар» 2011 года намного динамичнее своего предшественника. Шварцнеггер боролся с громадной змеей. А Момоа бьется с песочными демонами. Второй поединок, конечно, смотрится гораздо более впечатляюще. Но компьютерными наворотами современную публику удивить уже очень сложно. Сложная графика стала общим местом и встречается в голливудских картинах постоянно. Тогда в креативной голове Маркуса Ниспела поспела идея!

Наверное, при озвучке фильма израсходовали не один грузовик капусты. Нередко звук ударов и трескающихся голов имитируют, кроша перед микрофоном кочаны. А финансирование киношники вполне могли бы получить у какой-нибудь компании, производящей кетчупы. И в очередной раз, когда из раздавленной головы брызгает бутафорская кровь, можно было бы пускать бегущую строку: «Наш томатный спонсор!».

Нет нужды гадать, за кого держит своих зрителей режиссер, напичкавший кинокартину человеческим фаршем. Напугать? Нет, тоже уже поздно. «Кошмар на улице Вязов» – это как раз из эпохи молодого Шварнеггера. А вот вполне естественное чувство брезгливости возникает. И не к размахивающему окровавленным мечом Конану. Он-то как раз предстает во вполне каноническом духе: это не размышляющий, а действующий герой. Он убивает мужчин и спит с женщинами – в современном кино за такой образ уже чуть ли не благодарить авторов надо (могло бы ведь быть и наоборот). Отвращение возникает именно к режиссерской линии. Фонтаны искусственной крови – это уже даже не Роберт Говард. Это Александр Блок. Не в том плане, что все так эстетично. А в том, что условность изображаемого становится слишком явной. «Помогите! Истекаю я клюквенным соком!» – кричит блоковский паяц из «Балаганчика». Впрочем, может, мы чего-то не знаем? А вдруг в начале ХХ века в символистском театре на этом куске звучало из-за сцены: «Наш клюквенный спонсор!»?

«Аполлон 18» и эта ледяная синева

Помните царя Мидаса, который страстно любил золото? Его боги наградили сомнительным талантом превращать в злато все, до чего он дотрагивался. Тимура Бекмамбетова я считаю именно таким своеобразным Мидасом – до чего он ни дотронется, выходит вообще-то гадость, но очень прокатная.

И знаете, его проклятие не подействовало. «Аполлон 18» это настоящее кино. И шансов на хорошие сборы у него немного. Бекмамбетов выступал в роли продюсера. К счастью, режиссер был другой: Гонсало Лопес-Гальего.

Есть, конечно, в фильме всякая муть типа лунных камней, превращающихся в пауков. Но все же картина не об этом. Она о взаимоотношениях людей, о выручке и предательстве. И немножечко о человеческом бессилии. И еще это, пожалуй, самый антиамериканский фильм, снятый в США за последнее время. В нем правительство Штатов откровенно «кидает» своих граждан в Космосе, награждая напоследок циничной фразой: «Ты хорошо послужил своей стране и человечеству, сынок». Впрочем, если откинуть поверхностный смысловой покрой, то «Аполлон 18» все же очень американский. Любить страну – еще не значит трепетать от восторга перед ее властями. А простые астронавты – это как раз главные герои. И они достаточно мужественны и порядочны, чтобы завоевать зрительскую симпатию. Что ж, создатели киномистификации к вопросу патриотизма подошли во вполне романтическом духе: «Люблю Америку, но странною любовью».

Про космос снимают нынче не часто. Про настоящий космос, а не про межзвездные леталки, где законы Кеплера не действуют, потому что о них никто не слыхал. Ближе всего к этому фильму российская псевдодокументалка Алексея Федорченко «Первые на Луне» и «Аполлон 13» Рона Ховарда. С американским предтечей, несомненно, роднит и сходное название. Впрочем, по духу эти ленты противоположны: в «13-м» мы видим торжество человеческого разума, убеждаемся, что янки своих не бросают даже за пределами Земли. В «18-м» все намного мрачнее. А Федорченко во многом предвосхитил техническую сторону «Аполлона 18», который также снят в документальной стилистике. Как известно, на космических кораблях довольно много камер. Космонавты и астронавты фиксируют каждый свой шаг. Вот это и использовали создатели фильма. Все действия мы видим через камеры, используемые в рабочей обстановке – для отчета перед Министерством обороны.

Всего было 17 «Аполлонов». После этого лунную программу американцы свернули, посчитав, что хватит беспошлинно вывозить с естественного спутника образцы грунта. Это история о не существовавшем полете. Астронавты Нэйтан Уокер и Бен Андерсон все же высадились на Луну. А там уже стоял советский лунный модуль. Все-таки они поверили, что мы тоже были там.

Фильм получился страшным – вздрогнуть несколько раз заставит многих. Достигнуто это нехитрым эффектом неожиданности. Поначалу же в кадре даже находится место теплому юмору. Но постепенно становится все тревожнее.

Пусть happy end не пригодился, пусть Хьюстону плевать на чужие проблемы, пусть в Белом доме и в Кремле решают пожертвовать астро- и космонавтами в угоду каких-то экспериментов. Но остается вера в человека. Посланцы Земли на враждебной к нам планете вполне достойно представляют нашу цивилизацию. Они готовы прийти на выручку, даже рискуя жизнью. Бен только в самом конце отказывается впустить Нэйтана внутрь «Протона», понимая, что с ним явно что-то не то. Оказывается, нам так часто показывают придурков и супергероев, что по обычным порядочным персонажам мы уже успели соскучиться.

У Винни-Пуха отняли Пятачка и подложили Хрюню

У многих классических произведений есть разные переводы, претендующие на равноправие. Так, вслед за гамлетовским «быть или не быть» идет не только «вот в чем вопрос», но и «таков вопрос» – в зависимости от того, в чьем переводе вы читаете трагедию. «Скотный двор» Джорджа Оруэлла населен зверьми с по-разному понятыми именами. Коня называют то Бойцом, то Боксером, одну свинью то Главарем, то Майором, другую – то Обвалом, то Снежком, то вовсе Сноуболом. И даже хрестоматийный пример и образец для запоминания может начинаться как «Отче наш, иже еси на небесех», так и «Отче наш, сущий на небесах». Что уж говорить о текстах менее сакральных.

Однако бывают случаи, когда выбор перевода становится не менее знаковым, чем вообще обращение к оригиналу. «Винни-Пух и Все-все-все» – под таким заглавием книга Александра Милна о плюшевом медведе завоевала популярность в нашей стране. Хотя сначала Борис Заходер назвал ее «Винни-Пух и все остальные». Не все знают, что «Винни-Пух» (как и «Алиса» Кэрролла и «Гулливер» Свифта) это отнюдь не детское произведение. Маленькие читатели просто не в состоянии еще оценить языковые игры, которые разворачивает на страницах автор. Заходер не только во многом сохранил эту особенность милновской стилистики, но и привнес много своего – причем привнес органично. Я помню, что в детстве тщетно искал в книге песенку «Хорошо живет на свете Винни-Пух». И не нашел. Оказывается, Заходер написал ее специально для мультфильма Федора Хитрука.