Внутренний СССР - Снова о будущем: Есть ли перспективы у нынешней интеллигенции?

Аналитическая записка

Снова о будущем: Есть ли перспективы у нынешней интеллигенции?

Сентябрьская аналитическая записка 2001 года “О причинах «международного терроризма»: нищие духом — не блаженные, но опасно блажные” начиналась так:

«“Новая газета” (№ 59 (702), 20 — 22 августа 2001 г.) в рубрике „Трудно быть человеком. Диалог с современником“ опубликовала беседу с писателем Даниилом Граниным [1], озаглавленную “Требуется будущее”. Но прежде, чем обраться к тематике беседы, приведём тот контекст, из которого мы взяли эпиграф [2]:

«Мне кажется, никогда ещё не было такой массовой потребности осмыслить своё прошлое, какая наблюдается у людей сейчас. Наше прошлое загадочно. Оно загадочно не столько по фактам, которые когда-нибудь ещё и ещё вскроются, а психологически.

Для меня это именно так. Фактов мне хватает. Я сыт ими по горло.

Я нищ методологически.

Факты не могут объяснить для меня самого главного — психологии людей. Забираясь назад, вглубь, каждый из нас останавливается в том пункте, далее которого ему идти уже невозможно; молодым людям проще — они идут налегке, не обременённые соучастием. Я говорю о соучастии не криминальном. Молекулярный уровень анализа позволяет мне рассматривать соучастие даже в мыслях. “Это было при мне, и я был с этим согласен” [3], — вот что я имею ввиду. Вот пункт, подле которого замедляется шаг, когда мы бредём назад, в собственную жизнь. Подле этого пункта мы занимаем круговую оборону и отстреливаемся до последнего патрона, потому, что последний бережём для себя».

Таково признание другого представителя благонамеренной либеральной интеллигенции — писателя Моисея Израилевича Меттера (литературное эссе “Пятый угол”, журнал “Hева”, № 1, 1989 г.). А благими намерениями вымощена дорога в ад, проходящая через тот именно пункт, возле которого предвидится «круговая оборона до последнего патрона». Причину же вынужденной необходимости «занимать круговую оборону» и «отстреливаться на неком психологическом рубеже до предпоследнего патрона», поскольку «последний патрон» предназначен для самоубийства, названа им правильно: это — методологическая нищета, если методология — наука,

· во-первых, о МЕТОДАХ диагностики разнородных проблем и,

· во-вторых, о МЕТОДАХ выработки способов (рецептов) их разрешения».

Когда работа над сентябрьской аналитической запиской дошла до этого места, она была прервана на несколько дней сообщением о террористических актах 11 сентября 2001 г. в США. После этого события тематика её во многом изменилась. Но изначально затронутая в ней проблематика порождения будущего свершившимся прошлым и текущим настоящим всё же требует освещения для того, чтобы будущее не стало воспроизведением прошлых нравственно-этических ошибок и злоумышлений, воплощаемых в жизнь на новом качественном и количественном уровне развития образования, науки, технологий и техники глобальной цивилизации. Поэтому спустя три месяца мы возвращаемся к беседе Кима Смирнова с Д.А.Граниным и прокомментируем некоторые выдержки из неё:

«В советские времена деньги мало что значили. Были другие вещи, заменявшие их, — власть, привилегии, должности, знакомства, блат. На деньги мало что можно было купить. Трагедия Остапа Бендера была неизбежна и символична [4]. Сегодня «Золотой теленок» читается совершенно иначе. Стремление Остапа приобрести миллион, не заработав его, — нормальное состояние многих, если не большинства, наших людей.

Мы все подверглись некоей бендеризации. И это чересчур [5]. То, что мы когда-то осуждали в капиталистическом мире, — культ денег, власть «золотого тельца» — настигло и нас. Причем в яростном виде. Наш переход к нормальным общечеловеческим ценностям проходит болезненно, с теми перехлестами, которые всегда были характерны для России, но еще и с переборами, характерными для раннего, бесчеловечного капитализма [6], от которого весь мир уже удалился на два-три века».

Как можно понять из этого, настоящее, — мягко говоря, — не радует и не восхищает тот слой интеллигенции, выразителем мнения которого является популярный в «тоталитарном» прошлом писатель — «либерал» и «гуманист». Настоящее не вдохновляет этот слой интеллигенции и вызывает у него некоторое омерзение. Если от действительности не удаётся укрыться в мечтаниях и грёзах, навеваемых киносериалами и прочим искусством, наркотой (почти общеупотребительные алкоголь и табак — тоже наркотики) [7], то остаётся апеллировать к прошлому и к будущему.

