Андрей Рудалёв - Никто кроме нас. Статьи о стране и народе Страница 10

В Евангелии Иисус обратил легион бесов в стадо свиней, которое с высокой кручи бросилось в море. В треке «Бей хвостом» капитан принимает на борт сорок тысяч пассажиров, чтобы «всех их вывезти гуртом». Вора, бритоголовую братву, наркомана проститутку и иже с ними.

В этой композиции представлена ситуация одиночества – отражение настроения Рича, которому оказалось неуютно в том мире, в котором он родился, в недружелюбном мире 91-го. Чужак в окружении чужого: «Боже, что же ты оставил здесь никчёмного меня / если я тебе не нужен в этом городе пустом / бей хвостом». К его рождению «кто-то все разворотил / кто-то растащил, где мой ростовщик?» («В 91-ом»). Вот поэтому и пришлось выкарабкиваться стихами: первое, второе, восемнадцатое, а потом уже совместные по куплету на брата.

Рич не тем ценностным аршином жизнь мерил, который возбуянил в те годы, а стихами Прилепина: родился – первое, пошел в армию – восемнадцатое. Отсюда и братство параллельных прямых, которые так удачно пересеклись.

Их объединило, в том числе и знание: «Впуская чужеродных выправлять наши осанки / Братик, нас ждут там только в катафалке». Это уже из трека «На океан». Если сами не пойдем к океану, нас никто туда не приведет. Будут и дальше форматировать, менять, ломать, но вести-помогать никто и не думает. Если не пойдешь, то на что будешь ссылаться на КПП у рая? Мычать, говорить, что знался со Стивом Джобсом?

Объединило знание точки распада: «девять один август распад». Девять, один и ты один…

Их объединил дух сопротивления, борьбы: «Я всегда буду против, буду сопротивляться / Господь с грустью наблюдает за любимой нацией».

«Мы смертны, но непобедимы» – так прокомментировал Рич строчку из этого же трека «Мы идем на океан, Бог убьет нас по дороге». Чувствуется в этом прелюдия пасхального возгласа: «Смерть, где твое жало?!» В пути все и жизнь, и смерть. Путник не производит жалкого впечатления. Он – воин. Может и умереть и тут же стать евангельским Лазарем.

Главное движение, главное путь: «не старайся, тут бесполезно подводить итоги / этот край полон побед и патологий». Страна, как путь, сочетает все, это ристалище ангелов и бесов. Человек здесь на передовой, поэтому не стоит размениваться на жизненный спам, необходимо намывать серебро, которое отгоняет чуждое, бесовское.

В том же 91-ом на поле этой битвы стала брать верх одна из сторон, развернувшая здесь безудержную вихревую пляску, устроившая путаницу и смешение всего. Свиное стадо из пучины запрыгнуло на кручу и разбрелось, заглушая все живое, все настоящее утробными звуками, оставляя после себя липкие ленты и запах смерти.

«Серьезные люди испортили мир» – поет в альбоме Бранимир. В его личном арсенале также есть песня про 90-е с говорящим названием «Клопы». В ней «Вихри Враждебные, свилися», а мы стали «тупы, мы слепы, мы клопы»…

«Серьезные люди», испортившие мир и засравшие небосвод – тот самый библейский Египет плена, в центре которого «банк стоит крепче пирамиды Хеопса» («Серьезные люди»). Не из того ли стада эти серьезные, не из «оравы тухлых бесов»?

Властитель этого мира – «убивальников начальник, мочалок командир» со священным именем, продающий всех и вся, друг Стива Джобса, подсадившего людей на новое яблоко соблазна.

«Серьезные люди засели занозой» – и это тоже наследие 91-го, когда страна погрузилась в рознь, в хаос капиталов. Накануне столетия 17-го года как не вспомнить про «матроса и красноармейца / парня в кожаной куртке и девчонке в косынке», которые заявятся, чтобы в пластинке буржуина и его буржуинства «что-то заело». Придет «босота» с пониманием настоящей работы, даст ее. Даст тачку тому, для кого «пела Мадонна», чтобы и он тоже занялся делом.

«Босота» – это и Гришка Тишин, который в окопе на Донбассе. Он не ноет. Там война. «Ополченцы не носят Стива Джобса на груди», – читает Рич. Это не «белоленточная паранойя», а настоящая мужская работа. Окоп Гришки Тишина – это тоже путь на океан.

В одной из своих колонок («Дети, подростки и юноши 90-х»), презентуя клип на песню «В 91-ом», Захар Прилепин писал, что именно Донбасс изменил ситуацию, явилось поколение «сорокалетних», которое не участвовало в распаде Союза, теперь оно «вышибло дверь в историю». Теперь это последнее поколение большой державы будет определять будущее.

