Джамиль Гасанлы - СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.) Страница 11

Тем не менее иранское правительство поспешило использовать эти события как повод для ввода войск в Южный Азербайджан. 7 января 1942 года Багиров информировал Сталина об этом, одновременно он писал в Наркоминдел, что по соглашению с англичанами иранское правительство хочет уничтожить сторонников СССР, обвиняя их в бандитизме, и таким образом уменьшить советское влияние на подконтрольной территории. В то же время нельзя соглашаться с вводом иранских войск на эту территорию. В противном случае не избежать провокаций[70].

В январе 1942 года Багиров обратился к заместителю наркома внутренних дел В. Меркулову и заместителю наркома иностранных дел Деканозову. В этом обращении содержалась информация о провокационных действиях английской разведки среди курдов. Он писал: «Англичане, не стесняясь, разъезжают целыми группами не только по территории, где расположены английские войска, но и по территории, где расположены наши войска. Причем везде они рекомендуют населению, в особенности курдам, выступать против иранского правительства, раздают оружие. Характерно, что оружие они не передают непосредственно курдам в руки, а привозят его целыми грузовиками, разбрасывают где-нибудь недалеко от населенных пунктов, а потом курдам говорят, что в таком-то месте есть оружие, почему вы его не берете. Во всей своей работе они говорят как курдам, так и азербайджанцам, что «мы не против того, чтобы вы добивались самостоятельности, даже путем вооруженных восстаний, но только мы в ваши дела не вмешиваемся, мы за иранское правительство». Этим письмом Багиров пытался рассеять тучи, нависшие над группой А. Алиева, поэтому далее он разъяснял: «В результате, как вам известно, приписывая все это нашим работникам, они делают всевозможные представления нашему послу. А товарищ Смирнов, по своей доверчивости не перепроверяя и не требуя объяснений от наших работников, информирует Москву в совершенно противоположном свете о якобы нетактичном и нехорошем поведении наших работников. Тогда как на самом деле наши работники ведут себя более чем сдержанно и скромно. Ни один из них за все это время не бывал за пределами территории, где расположены наши части. Что касается поведения некоторых наших военных работников в Иране, то исчерпывающие материалы в свое время были посланы в Москву… Все дело в том, что англичане, и не в меньшей степени турки, я уже не говорю об иранцах, страшно боятся всевозрастающего авторитета Советского Союза среди населения Южного Азербайджана, в том числе среди курдов. Поэтому все иноразведки ни перед чем не останавливаются для того, чтобы как-нибудь помешать нашим людям там работать. Мне кажется, что всего этого некоторые наши товарищи, в частности товарищ Смирнов, недопонимают». В конце письма Багиров коснулся интересного и немаловажного вопроса. Он написал: «Еще одно обстоятельство, которое могут использовать те же англичане, турки, иранцы и другие и которое не даст положительных результатов для нас, — это параллелизм и дублирование в работе многих групп наших работников среди населения Южного Азербайджана, в особенности среди курдов, айсоров и армян. Я имею в виду работу разведуправления, работников НКВД Армении, которые, несмотря на указание Наркомата внутренних дел Союза, продолжают, видимо, вести там работу. Все они в погоне за вербовкой новых агентов, по существу, расшифровывают друг друга»[71].

Органы безопасности Азербайджана вынуждены были противостоять деятельности органов спецслужб Советской Армении и одновременно внимательно следить за активностью дашнакской партии в Иране, особенно в Тебризе[72].

Из Москвы было обещано, что посол Смирнов получит соответствующие инструкции и возникшая напряженность в отношениях с группой А. Алиева будет урегулирована. Поэтому Багиров рекомендовал Алиеву время от времени, условившись заранее со Смирновым, выезжать в Тегеран. В интересах дела рекомендовалось держать Смирнова в курсе всего происходящего.

Багиров также призывал сотрудников из Советского Азербайджана не падать духом. Он писал: «В общем, от всей той большой, плодотворной, культурной, массово-разъяснительной работы, которую мы ведем с самого начала, не отказываться, вести дальше в том же духе…»[73].