Прочувствованное в своём личном опыте прошлое для поколения людей, к которому принадлежит Д.А.Герман-Гранин (род. в 1919 г.), — это эпоха сталинизма, в отношении которой общество разделилось («державники», «тоталитаристы» — «за», «либералы», «гуманисты» — против); потом время надежд «хрущевской оттепели», обманувшей всех — и «державников», и «либералов»; а потом — беспросветный лицемерно-ханжеский показушно благообразный «застой», предшествовавший объявлению не менее лицемерной перестройки, приведшей к краху в её ходе и советского общества, и его официальной идеологизированной культуры.

Но именно в «оттепель» и в «застой» родились, выросли и получили образование большинство представителей ныне властного поколения политиков, бизнесменов, госчиновников, совокупная деятельность которых вызывает недовольство «либеральной» интеллигенции. Тогда — в «застой» — и произошла та «бендеризация» подростков и молодежи, которая так ущемила «либеральную» интеллигенцию в постсоветские годы. С одной стороны — массовыми тиражами начали издаваться “Двенадцать стульев” и “Золотой телёнок”, растлевавшие подростков примером стиля жизни «великого комбинатора», а с другой стороны — попытки последовать этому примеру в жизни только в редких случаях по отношению к их массовости пресекались правоохранительными органами государства. Но главное — то же партийно-чиновничье государство деятельно пресекало попытки борьбы с «бендеризацией» самих тружеников по их инициативе под тем предлогом, что заявление о том, что в нашем обществе такое возможно — клевета на общественный строй.

Это говорит о том, что в эпоху «застоя» лидеры «либеральной» интеллигенции не были «властителями дум» внутренней оппозиции партийно-чиновничьему строю, а пребывали в самомнении, что таковыми являются. Властителем дум был О.И.Бендер. Но опьянённая самомнением «либеральная» интеллигенция вспомнила о «бендеризации» только теперь, под давлением того обстоятельства, что маленькие «бендеры» выросли и занялись «великим комбинаторством» в бизнесе и в деятельности государственного аппарата. Пока же в годы застоя «бендеризация» — растление подростков — успешно осуществлялась в обществе, ни один голос против неё не прозвучал ни из стана советских «правозащитников», ни из уст «либеральной» интеллигенции вообще.

Однако, продолжим цитирование:

«Большая часть этих проблем, невзгод, несправедливости [8] досталась культуре и науке. Несмотря на то, что советское общество было устроено антиисторично [9], его наука развивалась довольно эффективно. И — хотя, может быть, это и идет вразрез с нынешними стереотипами — культура тоже. Рискну даже сказать, что у нас был золотой период искусства. Он ведь во многом определяется его вершинными достижениями. Но разве не вершины Шостакович, Прокофьев, Свиридов, Дунаевский, Соловьев-Седой, другие замечательные авторы советской песни? Писатели — Зощенко, Пришвин, Платонов, Паустовский, Каверин, Катаев, Шолохов, Булгаков, Ахматова, Твардовский, Ольга Берггольц, Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, Левитанский, Межиров… Кино — Довженко, Козинцев, Трауберг, Хейфиц. Театр вообще золотой — Товстоногов, Эфрос, Ефремов, Любимов…

— Акимов, Рубен Симонов, Гончаров…

— Да, я считаю — все это имена золотого периода культуры. И между тем это тоталитарный режим. Как тут связать концы с концами? Каково взаимодействие между тоталитарным режимом и такого рода расцветом (ставьте его в кавычки или без кавычек, как вам угодно будет)? Тут есть глубокие, мало еще нами обдуманные [10], осознанные причины.

Идеологи тоталитарного общества немало сил прилагали, чтобы представить культуру и науку визитной карточкой, парадным фасадом, знаменем этого общества. И наука, культура действительно стали играть роль знамени [11], что вообще-то им несвойственно. Но, по природе своей призванные служить истине [12], они — непредсказуемо для тех, кто пытался наделять их идеологическими, пропагандистскими функциями, — нередко объективно становились как раз знаменем борьбы против лжи, казарменного, принудительного оптимизма, идеологического оболванивания».