Валерий Панюшкин - Рублевка: Player’s handbook

Валерий Валерьевич Панюшкин

Рублевка: Player’s handbook

Предисловие издателя

«…человек счастлив не тогда, когда живет на четырехмиллиардной горе денег, а когда идет в гору…»

Главное — не ошибиться с выбором горы! Чтобы не только восхождение, но и пребывание на ней оправдали часы, проведенные в офисе, украденные у семьи минуты, отказ от части своих ценностей, постоянное напряжение и страх, что обойдут, а потом и придут…

Если ваша гора — это Олимп российского общества, Рублевка, — непременно почитайте, что вы получите как награду за все ваши старания. Будете ли вы счастливы? Есть ли счастье на Рублевке? Готовы ли вы верить и поклоняться только одному богу, известному в этих местах, — Деньгам?

Мне было очень интересно читать эту талантливую книгу, изобилующую небольшими историями, зарисовками, деталями, доселе не известными, о людях, которых принято считать элитой нашего общества. Я с удивлением (хотя чему тут удивляться?) открыл для себя, что Рублевка — квинтэссенция противоречивой российской культуры, в которой перемешаны воровские законы и правила высшего общества, религиозность с вольной трактовкой божественной сути, замкнутость и закрытость (для чего заборы-то в три метра?) с непроходящим желанием показать себя и самоутвердиться в чужом мнении.

Деньги, вопреки расхожему мнению, не делают человека свободным, скорее напротив, диктуют, как жить, а большие Деньги однозначно требуют поклонения и рабства. Бо́льшая часть жителей Рублевки не свободны и идут на это заточение добровольно. Добровольно мучаются в пробках, выбирают одежду, жену (мужа), дом, место отдыха по принятому стандарту.

Так найдите свою гору — и восходите на нее.

Михаил Иванов, главный редактор издательства «Манн, Иванов и Фербер» [email protected]

Предисловие автора

Подле любого мегаполиса на земле есть пригород для богатых. В Лос-Анджелесе — Беверли-Хиллз, в Лондоне — Аскот, в Париже — Нёйи-сюр-Сен, в Берлине — Груневальд. Большие и красивые дома, ухоженные сады, дорогие автомобили, никаких мигрантов, изысканная публика. Про эту изысканную публику — дежурный набор легенд, которые рассказывает экскурсовод провинциальным школьникам, расплюснувшим носы об автобусные стекла и глазеющим на особняки богачей и знаменитостей. И огромная имущественная пропасть разделяет домовладельцев и экскурсантов в автобусе.

Под Москвой такой заповедник миллионеров называется Рублево-Успенское шоссе, или Рублевка.

Однако туда не водят экскурсий. Особняки, как правило, нельзя разглядеть за высоченными заборами. И пропасть между домовладельцами на Рублевке и простыми людьми не только имущественная, но и культурная. Когда ездил сюда на соколиную охоту царь Иван Грозный, когда паломничали пешком по «царской» дороге в Саввино-Сторожевский монастырь цари Михаил Федорович и Алексей Михайлович, между богатыми и бедными имелись различия только экономические и сословные. Но во времена Петра I общество раскололось глубже. Живут по-разному, едят разное, пьют разное, по-разному развлекаются и даже говорят не на одном языке. И когда после Петра Великого селились по этой дороге шестнадцать княжеских родов, включая Юсуповых, Шуваловых и Голицыных, богатство от бедности в России отличалось уже не только арифметически. Уже не в количестве денег было дело, и не в числе душ по ревизской сказке — в самом образе жизни. Так с тех пор и осталось. Богатые и бедные в России — два разных народа. У них разные культуры и даже религии разные.

Французский аристократ ест на ужин примерно то же, что французский крестьянин — в первом приближении вино и сыр. Конечно, дорогое вино и дорогой сыр. Вероятнее всего, простолюдин во Франции не задумываясь скажет, как называется любое блюдо на столе у миллионера. Российский же простолюдин, доведись ему попасть в рублевский ресторан, не поймет в меню половины названий. Что такое тюрбо? Что такое севиче? Трюфель — это разве гриб, а не конфета? Чем отличается белон от фин де клера и как это вообще едят?

В XIX веке, когда здесь жила аристократия, вплоть до членов царской фамилии, в домах говорили по-французски или по-английски, а прислуга пользовалась русским языком, которого господа часто и не понимали. В начале XX века в рублевских домах жили грамотные, а вокруг них — безграмотные. Во второй половине XX века — сытые, а вокруг них — голодные, выездные в окружении невыездных. И каждый период рублевского благополучия неизменно кончался катастрофой для тех счастливых домовладельцев, которым вчера еще завидовали поголовно.

