Владимир Федоров - Бойцы моей земли: встречи и раздумья Страница 10

На творческом семинаре в Литературном институте, где преподавал Борис Сергеевич, он сам читал мою пьесу. И я с моими товарищами увидел, каким чудесным даром перевоплощения обладал наш руководитель. Обсуждение было бурное. Борис Сергеевич остался доволен. Он любил споры молодых. Таков уж был его темперамент.

На мой вопрос, над чем он сейчас работает, Ромашов лукаво усмехнулся. А планов у него было много. Он обдумывал драму «Набат» из гражданской войны, мечтал об острой сатирической комедии. Недавно в книге «Вместе с вами» (составитель А. Ромашова, редактор Н. Абалкин),, изданной Всероссийским театральным обществом, я прочел интересную запись в дневнике Бориса Сергеевича от 4 марта 1952 года. Это как бы исповедь мастера–драматурга и публициста:

«…Ой, как хочется написать крепкую комедию, со злостью, против мерзости в людях, со взлетом в будущее!

Ой, как хочется доказать, что еще не умерла настоящая сила в драматургии, не философски картавая гладкопись, а живопись современных характеров! Чтобы затрепетал от радости народ, изнывающий от жажды истинного крепкого слова на сцене, от тоски, что все прохвосты остаются в тени. Да, за ушко их да на солнышко! Чтобы попискивали да поскрипывали …разные двурушники, мечтающие в душе о «прелестях» «американского образа жизни». Есть такие — смотрят лгущими глазами, создают паутинную склоку и разбрасывают блох, отравленных ненавистью друг к другу. Это современные модные «советские» деляги разъезжают в собственных машинах по автострадам драматургии, не имея на это никакого права по обычаям нашего советского общества! Они–то и думают, что ловкачество, жульничество, этакое «бизнесменство» и есть стиль здорового предпринимательства! Эх, дать бы им по морде при всем народе, чтобы умный, трудолюбивый народ, который в труде, в лишениях строит будущее, знал бы, что не эти «пузыри на лужах», как бы крупны и многоцветны они ни были, составляют соль земли нашей, а они только пенкосниматели, проворством рук добывающие огромный жирный кусок пирога! Мало ли таких!.. На сцену их! На всеобщее, всенародное посмеяние! Чтобы легче дышалось честным труженикам советского общества».

Эти строки написаны одним из зачинателей советской драматургии, автором «Воздушного пирога» и «Конца Криворыльска», о которых высоко отзывался А. В. Луначарский. Первым произведением юного Бориса Ромашова была сатирическая комедия «Сон гражданина Обухова», не увидевшая света рампы, зато давшая направление всему творчеству драматурга. Затем он удачно дебютировал пьесой «Федька–Есаул».

А ведь потом еще были «Огненный мост» и «Бойцы», «Знатная фамилия» и «Великая сила», где жизненный драматизм оттенялся сочным юмором и где блестяще играли многие наши ведущие актеры.

«Один из самых любимых авторов моего Малого театра» — назвала Ромашова народная артистка СССР А. А. Яблочкина.

«Из волнующего, незабываемого творческого прошлого шлю Вам, дорогой Борис Сергеевич, горячий привет и твердо верю в нашу будущую встречу в искусстве», — писала в 1955 году народная артиска СССР В. Н. Пашенная.

Б. Ромашов и его жена А. Ромашова

Горячо приняли зрители фильм–спектакль «Огненный мост», поставленный по инициативе замечательного актера и режиссера М. Ф. Романова в последний год жизни драматурга. Ввиду болезни автор написал обращение к телезрителям, заканчивавшееся знаменательными словами: «Я нахожусь вместе с вами…» Вместе с вами. Он словно слышал стук сердец возбужденных зрителей.

«Вместе с вами» — так называется книга, состоящая из писем, статей, стенограмм выступлений, дневниковых записей драматурга. Невольно соглашаешься с составителем книги Александрой Ромашовой, что «в сущности — это биографически–документальная повесть о творческом пути актера, режиссера, драматурга, публициста и педагога».

Ромашов всегда чувствовал себя наследником замечательных традиций русской классической драматургии, с высоким гражданским пафосом боролся за них, пропагандировал их везде, в том числе и в аудиториях Литературного института имени Горького.

Борис Сергеевич и его хлебосольная жена Александра Александровна любили гостей… В московской квартире Ромашовых и на даче в Переделкине я часто встречал молодых драматургов, поэтов и актеров. На рабочем столе Бориса Сергеевича громоздилась гора рукописей молодых. Особенно неравнодушен был он к одному моему другу, интересному многообещающему поэту. Прочитав фрагменты его будущей поэмы, Ромашов ждал продолжения. А его не было…

— Разве можно так относиться к своему таланту! Какая неорганизованность! Передайте вашему другу, что я сержусь на него!

