Владимир Филиппов - Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного Страница 10

Авторитет венденского комтура был настолько непререкаем, что частенько Бертольд действовал совершенно самостоятельно, на свой страх и риск, как полноправный властитель края. Был ли он назначен на эту должность магистром ордена Волквином или избран на нее местными братьями, остается неизвестным. Да не так это и важно.

Имя Бертольда из Вендена вошло в историю Ливонии как имя энергичного и хищного завоевателя, который фактически проводил в жизнь политику христианизации Прибалтики. Характер у него был железный, мышцы стальные, рука крепкая, а хватка звериная. Он не боялся ничего. Деятельная натура Бертольда жаждала подвигов и приключений. Комтур был честолюбив не в меру, не знал никаких границ, верил исключительно в себя и не видел перед собой преград. Управлять им было практически невозможно. Кипучая и неутомимая деятельность рыцаря приносила впечатляющие результаты. Не мир, но меч принес монах Бертольд в эти северные края. Имя его гремело в Прибалтике так, что даже стало нарицательным.

Например укрепленная орденская мельница возле Риги носила название Бертольдовой, а крепость вендов, в которой он поначалу жил, в русских источниках называлась Пертуевой, то есть тоже Бертольдовой.

С 1207 года воин-монах активно занимался крещением местного населения в христианскую веру, а заодно усердно расширял территории, принадлежавшие ордену.

После раздела земель ливов в 1207 году рыцари-меченосцы сделали следующий шаг к освоению новых территорий и появились в деревянном замке вендов. По-видимому, это случилось уже в начале 1208 года. Прибывших Христовых воинов возглавлял все тот же брат Бертольд. Не успев даже как следует обустроиться на новом месте и едва начав строительство своего каменного замка, Бертольд сразу начал действовать в ином направлении.

Он развернул массовую агитацию среди латгалов, призывая их в поход на Унгавнию (юго-восток Эстонии), чем способствовал междоусобице между латгалами и эстонцами. Он заставил латгалов припомнить все прошлые обиды, причиненные им соседями-эстами, воззвал к их поруганной чести и тут же распорядился послать гонцов к жителям Унгавнии, чтобы требовать удовлетворения за эти обиды.

В современном латышском языке вся Эстония называется Igaunija по названию соседней области. Главным центром Унгавнии был укрепленный замок Оденпя (Медвежья Голова).

Бертольду было глубоко наплевать на справедливость, а заодно и ущемленное чувство гордости маленького народа, ему нужен лишь повод к войне. Его вела лишь одна цель – расширить владения ордена меченосцев за счет эстонских земель. А значит – война до победного конца. К тому же, он действует по известному и не раз проверенному принципу: разделяй и властвуй. Тут есть кого разделить и над кем властвовать. К тому же, особенно сейчас Бертольду нужны союзники. Ибо его силы пока невелики. Самый верный ход для Бертольда – «дружить против» эстов, поддерживая походы латгалов.

Именно с появлением Бертольда Венденского обычная вялотекущая вражда между соседями переходит в практически непрекращающуюся войну.

Как и было задумано, переговоры латгалов с эстами не дали никаких результатов. Стороны разошлись, недовольные друг другом, выкрикивая оскорбления и воинственно потрясая копьями. Этого и добивался «большой брат», уже разработавший на этот случай четкую программу действий. Кстати, сам Бертольд Венденский выступил на этой встрече в качестве арбитра, так сказать, третейского судьи.

Наконец Бертольду удается осуществить свою идею. Вскоре латгалы вторглись в область Сакалу и опустошили ее, убив при этом много людей. В этой вылазке Бертольд со своими бойцами не участвовал, выступая лишь вдохновителем и организатором. Летописец подчеркивает, что возвратившись из похода в Беверину и «найдя там Бертольда, брата-рыцаря, а также своего собственного священника с некоторыми рыцарями и балистариями епископа, принесли им дары со всего, что захватили». Часть добычи, безусловно, принадлежит «монаху», как организатору или «наводчику».

Постепенно, Бертольду удается завести себе верных друзей среди местного населения. Из тех, что приняли христианскую веру, а теперь под его знаменем сражаются против общих врагов. Это ливы под командованием Каупо и отряд отважного вождя лэттов Русиня. Русинь прямо называет Бертольда своим другом, а сын Каупо при крещении получил имя Бертольд. Братство, скрепленное кровью. Что может быть лучше? Особенно если это кровь врагов. Русинь и Каупо, две легендарные личности, чьи подвиги нашли отражение во множестве старинных легенд и преданий, сразу признали в Бертольде вожака и были ему верны до самой смерти.

