Владимир Красиков - Библия как реальность. Предельные значения библейских картин мира Страница 10

В Книгах пророков за многочисленными сценами ярости и постоянных угроз явственно чувствуется растерянность Бога, теряющего контроль над вселенной и усиление власти дьявола, который превращается из жалкого ползучего гада в Бытии до серьезного антагониста, которого Сам Иисус Христос называет с большой буквы, как и позитивно-трансцендентных особ высшего ранга – "Тот". Обращение с людьми как с животными – законом и насилием вызывает соразмерный ответ непонятых душ – эманацию из них зла, негативной идеальности (мысли, воли, желаний), которая и формирует онтологического противника Бога. Посыл Сына в мир – отчаянная попытка спасти свою власть, помириться с людьми, сделать их своими сторонниками. Ему нужна их вера, то есть конструирующая, творческая сила их душ. Ему нужно самоопределение индивидуального духа – его "эманации-веры", что есть позитивное бытийное полагание реальности, устроенной по законам Бога.

Новая расстановка Сил в Новом завете представлена как радикальная дуализация значений реальности и по иным критериям, нежели в Ветхом завете. Это уже дуализм духа и плоти, вещественности и идеальности, добра и зла, которые бытийно четко и резко отграничиваются друг от друга. Проистекает это оттого, что в этом мире искушение задано, являясь неотъемлемым значением самой реальности. Почему так?

Это обусловлено автономностью индивидуального человеческого сознания, его свободой – но только внутренней – в себе и для себя (в сознании мы можем быть свободными). Автономия самоопределяющегося индивидуального духа – причина искушения, ибо "… Бог не искушается злом – говорит Апостол Иаков в Соборном послании, – и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью…" (Иак. 1.13-14).

Искушение, таким образом, – это одно из условий мироздания, основанного на самоопределяющихся индивидуальных сознаниях. "Сказал также Иисус ученикам своим; – передает апостол Лука, – невозможно не придти соблазнам, но горе тому, через которого они приходят (выделение – В.К.)" ( Лк. 17.1).

Наряду с этим, в Иоанновом варианте христианской вселенной заметно усилена роль избирательной заданности искушения – то есть радикального предопределения. Соответственно, мощь и самодостаточность индивидуального сотворенного духа здесь по существу отрицается – настоящее самоопределение невозможно, ибо каждый оказывается уже инфицированным злом или добром ("семенем").

"Всякий, рожденный от Бога, не делает греха, – утверждает апостол Иоанн в Первом соборном послании, – потому что семя Его пребывает в нем; и он не может грешить, потому что рожден от Бога (выделение – В.К.)" ( 1 Ин. 3.9). Из этого следует, что есть дети Божьи и дети дьявола. Причем именно дьявол первым согрешил (падший ангел), то есть определился вразрез с Богом (1 Ин. 3.8; 2 Пет. 2.4; Иуд. 6).

Мироздание по Новому завету – это прежде всего души людей – и оно есть поле непрерывной борьбы двух начал. При этом каждое из этих начал имеет относительно легкий доступ в индивидуальную душу. "Не всякому духу верьте – заклинает апостол Иоанн в Первом соборном послании (имея в виду, похоже, "внутренние голоса", сомнения, другие стороны нашего "Я", которые искушающе опасны бесспорностью самоудостоверения a la Декарт), – но испытывайте духов, от Бога ли они" ( 1 Ин. 4.1). Испытание, критерий различения "внутренних" и внешних лжепророков один единственен – принятие данным "духом" догмата о богочеловеке Христе.

Этому миру, миру вещественности и плоти, безнадежности повседневности и греха противостоит формирующееся с приходом и самим приходом Иисуса Христа "Царство Небесное", имеющее два метафизических адреса: а\ в душах людей; б\ в финале этого мироздания и этого человечества. В первом случае можно говорить о самоустроении индивидуальным человеческим сознанием своего внутреннего нравственного порядка: "… ибо вот, Царство Божие внутрь вас есть (выделение – В.К.)"(Лк. 17.21).