По–отцовски Ромашов вникал в творчество драматургов Ивана Куприянова и Игоря Соболева, поэта Егора Исаева, прозаиков Евгения Белянкина и Николая Ершова.

Однажды Борис Сергеевич прочел наброски рецензии на одну модную тогда пьесу с мещанским душком. С каким сарказмом вскрывал он ее зависимость от рецептов, некоторых западных ремесленников!

Но если Ромашов верил в пьесу и ее автора, он смела бросался на защиту. Так было с пьесами моих товарищей и моей пьесой, которую Борис Сергеевич поддержал и в статье, опубликованной в «Правде», и на Третьем съезде писателей Украины.

Никогда не забуду чуткости, человечности нашего учителя. Когда я заболел, Борис Сергеевич навестил меня в номере гостиницы, долго и душевно беседовал со мной. А сколько радостных и озабоченных телеграмм и писем получали от него мы, его ученики!

Листаю стопку телеграмм и писем и, как живого, вижу Бориса Сергеевича: «Срочно высылайте пьесу. Обещали помочь…» «Срочно высылайте телеграфом заявление Высшие литературные курсы…» Срочно, срочно… Нетерпеливая, беспокойная натура.

Хочется привести несколько выдержек из его писем, поучительных, очевидно, не только для меня.

«…Возможно, что работа с театром внесет в нее (пьесу «Клещиха» — В. Ф.) новые черты. Возможно, Вы сами после известного отхода от работы над ней иначе на многое посмотрите. Мне думается, что очень важно усилить позитивное начало в пьесе, то есть звучание положительных образов, приблизить ее к современности, к сегодняшним дням…»

«После «Ливня», вещи, на мой взгляд, чрезвычайно общественно широкой, с яркими отдельными характерами, эта пьеса написана с какой–то «заминкой». Весьма вероятно, что сказалась вся эта история с предыдущей пьесой, в которой Вы широко размахнулись, и, встретив немало сопротивлений с разных сторон, сказали себе: «Делай шаги помельче, больно широко шагаешь!

…Но, мне кажется, что, подумав хорошенько, Вы придете к выводу, что не стоит самому себя пеленать, а нужно скорее всего все же бороться с косностью, которая существует к крупным большим темам…»

Таков он был до последнего дня своей жизни — острый и участливый, мудрый и по–молодому задиристый. Уже после его смерти Александра Александровна, закончившая и издавшая его последнюю пьесу «Набат в горах», прочла мне его юношеские и более поздние стихи. Так, значит, он и сам писал стихи? Стала понятнее его любовь к поэзии и особенно к пьесам в стихах! Слушая строки молодого Бориса Ромашова, я глубже ощутил, как возник в его пьесах тот неповторимый накал, та высокая романтика, сплавленная сердцем художника воедино с острой сатирой, без промаха разящей разнокалиберных мещан.

На одной из могил Новодевичьего кладбища растут колючий каштан и ласковая береза. Для меня они олицетворяют чету Ромашовых.

ВДУМЧИВОСТЬ

В стихах Степана Щипачева эмоция всегда слита с мыслью. Ему свойственна сдержанность в выражении чувств. Помнится, много лет назад Ольга Берггольц яростно обрушилась на его стихотворение «Любовью дорожить умейте», обвиняя его в рассудочности. А между тем, это стихотворение, как степной цветок на черноземе, рождено народной мудростью. Нет, это не холодная мораль, а выстраданный сердцем жизненный опыт:

Все будет: слякоть и пороша.Ведь вместе надо жизнь прожить.Любовь с хорошей песней схожа,А песню нелегко сложить.

Сравнение любви с песней, которую нелегко сложить, здесь и неожиданно и в то же время закономерно. Поэт тонко уловил не внешнее, а внутреннее сходство явлений. Степан Щипачев в своей поэзии последователен в отстаивании чистоты большой любви. Почти тридцать лет назад он противопоставил ее так называемой «свободной любви»:

Ты порой целуешь ту, порою — этуВ папиросном голубом дыму.Может быть, в упреках толку нету,Да читать мораль и не к лицу поэту, —Только страшно стариться тому,Кто любовь, как мелкую монету,Раздавал, не зная сам кому.

Такие стихи не забываются, как не забылась щипачевская ранняя «Березка», которая неподвластна ни ливню, ни бурану: