Внутренний СССР - Снова о будущем: Есть ли перспективы у нынешней интеллигенции? Страница 3

По отношению к опыту еще только предстоявшего социалистического строительства в России (В.О.Ключевский умер в 1911 г.) другой его афоризм, проистекающий из хорошего знания им истинных нравов его современников, гласит:

«Общество Праведного Общежития, составленное из негодяев».

Понятно, что такое общество невозможно. Праведное общежитие — естественный итог продолжительной непреклонности в праведности многих и многих людей во многих поколениях, в результате чего возникает иная культура, качественно отличная от известных нам по историческому прошлому, которая не способна воспроизводить негодяев и в обществе которой негодяям нет места.

Но в исторический период зарождения, развития и становления праведной культуры, праведность негодяям — помеха. А те, кто нестоек в праведности, — неизбежно будут пособниками негодяев либо на протяжении всей своей жизни, либо в разные её периоды и мгновения; и как следствие — от репрессий, благонамеренно направляемых на защиту становления новой культуры от негодяев, неизбежно страдают и многие окружающие как вследствие целенаправленных усилий негодяев, желающих прийти к власти на волне недовольства необоснованными репрессиями, так и вследствие пособничества им нестойких в праведности и безнравственных услужливых холопов, готовых служить всякой власти.

Однако один из наиболее опасных штурмовых отрядов негодяев и их случайных и невольных пособников (в понимании истории В.О.Ключевским) составляют именно «либералы»:

«Начитанные и надорванные либеральные дураки, производящие впечатление умных только на таких же надорванных, но не столь начитанных дураков. Недовольны всем настоящим, а прошлое ругают за то, что непохоже на настоящее. Сентиментально-озлобленные бурсаки киевско-могилёвского покроя». «На что им либерализм? Они из него не могут сделать никакого употребления, кроме злоупотребления» [21].

Такими афоризмами В.О.Ключевский охарактеризовал почитавшиеся прогрессивными в кругах либеральной интеллигенции России с середины XIX века устремления к переустройству общества на принципах социализма, предсказывая тем самым неизбежные злоупотребления негодяев и их пособников при попытке осуществления этих идеалов на практике. Хотя злоупотребления 1917 — 1940-х годов и привели к некоторому шоковому отрезвлению интеллигенции, однако вопрос о негодяях не привлёк к себе должного внимания представителей «либеральной» интеллигенции.

Представители «либеральной» интеллигенции претендуют возвести своё сословие в ранг не только «мозга», но и «совести нации» и «гласа народа», утверждая что только через интеллигенцию народ говорит с другими народами, Богом, потомками. Поскольку же негодяи и нестойкие в праведности рассредоточены по всем формально различимым социальным группам [22], вопрос о негодяйстве в собственной среде и личном негодяйстве каждого из них — вопрос крайне неприятный для претендентов на роль «совести нации». И потому «либералы» вопрос о собственном негодяйстве всегда и повсеместно обходят стороной, не вдаваясь в подробности.

Поэтому, сталкиваясь с тем, что какие-то идеалы прошлых поколений «либералов» не удалось воплотить в жизнь, «либералу» последующих поколений предпочтительнее сослаться на природу вообще [23] и на природу человека, в частности, и на этом основании объявить прошлые идеалы ложными и несбыточными, а нечто скотское возвести в ранг истинных идеалов либо гласно, либо молчаливой покорностью с его утверждением. Так проще — это не требует переосмысления и переустройства своей собственной нравственности и этики и не вызывает на себя ненависть негодяев.

Из этого нежелания заниматься вопросом о негодяйстве и негодяях в каждую историческую эпоху и проистекает иллюзия неизбежности нескончаемого круговорота: либерализм, тоталитаризм, либерализм, тоталитаризм…

Внутренний механизм которого состоит в том, что репрессий от «тоталитаризма» некоторое количество негодяев ускользает, изображая из себя добропорядочных людей и подставляя под репрессии других людей, а культура всякого толпо-“элитарного” общества воспроизводит новых негодяев, которых дисциплина «тоталитаризма» тяготит. В результате негодяи отказываются от дисциплины вообще, под лозунгами «либерализма» устремляются к захвату государственной власти, оттесняя от неё искренних благонамеренных «либералов», которые в годы «тоталитаризма» были убеждены, что если скрепы «тоталитарного» режима убрать, то всё в жизни сразу станет хорошо, поскольку проявится истинная природа человека, угнетаемая и извращаемая «тоталитаризмом». Однако истинная «природа человека» разная: человек может быть носителем животного строя психики, строя психики биоробота зомби, демонического строя психики, и человечного. Поэтому, если скрепы убрать, то свободу обретает демонизм, которому носители типов строя психики животного и зомби сопротивляться не могут [24].

Марк Аврелий (121 — 180), философ-язычник, римский император со 161 г., сказал: «Безумие думать, что злые не творят зла». Пребывая в «тоталитаризме», «либерал» по отношению к «тоталитарному» режиму полностью убеждён в правоте этого утверждения. Однако он не задумывается о том, что оно справедливо и по отношению к ситуации возможного освобождения от скреп «тоталитарного» режима и страдает другим безумием: «Безумие думать, что злые не способны творить зло». Зло же они творят, если им предоставляется такая возможность. «Тоталитаризм» часть такого рода возможностей закрывает.

Об этом В.О.Ключевский писал так:

«Самодержавие нужно нам пока как стихийная сила, которая своей стихийностью может сдерживать другие стихийные силы, еще худшие». «Есть люди, которые становятся скотами, как только начинают обращаться с ними, как с людьми».

В этих афоризмах по сути дана оценка несостоятельности «либеральных» притязаний на устранение «тоталитаризма»:

Если какой-то «тоталитаризм» плох, то прежде чем его разрушить, — следует выявить того «джина», который обретёт свободу в результате этого разрушения, и подумать о том, как этого «джина» усмирить или перевоспитать.

Но об этом «либералы» даже не всегда спохватываются после того, как «джин» выпущен ими на свободу. Однако при всей своей беззаботности по жизни «либерал» интеллигент неизбежно оказывается перед вопросом:

— Ну а наш с вами современник, ответствен ли он лично за всё, что случилось и еще случится со страной, или это все уже предопределено без нас с вами?

— Проблема личной гражданской ответственности сегодня похожа на чесотку [25]. Жизнь политизирована до предела. Хочется как-то вмешаться, исправить, повлиять на то, что делается в стране, а возможности нет. По сути, появляется она только в предвыборных кампаниях и на выборах. Раз в четыре года. И отсюда разочарование, пассивность, усталость людей. Понимание того, что от моей личной общественной активности ничего не зависит. Я вам больше скажу: связано это с тем, что у нас нет ясной цели, ясного будущего нет [26]. Мы никак не хотим смириться с фактом: наше общество уже идет по капиталистической дороге. И утешаем себя какой-то особой миссией России, особым её путем. Что это за путь, куда он ведет, никто толком не знает. Идея жизни сузилась до собственного кармана. Мы еле удерживаемся, чтобы не зарасти шерстью, не рычать.

— Но что это за капиталистический путь, который выбрали нынешние российские власти, тоже ведь толком никто не знает. Та капиталистическая догма, которая сегодня навязывается России, она какая-то из XVII — XVIII веков, из периода первоначального накопления, а не из мировых реалий XXI века, не из опыта стран, где социальные проблемы, пусть с трудом, но все-таки решаются.

— И там внутренние конфликты есть. Но там, в Германии или Швеции, например, есть ориентиры, нацеленность на улучшение жизни всего общества [27]. При советской системе мы терпели коммунальные квартиры, карточное и талонное распределение, репрессии даже терпели во имя так называемого светлого будущего. То есть была пусть иллюзорная, но программа жизни. Сегодня такой программы не видно. Нет будущего. Требуется будущее! Но его поисками пока никто серьезно не занимается [28]. Иметь идею будущего — значит, иметь стимул истории.

Когда мы говорим о роли личности в истории, то имеем в виду всегда руководителей, вождей. Но какова при этом роль простого, рядового человека — главной в истории личности? И не когда-нибудь, а именно сегодня?

— У вас есть ответ?

— Вы ко мне обращаетесь не по адресу, я не политолог, не философ.

— Я обращаюсь к вам как к главной личности в истории — просто человеку.

— Я писатель, и мое дело — ставить диагнозы, а не давать рецепты. Я реагирую на боль».