Константин Романенко - Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя Страница 10

Одним из основных аргументов, с которых началось в 1956 году, после XX съезда партии, очернение и дискредитация великого государственного деятеля в мировой истории И.В. Сталина, являлось «обвинение» в осуществлении им «необоснованных» репрессий. И сегодня многие уже не знают, что причину их осуществления хрущевская пропаганда голословно объяснила тем, что Сталин якобы выдвинул «ошибочный тезис об обострении классовой борьбы с построением социализма». В действительности такого тезиса он никогда не выдвигал! То была ложь, запущенная агитпропом и «детьми» хрущевской «оттепели».

Но даже если допустить, что Сталин мог высказать такую мысль, то можно ли поверить, будто бы было достаточно лишь одного «тезиса», чтобы в стране начались «необоснованные» репрессии. Поскольку, несмотря на десять заповедей «Библии», призывающей: «не убий, не укради, не прелюбодействуй…», – люди убивают, крадут и даже занимаются гомосексуализмом. То есть для того, чтобы заставить человека соблюдать какие-то принципы и нормы поведения, недостаточно одних слов; вне зависимости от того, сформулированы ли они вождем или являются религиозными постулатами.

Слово «репрессии», происходящее от позднелатинского понятия repressio – подавление, трактуется как карательная мера или наказание, применяемое государственными органами. На протяжении всей истории человечества высшей формой осуществления репрессий в отношениях между государствами, нациями и социальными группами – является война. За 5,5 тысячи лет в ходе 14,5 тысячи больших и малых войн на нашей планете погибло и умерло около 3,6 млрд. человек.

Но если до середины XX столетия войны имели основной целью захват территории или богатств иных народов, то после Второй мировой войны все последовавшие межгосударственные конфликты стали приобретать чисто репрессивный характер, имеющий целью подавление инакомыслия населявших их народов. Такой особенностью отличаются все войны, организованные «под флагами» демократии США, Израилем и странами Европы: в Корее и во Вьетнаме, на Ближнем Востоке и Южной Америке, в Югославии, Ираке и других регионах планеты.

Можно сказать, что вся «демократия» с ее пресловутыми «правами» человека, а также ей присущими экономическими кризисами и бедностью, безработицей и преступностью, проституцией и коррупцией, социальным неравенством и галопирующими ценами, деградацией нравственности и сексуальным развращением детей держится на фундаменте репрессий. Но если в глобальном масштабе «демократия» цивилизованно прививается сегодня пушками и ракетами, массированными бомбежками и прочими средствами развитой цивилизации, то и внутри государств она держится на карательной системе. Тюрьмы, милиция или полиция, органы спецназа, оснащенные современными средствами подавления волнений, слежка за населением – обязательные атрибуты любого государства.

То же было и в предшествующей истории, только выглядело более примитивно. В царское время репрессии в России в основном характеризовались массовыми расстрелами демонстрантов и казнями противников режима, отправкой их на каторгу и в ссылки, заключением в тюрьмы и поркой шомполами. Однако, взяв власть после Октябрьской революции, ознаменованной лишь холостым залпом крейсера «Аврора», наивные большевики отпустили своих арестованных противников под честное слово.

Начало массовым репрессиям в Советской России положила Гражданская война, развязанная сторонниками Белого движения. В ее ходе и появились концентрационные лагеря, но сама идея их создания не являлась русским изобретением, это тоже было «достижением» западной цивилизации. Первые концлагеря англичане организовали еще в 1890 году в ходе англо-бурской войны, и в новом столетии они лишь перенесли свое «ноу-хау» на территорию России. Уже 1918 году, во время интервенции, британцы вместе с французами огородили на севере Мурманской области колючей проволокой большие зоны, где в трескучий мороз содержалось около 50 тысяч сторонников советской власти.

Белогвардейцы не обременяли себя подобными «лишними» процедурами. Как садистски пояснял в программе российского телевидения художник И. Глазунов, утверждающий, что он воспитан «на православных традициях», – они с наслаждением расстреливали «красную сволочь». И этот услужливый рисовальщик портретов власть имущих не врал. Очевидец событий Г.Д. Виллиам так описал свидетельства участника Белого движения о расправе с красными матросами:

«Ну, все как следует, по-хорошему: выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов – поодиночке. А потом в канаву. Так, верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на том же месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было».