После урегулирования конфликтов в Гарадаге, Маранде, Джульфе 18 января А. Алиев вернулся в Тебриз и имел продолжительную беседу с генконсулом А. Кулаженковым по поводу его доклада Смирнову. Кулаженков категорически заявил, что он не писал никакой докладной записки, а посылал только заметки из своего дневника послу Смирнову. А. Алиев доказывал, что его действия и работа его подчиненных не являются вмешательством во внутренние дела Ирана. Чтобы прояснить обстановку, А. Алиев 21 января прибыл в Тегеран и подробно рассказал послу Смирнову о проведенных мероприятиях, а также просил указать конкретно недочеты в работе. А. Смирнов вначале ничего не сказал, а затем выяснилось, что Смирнов вообще против ведения среди населения какой бы то ни было разъяснительной работы. Он прямо сказал, что «население в Южном Азербайджане достаточно революционизированно, и нет необходимости проводить какую бы то ни было разъяснительную работу». Смирнов предложил А. Алиеву вернуться в Баку и оттуда руководить деятельностью в Тебризе[74].

Обо всем этом А. Алиев 28 января 1942 года составил большой отчет и направил его Багирову. В отчете указывалось на ошибочность и вредность линии Смирнова и Кулаженкова на прекращение агитаторской работы среди населения. «Полагая, что мы информировали центр о его непонятном и странном поведении, тов. Смирнов всячески старается дискредитировать проводимую нами большую политическую работу и этим доказать необходимость ее ликвидации. Несмотря на то, что реакционное правительство Форуги и Сохейли (министр иностранных дел) является основным виновником задержки подписания советско-англо-иранского договора, Смирнов выдвигает перед нашим правительством вопрос о поддержке этого правительства, характеризуя его как правительство антифашистское и готовое якобы сотрудничать с нами». А. Алиев настаивает, что информация Смирнова ошибочна. Правительство Форуги готово сотрудничать не с Советами, а с англичанами, причем кабинет Форуги потерял свою социальную опору в Иране[75].

Политический прогноз Алиева оказался верным: правительство Форуги в течение семи месяцев прошло через четыре кризиса и 9 марта 1942 года пало.

В отчете от 28 января А. Алиев раскрывал и причины неудовлетворительной работы Смирнова: «За семь месяцев работы в качестве посла Смирнов не имеет ни одного проверенного источника информации. Основными источниками его информации являются Буллард — английский посол, Форуги и Сохейли, а также Белошапкин (заместитель торгпреда) и состоят из официальных встреч, кабинетных бесед и данных прессы».

Даже председатель парламентской комиссии по иностранным делам Меджлиса Экбаль 14 января 1942 года осудил Смирнова за недостаточную активность, игнорирование общественного мнения, внутренней жизни Ирана, за отсутствие поддержки демократическим элементам. Экбаль упрекал Смирнова в том, что тот допустил назначение губернатором Хорасана отъявленного фашистского агента — бывшего премьер-министра Мансура. Дело дошло до того, что на стенах домов, где проживают работники советской колонии, появляются фашистские свастика и лозунги[76].

26 января завершились обсуждения в иранском Меджлисе советско-англо-иранского союзного договора. Парламент утвердил союзный договор 89 голосами при 8 против. Иранскому правительству были даны полномочия подписать договор.

29 января 1942 года в Тегеране в 18.15 вечера был подписан Союзный договор между Советским Союзом, Великобританией и Ираном. От Советского Союза договор подписал А. Смирнов, от Британии — посол Р. Буллард, от Ирана — министр иностранных дел Сохейли. В церемонии подписания участвовал премьер Форуги. По этому поводу Сталин направил Форуги поздравительную телеграмму. В поздравительной телеграмме И. Сталина значилось: «Господин Председатель, сердечно поздравляю Вас и в Вашем лице Иранское Правительство по случаю подписания Договора о союзе между СССР, Великобританией и Ираном. Выражаю твердую уверенность, что новые, союзные отношения между нашими странами укрепят узы дружбы между иранским народом и народами Советского Союза и будут успешно развиваться в интересах наших стран»[77]. Заключение союзного договора Смирнов считал переломным моментом в истории советско-иранских отношений.

10 февраля 1942 года в связи с подписанием договора Мухаммед Реза Пехлеви и президент США Ф.Д. Рузвельт обменялись телеграммами. Шах просил Рузвельта быть гарантом территориальной целостности и независимости Ирана.[78].