Как мы видим, уже в Евангелиях явственно обнаружим генезис идей автономности человеческой нравственности и общечеловеческих нравственных велений – здесь соединяется в одно и способность к спонтанному творчеству как основания суверенного самообосновывания, и постулирование наличия высших абсолютных ценностей, к которым каждое индивидуальное сознание должно неизбежно придти само своим путем. И в этом несомненное культуртреггерская роль некоторых христианских идей – они действительно оказались адекватными для формирующейся западной цивилизации, в ментальности которой с самого ее появления (древнегреческая цивилизация, англо-франко германская мифология) прорисовывались из смутной неотчетливости архаичного сознания некоторые будущие профили "новоевропейского человека". Христианство же некоторыми своими идеями о индивидуальном сознании как ответственном, суверенном, самоопределяющемся начале бесспорно способствовало этой прорисовке.

Вместе с тем, не следует забывать и о других идеях христианства, которые, напротив, гасили, губили активистские, пассионарные начала человеческого духа (на что указывал Фр.Ницше в "Антихристианине").

Второе адресование "Царства Небесного" – установленный в конце времен порядок Иисуса Христа. Примечательно, ожнако, что и в конце времен не будет, как ожидалось бы, примиряющего синтеза, всеобщего прощения абсолютного добра. Дуализм пролонгирован в вечность. Рай, где будут возлежать праведники типа Авраама, Исаака и Иакова, противостоит "тьме внешней" – "там будет плач и скрежет зубовный" (Мф. 8.12).

Симптоматичны именно представления о "внешности" тьмы по отношению к "свету" – это "вне", у пределов и за ними: Праведность, Бог эманируют "свет" (добро, знание), вне Царства – тьма внешняя. В Евангелии от Луки появляется уже описание рая и ада, где, соответственно, находятся бедняк Лазарь и анонимный богач – при этом между этими метафизическими местами возможен, оказывается, обмен информацией: Авраам меланхолично объясняет томящемуся в аду богачу обстояние дел. "Между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут (неужели есть желающие? из рая то в ад? выделение – В.К.), также и оттуда к нам не переходят"( Лк. 16.26).

Причем надо иметь в виду, что речь идет о двух типах дуализма. Первый – это дуализм вещественности и духа, материального и идеального; мира повседневного, видимого, который мы все знаем и в котором мы все живем и мира невидимого, умопостигаемого, мира идеалов и суждений о них.

Второй – дуализм уже внутри мира невидимого, противоположность и борьба начал праведности и греха, разных представлений о том, как следует жить и в чем смысл бытия. Первый дуализм преходящ, второй – вечен.

Реальность материального мира имеет временной характер (тленна, имеет свой запас прочности именно в силу своей материальности) – все "естественное" определено своим естеством (сущнсотью, порядком) к концу. Сосуществование мира вещественности и мира духа завершается их пересечением и уничтожением первого.

Час "Х" всегда маячит впереди, рядом с обыденностью вызревает Ссудный день, вторжение сверхъестественного, трансцендентного в повседневность и прекращение ее: "Ели, пили, женились, выходили замуж; до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех … И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого" (Лк. 17.27, 26).

В текстах Нового завета выделяются два сценария "кончины века": простой, абстрактный – у Матфея, и сложный, разработанный, конкретно-символический у Иоанна. Матфей указывает в общих чертах, что пришествие будет сопровождаемо мощными астрономическими явлениями ("солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба") и небесными знамениями. Затем появится собственно Христос, на облаках грядущий, с помощниками – Ангелами с трубами, организующими сбор "избранных Его".

Апокалипсис Иоанна более впечатляющ. В качестве рубикона новой реальности (Христово царство) выступает книга с семью печатями – ее раскрытие и снятие печатей влекут за собой катаклизмы, судорги вселенной. Последняя отождествляется здесь с Землей – реальность понимается сугубо геоцентрицески, где небо и звезды – скорее антураж, декорации, нежели что-то, выходящее за рамки планеты: "И звезды небесные пали на землю как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои; и небо скрылось, свившись как свиток … " (Откр. 6.13-14).

В Откровении мы встречаем явно отчетливое "ретро" в стиле ветхозаветных пророков на тему "Божьей грозы". Отличие же в том, что если у последних Бог восстанавливает завет со своим народом, враги евреев наказываются и все продолжается в том же ритме непредсказуемого "вечного настоящего", то у Иоанна речь идет уже о завершении всего прежнего земного развития, об Армаггедоне (вселенской битве сил добра и зла).