Кажется, и теперь очередной взлет Рублевки близится к концу. Богатые и знаменитые уже довольно явно бегут из благословенных краев. А мы до сих пор даже не знаем, что это за люди. Что едят, что пьют, во что верят, к чему стремятся, чего боятся, на что надеются…

И в конце концов! Откуда у них столько денег?

Часть первая: Утро

Введение в Игру

1. Машины на Кольцевой автомобильной дороге подобны каплям воды в клепсидре: каждые тридцать секунд по одной просачиваются в узкое горло Рублево-Успенского шоссе и там уже текут медленно. Как будто отмеряют собою ход особенного времени, более существенного и плотного, чем у обычных людей.

Бог знает чем руководствуется регулировщик, когда заставляет нас стоять или позволяет двигаться. Длинная вереница машин безропотно ожидает в пробке. В каждой машине водитель звонит кому-нибудь, чтобы предупредить об опоздании. Звоню и я: «Сан Саныч, простите, я к вам опоздаю, наверное! Тут какой-то идиот гаишник регулирует движение так, что никто никуда не едет!»

Голос в трубке смеется: «Напрасно вы, Валерий, думаете, будто гаишник регулирует движение для того, чтобы вы куда-то ехали. У него другие задачи. Он готовит трассу для проезда правительственного кортежа. В этом смысле его действия совершенно рациональны и профессиональны, — слышу, улыбается. — Не волнуйтесь. Подожду».

А я и так уже не волнуюсь. Выехав на Рублевку, всякая машина движется размеренно, со скоростью шестьдесят километров в час. И дело даже не в том, что обогнать никого нельзя. Не в том, что дорога в две полосы, разделенные на всем протяжении двойной сплошной линией. И не в том, что скорость превысить нельзя, так как на каждой версте стоит регулировщик. Тут магия какая-то. Дерк Сауэр, один из первых иностранцев, поселившихся на Рублевке, говорит: «Вот странно, вроде и в пробке стоишь, вроде и ждешь по сорок минут, пока проедут кортежи, но достаточно бывает пересечь по Рублевке границу Москвы, и я как будто дома, уютно как-то становится»…

Особое умиротворение чувствует на этом шоссе всякий. Мы движемся медленно, а навстречу так же медленно катят машины представительского класса — «Мерседес», «Мерседес», «Майбах», «Мерседес», «Бентли» (хоп! «Фольксваген» — это наверняка прислуга), «Мерседес», «Мерседес», «Майбах», «Мерседес»… Мы движемся медленно, а вокруг вековечный лес, и на опушке леса — рекламные плакаты, предлагающие купить колечко по цене небольшого поместья, поместье — по цене небольшой страны, лодку — по цене небольшого авианосца или… Или нанять горничную-филиппинку, которая всегда улыбается, чисто метет и неизвестно куда исчезает на ночь (вероятно, ставит саму себя, неприметную, вместе со швабрами в шкаф).

Здесь всегда было так: свое время, особенное пространство. Имения царской семьи в девятнадцатом веке, дачи и санатории ЦК КПСС — в двадцатом, дворцы олигархов — в двадцать первом. Всегда так было здесь, на этом никакими морями не окруженном острове благополучия под названием Рублевка.

Если предложить риелтору обвести на карте границы Рублевки, то риелтор нарисует фигуру, более или менее напоминающую огурец. Границы престижной Рублевки протянутся не от Кольцевой автомобильной дороги, а примерно от Ромашкова до Николиной Горы — всего-то двадцать километров, если напрямик, как летает птица. А в ширину — километров по пять-семь вправо и влево от Рублево-Успенского шоссе. На север до Ильинского — Рублевка, престижно. За Ильинским уже не престижно, там уже Новая Рига. На юг до Лайкова — престижно, а за Лайковым уже не очень, там Минское шоссе. И сколько ни спрашивай риелтора, почему именно так пролегли границы престижности, тот будет только плечами пожимать, дескать, исторически сложилось. Вроде и сосновые леса на Новой Риге те же, и Москва-река течет та же за Николиной Горой. Но священной земли там нет. Священная земля здесь, вокруг Рублево-Успенского шоссе, огурцом: примерно двадцать километров в длину и десять в ширину.

Объяснение границам найдется, если, например, ввести в гугл-карты запрос «Рублево-Успенское шоссе кладбища». И увидеть: кладбища на карте располагаются строго по границам престижной Рублевки, которые интуитивно обозначил риелтор.