Согласись, читатель: какие потрясающие жестокостью кадры мог бы отснять в очередном киношедевре режиссер Никита Михалков. Правда, как неомонархист и поклонник Белой гвардии, на правах авторского видения истории он наверняка, припишет этот садизм «большевикам». Но продолжим цитирование:

«И все в спину, – со вздохом присовокупила хохлушка. – Они стоят, а офицер один, молодой совсем хлопчик, сейчас из револьвера щелк! – он и летит в яму… Тысячи полторы перебили… Старший сын улыбнулся и ласково посмотрел на меня:

– Разрывными пулями тоже били… Дум-дум… Если в затылок ударит, полчерепа своротит. Одному своротит, а другие глядят, ждут»[9].

Виллиам пояснял в своем очерке: «Красных, взятых в плен, он, по его словам, приказывал «долго и нудно» бить, а потом «пускал в расход». Особенно зверский садизм белогвардейцы проявляли по отношению к царским офицерам, служившим в рядах Красной Армии.

– Офицеров красных, тех он – всегда сам… – Он оживился и с засветившимся взором продолжал:

– Поставишь его, Иуду, после допроса к стенке. Винтовку на изготовку, и начинаешь медленно наводить… Сначала в глаза прицелишься; потом тихонько ведешь дуло вниз, к животу, и – бах! Видишь, как он перед дулом извивается, пузо втягивает; как бересту на огне его, голубчика поводит, злость возьмет: два раза по нему дуло проведешь, дашь помучиться, и тогда уже кончишь. Да не сразу, а так, чтобы помучился досыта. – Подраненных не позволял добивать: пусть почувствует». <…>

К нам иногда заходил член военно-полевого суда, офицер-петербуржец… Этот даже с известной гордостью повествовал о своих подвигах: когда выносили у него в суде смертный приговор, потирал от удовольствия свои выхоленные руки. Раз, когда приговорил к петле женщину, он прибежал ко мне, пьяный от радости.

– Наследство получили?

– Какое там! Первую. Вы понимаете, первую сегодня!.. Ночью вешать в тюрьме будут… Помню его рассказ об интеллигенте-зеленом. Среди них попадались доктора, учителя, инженеры…

– Застукали его на слове «товарищ». Это он, милашка, мне говорит, когда пришли к нему с обыском. Товарищ, говорит, вам что тут надо? Добились, что он – организатор ихних шаек. Самый опасный тип. Правда, чтобы получить сознание, пришлось его слегка пожарить на вольном духу, как выражался когда-то мой повар. Сначала молчал: только скулы ворочаются; ну, потом, само собой сознался, когда пятки у него подрумянились на мангале… Удивительный аппарат этот самый мангал!

Распорядились с ним после этого по историческому образцу, по системе английских кавалеров. Посреди станицы врыли столб; привязали его повыше; обвили вокруг черепа веревку, сквозь веревку просунули кол и – кругообразное вращение! Долго пришлось крутить. Сначала он не понимал, что с ним делают; но скоро догадался и вырваться пробовал.

Не тут-то было. А толпа, – я приказал всю станицу согнать, для назидания, – смотрит и не понимает, то же самое. Однако и эти раскусили было и в бега, – их в нагайки, остановили. Под конец солдаты отказались крутить; господа офицеры взялись. И вдруг слышим: кряк! – черепная коробка хряснула, и повис он, как тряпка. Зрелище поучительное»[10].

«Зрелище» действительно «поучительное». Особенно для таких «неомонархистов», как «православный патриот» Глазунов и кинорежиссер Н. Михалков, любовно прославляющий юнкеров, эмигрантов и генералов Белого движения. Кстати сказать, что начало белого террора обозначили именно московские юнкера. Ворвавшись 28 октября 1917 г. в Кремль, они захватили находившихся там солдат 56-го запасного полка. Солдатам «приказали выстроиться у памятника Александру II, якобы для проверки, а затем по безоружным людям внезапно открыли пулеметный и ружейный огонь»[11]. Всего было убито около 300 человек. Примечательно, что среди юнкеров находились две 17-летние девицы – дворянки… Аристократки! – черт побери!

Официально «белый террор» проводился гражданскими органами юстиции, государственной охраны, внутренних дел; и военными – контрразведка, военно-полевые суды. Неофициально – в ходе погромов и самосудов различными представителями военного командования. Ну и, конечно, самими «добровольцами»; аристократично и интеллигентно – для куража души. Под удалую песню: «Так за царя, за родину, за веру мы грянем дружное – Ура! Ура! Ура!». Репрессивную идеологию белых сформулировал Деникин: «Военная диктатура… Всякое противодействие справа и слева карать… применением крайних репрессий… Взрослое мужское население расстреливать поголовно. Среди населения брать заложников; в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, – заложников расстреливать беспощадно».