Ларри Коллинз - Горит ли Париж? Страница 10

Как всегда в таких случаях, Варлимонт прибыл на совещание на полчаса раньше. Варлимонт, только что вернувшийся из поездки на Нормандский фронт, отвечал за подготовку всех совещаний. Левой рукой он прижимал кипу рабочих бумаг, правой — рулоны карт Генерального штаба, по которым через некоторое время Гитлер будет изучать последние донесения с фронтов. После 22 июля Варлимонт отказался от привычки носить бумаги в портфеле из телячьей кожи. Он был слишком горд, чтобы согласиться на унизительный обыск, которому подвергали всех стоявшие у двери эсэсовцы в серой форме.

Сейчас Варлимонт разложил на столе огромную карту общей обстановки в масштабе 1:1 000 000 и планшеты по секторам в масштабе 1:200 000, на целлулоидных поверхностях которых оперативное управление ОКВ нанесло новейшую информацию о линии фронта.

В одном это совещание сильно отличалось от всех других, на которых Варлимонт присутствовал в ОКВ. В тот вечер, впервые после 21 июня 1941 года, Гитлер отбросил карты Восточного фронта, которые перед ним разложил генерал-оберст Йодль, и обратил внимание вначале на обстановку на западе. Фюрер напомнил Варлимонту «встревоженного зверя», когда в долгом раздумье склонился над разложенными перед ним картами. Затем из всех других карт он выбрал одну — масштаба 1:200 000.

В центре ее было огромное черное пятно, венчавшее три широких изгиба Сены. От него, словно нити паутины, расходились обозначенные на карте дороги. Эта черная масса означала контуры Парижа и его пригородов. Гитлер вынул стеклограф и быстро черканул по карте. Затем распрямился и объявил, что настало время подготовить оборону Парижа.

— Если нам нужно удержать Сену, — сказал он, возвышая голос, — мы должны удержать Париж. Мы будем держаться на подступах к Парижу, мы будем держаться в Париже, мы будем держать сам Париж! — заявил он.

Потеря Парижа, заявил он стоявшим вокруг генералам, оказала бы катастрофическое воздействие на моральный дух вермахта, на население Германии и весь мир. Затем, обращаясь к стоящему рядом Йодлю, который лихорадочно вел записи, Гитлер отдал свое первое распоряжение, непосредственно касающееся обороны города. Во-первых, объявил он, «я хочу, чтобы все мосты через Сену в районе Парижа были заминированы и подготовлены к уничтожению». Во-вторых, продолжал он, промышленность города «должна быть парализована». И наконец, приказал он Йодлю, «все имеющиеся в наличии подкрепления» должны быть переданы в подчинение командующему гарнизоном города.

— Париж надо защищать до последнего солдата, — добавил он, — не обращая внимания на разрушения, которые могут возникнуть в результате боев.

Он надолго замолчал, а затем произнес последнюю фразу.

— Почему нас должно волновать, будет ли разрушен Париж? Союзники в данную минуту своими бомбардировками уничтожают города по всей Германии.

15

Это был один из тех безветренных дней, которые Бог приберегал для Парижа и поэтов. Первые рыбаки уже дремали вдоль набережных Сены, пригревшись под лучами только что взошедшего солнца. Их бамбуковые удилища, воткнутые в гальку под ногами, лениво нависали над мутными водами реки. Чуть в стороне, затерявшись в мире собственных фантазий, наносил первые мазки на холст одинокий художник, расположившийся в конце сквера Вер-Галан, в том месте, где его гранитные берега, словно нос корабля, рассекали Сену надвое у самой оконечности острова Сите. Через несколько часов эти берега заполнятся пляжными зонтами и складными матерчатыми стульями тысяч парижан, ищущих места под августовским солнцем. В это мирное летнее воскресное утро война казалась чем-то далеким.

Для миллионов жителей города это воскресенье 13 августа ознаменовало начало трехдневного празднования Успения, и повсюду парижане готовились насладиться его безоблачным небом. Тысячи парижан собирались отправиться на пикники, предаться игре, любви и, прежде всего, забыть об опасностях предстоящей битвы за освобождение своего города.

Это воскресенье казалось таким мирным, что новый немецкий командующий парижским гарнизоном отправился на совещание в штаб Западного фронта один в открытом «хорхе». Ни одна пуля бойцов Сопротивления, ни один самолет союзников не потревожили его в этом путешествии. Единственным диссонансом была речь человека, к которому он приехал, — генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге, главнокомандующего Западным фронтом. В своем лишенном солнечного света подземном бункере в Сен-Жермен-ан-Лей, в непосредственной близости от столицы, Клюге обрисовал Хольтицу работу, которую тому предстояло проделать в Париже.

Он заявил, что Гитлер и он сам считают необходимым оборонять Париж. Не может быть и речи, продолжал он, чтобы превратить Париж в открытый город. «Он будет защищен, — сказал он Хольтицу тоном, не терпящим возражений, — и защищать его будете вы».

По предположениям разведки штаба Западного фронта, проинформировал его Клюге, союзники попытаются обойти город с флангов. Клюге считал, что, удерживая Париж, Хольтиц «отвлечет на себя бронетанковые силы противника», вынудит вести бои в самом городе, где его механизированные части будут менее эффективными, что «замедлит его продвижение по Франции». Контрнаступление в Мортене, против которого Клюге яростно возражал, привело его 7-ю армию в Фалезский «котел», который теперь захлопнулся. Но у Клюге по-прежнему имелась большая часть из девятнадцати дивизий 15-й армии, самой большой во Франции, которую ОКВ до начала августа держал в бездействии в районе Па-де-Кале в ожидании второй высадки. За счет этих войск Клюге обещал дать Хольтицу, когда придет время, подкрепление для обороны Парижа. Оба согласились, что с помощью трех дивизий город можно будет удерживать в кровопролитных уличных боях по меньшей мере три недели. Хольтиц попросил дать подкрепление немедленно, но Клюге отказал. Положение в Париже, сказал он, еще не достигло критической точки, чтобы уже сейчас связывать там войска.

После того, как распоряжения были отданы, Клюге пригласил Хольтица отобедать. Обед прошел холодно. Затем Клюге повторил то, что сказал ранее. «Боюсь, мой друг Хольтиц, — закончил он, — Париж может стать для вас довольно неприятным местом: сильно попахивает могилой».

После некоторой паузы Хольтиц ответил: «По крайней мере, похороны пройдут по первому разряду».

Возвращаясь в своем «хорхе» в Париж, фон Хольтиц не смог даже остановиться, чтобы подышать чистым воздухом Булонского леса. В «Мёрисе» его ждал доклад о деликатной операции, которую он начал в то утро, — первой с момента его прибытия в Париж. Ее целью было разоружение 20-тысячного корпуса полицейских Парижа. Клюге приказал внезапными действиями разоружить всю полицию Франции. По приказу Хольтица операция началась в полицейском комиссариате промышленного пригорода Сен-Дени, а затем быстро, насколько это было возможно, охватила остальную часть города.

К тому времени, когда он вернулся в «Мёрис», его помощник, молодой граф фон Арним, уже подготовил полный отчет. Операция прошла успешно. Было захвачено свыше пяти тысяч единиц оружия. Хольтиц был удовлетворен. Спокойствие в городе, а теперь и беспрепятственное выполнение первой задачи можно было считать хорошим предзнаменованием. Теперь он мог сосредоточить внимание на бумаге, которую протянул ему фон Арним. Это была телетайпная копия устного приказа, который отдал ему Клюге перед обедом. «Париж, — говорилось в ней, — следует оборонять любой ценой».

16

Резкий нетерпеливый голос фюрера прервал генерал-оберста Альфреда Йодля на середине ежедневного доклада по оперативной сводке на первом в тот день, 14 августа, стратегическом совещании ОКВ. Мысли Гитлера вновь обратились к обороне Парижа. Взмахом руки он оборвал Йодля и повернулся к генералу Бюле, начальнику службы снабжения артиллерии ОКВ.

— Где находится, — спросил он, — 600-миллиметровая мортира, которую мы создали для взятия Брест-Литовска и Севастополя? Я принял решение направить ее генералу фон Хольтицу.

Захваченный врасплох, Бюле повернулся к Кейтелю, тот к Йодлю, который в свою очередь посмотрел на Варлимонта. Никто из них не имел ни малейшего представления, где находится мортира. Варлимонт даже не знал, что она вообще существует. Придя в ярость от их смущенного молчания, Гитлер начал барабанить кулаком по столу. Он велел Бюле немедленно разыскать мортиру и отправить ее в Париж. При этом потребовал дважды в день докладывать ему о месте ее нахождения до тех пор, пока она не прибудет в город.

Варлимонт составил распоряжение и на цыпочках вышел вместе с Бюле из комнаты, чтобы выяснить, «где находится и что из себя представляет загадочная мортира фюрера».