Отряд меченосцев, которым командует сам комтур Вендена, по-прежнему невелик. Однако каждый из его людей настоящий воин. Других и самому Бертольду здесь не нужно. Жизнь на границе с враждебными народами была суровой. Суровы были и меченосцы, жившие в Вендене. Постоянное кровопролитье было неотъемлемой частью их жизни. Здесь и сейчас они были намного меньше монахами, чем воинами. Именно такие люди нужны были их предводителю. Отважные, верные, преданные, жестокие, умелые, не знающие усталости, не ведающие жалости к язычникам.

А какими им еще быть, здесь пограничье, здесь иные законы, по ним и живут «монахи», «работающие» на переднем крае и постоянно рискующие своей шкурой. Как в прямом, так и в переносном смысле. Вот как Генрих Латвийский описывает судьбы воинов, проигравших в одной из таких приграничных схваток: «Эсты же преследовали бежавших направо и налево пеших тевтонов, ливов и лэттов, захватили около ста из них, одних убили, других отвели к Имере и замучили в жестоких пытках. В числе последних было четырнадцать человек, из которых одни были зажарены живыми, других обнажили, сняв одежду, сделали им мечом на спине знак креста и удавили, причислив этим, мы надеемся, к сообществу мучеников на небе».

Тут уже не до нюансов и сантиментов. Слабые в таких условиях не выживают. Сильные часто звереют. Рыцарей-монахов, особенно из Вендена, слабыми не считал никто.

Война с эстами разгорелась не на шутку. Вот так в описании Генриха Латвийского выглядит ответ меченосцев непокорным эстам. «Поднялись Каупо, Бертольд из Вендена со своими и слуги епископа и пошли в ближнюю область Саккалу и сожгли все деревни, куда могли добраться, и перебили всех мужчин; женщин увели в плен и вернулись в Ливонию». И так без конца и края.

Бертольд не дремлет, со своими союзниками латгалами он организует в земли эстов один поход за другим.

Схема действий проста: Бертольд, Каупо и Русинь со своими отрядами вторгаются в южную Эстонию, осаждают замки эстов, что могут – грабят, а остальное сжигают и разоряют.

Для Бертольда меч – это власть, меч – это сила, меч – это закон. Разрушение – это его страсть. Красный крест, который он гордо носит на своем плаще, как будто нарисован кровью его жертв.

Военные действия в Эстонии, ведомые столь воинственным «монахом», разозлили даже епископа Альберта, хотя его трудно заподозрить в чрезмерном миролюбии к упорствующим в своих заблуждениях язычникам. Конфликт между епископом и орденом, который он же создал, разгорается. Самостоятельность действий меченосцев его напрягает, Альберт не может не видеть всей этой рыцарской самодеятельности. У него свои планы, своя политика и своя география. В 1209 году епископ считал преждевременным нападение на эстов. Тем более что речь шла уже не о столкновении с вассалами ослабевавшего Полоцкого князя, а с умелыми ратниками из Новгорода и Пскова. Земли эстов входили в орбиту влияния этих городов, а потому столкновение интересов было неизбежным.

Но комтур Вендена не желал считаться даже с этим. Он был одержим одной страстью – к походам. Хотя Бертольд был монахом, но в нем преобладал рыцарский дух. Возможно, он видел себя уже новым Боэмундом и считал завоеванные земли потенциально своими, а себя местным царьком. Рассматривая его достижения, с трудом верится, что все его деяния были именно во славу Господа.

В том же 1209 году магистром ордена становится Волквин, тоже не отличавшийся миролюбием, и как следствие, конфликт с Рижским епископом только усугубляется. Агрессивные же действия Бертольда только на руку новому магистру. Однако в хрониках невозможно найти и малейшего намека на то, что Бертольд действует не сам, а по приказу своего начальства. Даже после заключения епископом мира с эстами Бертольд не вложил свой меч в ножны, игнорируя приказы руководства. Хронист пишет: «Бертольд же венденский и Руссин со своими лэттами не приняли мира и приготовились к битве. В 1209 году Он со своими вендами собрал союзных латгалов и пошел по земле эстов». Опять кровь, пожары и большая добыча.

Так было каждый год, а иногда и по два раза за сезон. Постепенно слава Бертольда растет, и теперь он опасен для епископа Альберта даже больше, чем сам магистр. Ибо все большее число пилигримов, из людей Рижского епископа, желают поискать воинской славы и хорошей добычи под знаменем Бертольда. А ведь это те самые крестоносцы, которых сагитировал на это путешествие и лично привез в Ригу сам епископ Альберт. Они не станут братьями-монахами, они приехали в Ливонию лишь на определенный срок. Их цель получить полное отпущение грехов и заработать на дальнейшую безбедную жизнь. Получив и то и другое, эти люди вернутся восвояси. Они больше напоминают контрактников. Да и пополнять дружину Венденского комтура не являлось целью Рижского епископа. Дело у них с Бертольдом, в целом, одно, а вот пути и методы разные.