Эта эстафета должна передаться и первому поколению новой страны. Сердце Рича уже срезонировало эхом той боли. Возникла насущная необходимость преодоления пустоты и распада, выйти из ситуации лунатизма и нащупать формы будущего, которое также распродали те самые «серьезные люди». Как ни странно «братьев» объединили 90-е. Хоть они и разных поколений, но сроднились реакцией отторжения к тому хрюкающему времени.

Каждому свое, кому что: «кому-то Сан-Тропе, лазурный пляж, канапе, кому-то – кайло и холодный Таймыр», «кому меню в баре, кому с горы скрижали». Цель обретения этого Завета и движет мужчинами, в каждом из которых – Моисей. Иные же довольствуются «золотым тельцом». Кто-то вместо Афона и Саровского выбирает расставленные «сети»: айфон и Сваровски – об этом уже говорит группа «25/17».

«Нельзя быть честным наполовину» – поет Александр Ф. Скляр. Нет середины. Это ничто, пустота, «ни то, ни сё» – мир мертвых душ.

Каждому свое. Или-или. Без середины. Такова логика альбома. В пути шатания приводят к блужданию и гибели. Нужно твердое знание о цели, она есть – на океан!

Миру распада и разлада, миру без будущего, противопоставлен путь, который связывает и преобразует пространства и самого путника, а также братство.

Композиция «My buddy» заокеанского рэпера звучит в альбоме из черного квадрата внедорожника. Эта мощная энергия братства преобразует и пустоту черного квадрата, и мир-наследник 91-го, и лунатический сон, наступивший после точки распада, когда «Россию валят сверху, России почти нет».

Валят – валить. Пора! Океан заждался, а вы все еще сидите на липкой ленте!

Россия – Европа: греховная периферия и сакральный центр

Весной 1992 года, когда советская страна уже безвозвратно разошлась по швам, Юрий Михайлович Лотман надиктовывает небольшой текст «Современность между Востоком и Западом». В нем наш известный литературовед и культуролог говорит о важности географического фактора для страны о том, что он является ее культурным «индикатором», определяющим пути развития. Это не географическая обусловленность русского национального характера, о которой писал в свое время Бердяев. Лотман высказался о другой географии – центра и периферии, а также связанная с этим оппозиция «Восток-Запад».

По мысли Лотмана в России борются две модели культурных конфликтов. «Центристская» – по которой Москва – в центре мира, это Третий Рим, оплот Православия. Все что за пределами этого центра воспринимается греховной периферией, врагом, осаждающим русскую крепость. Эта модель тяготеет к изоляционизму, замкнутости.

Другая культурно-государственная модель – «эксцентризм». Понятие сакрального центра переносилось в ней за пределы страны, соответственно, сама она, чтобы преодолеть свою периферийность, провинциальность, должна была перенять иной тип культуры – получить мандат в европейскую крепость центра. Отсюда стало бытовать утверждение о европейскости России.

Говоря о том, что Россия – европейская страна, мы тем самым наделяем Европу средоточием центра. Соответственно, у России есть шанс уйти с греховной неполноценной периферии и прилепиться к центру на правах радивого ученика, который стыдиться своего темного прошлого.

Вектор «Россия – Европа», по мысли Лотмана, реализовался и в переносе столицы в Санкт-Петербург, который стал русско-европейским пограничьем. Оппозиция «Петербург – Москва» стала отражать полемику между Западом и Востоком в русском сознании. У Гоголя, а после и у Достоевского, Петербург стал символизировать болезнь России, которая стремится стать иной, отвергая свою истинную сущность.

Культурный эксцентризм развил и такую важную для России антитезу: Восток-Запад. Более того, как пишет Лотман, когда «мир раскалывается на Восток и Запад, трещина проходит через сердце русской культуры», подобный раскол крайне болезнен для нее и имеет далеко идущие последствия. Это своеобразная культурная дизъюнкция: «или-или». При том, что традиционно России ближе логика конъюнкции «и-и»: синтез, симфоничность вместо раскола и розни.

Восток в этой антитезе формулируется как темное прошлое страны, которое должно быть преодолено ради единственно верного пути к «земле обетованной», к Западу. Другой альтернативы нет. Ориентация на Восток – деградация, скатывание назад. Страна должна отречься от своего темного, ордынского, непросвещенного прошлого. Выстричь себе бороду, избавиться от изоляционизма, измениться, стать вместо Москвы Петербургом, и попытаться влиться в общую семью цивилизованных народов.