Фиона Хилл - Сибирское бремя Страница 11

Карта 3-2 и таблица 3-1 поднимают вопрос: если Москва — город такой холодный по сравнению с Западной и Центральной Европой, почему кто-то додумался строить ряд крупных городов в значительно более холодных и отдаленных регионах? В предыдущей главе мы пришли к выводу, что не так уж и важно, насколько велики российские земли, расположенные в отдаленных холодных регионах. Что действительно важно, так это интенсивность и род экономической деятельности, которой на них занимаются. Паршев игнорирует тот факт, что распределение российского населения, а значит, и российского холода, является результатом человеческого выбора.

Источник: Карта, изготовленная GFDL по заказу. Климатическое моделирование выполнено Центром диагностики климата NOAA-CIRES.

Доступ: http://www.cds.noaa.gov

Источник: База данных авторов. См. приложение Б.

Историк Леонид Милов, которого Паршев часто цитирует, недвусмысленно заявляет, что российские проблемы с холодом могут быть результатом чего-то большего, нежели одних объективных географических причин. Исторические исследования Милова были посвящены изучению того, как климат и расположение изначально формировали российскую социальную и экономическую историю. Однако, как он отмечает в предисловии к своему произведению «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса», в XX столетии географические факторы, похоже, вообще не учитывались7. Советские политические деятели не просто игнорировали холод в своем экономическом планировании; они активно бросали ему вызов. Они заявляли, что признание того, что холод имеет цену, было бы признанием поражения перед «буржуазным» миром. Одержимые навязчивой идеей, что научный коммунизм способен «преодолевать все преграды», включая и те, которые создает природа, советские лидеры демонстративно размещали людей и возводили сооружения в пространстве страны бессмысленным образом.

«Со временем советские люди о нашем климате и вовсе как бы забыли: стали строить здания из стекла, стали проектировать и воздвигать жилые строения с более тонкими стенами и огромными, почти во всю внешнюю стену комнат, окнами, что вызывало завышенный расход энергии в различных ее видах, не говоря уже о затратах на инфраструктуру экономики страны»8.

Однако даже Милов упустил из виду один ключевой момент. Вопреки его выводам, «советские люди» никогда не забывали, насколько холодна страна, в которой они живут. Единственное, чего они не делали, да и вряд ли могли бы сделать, так это разумным образом реагировать на холод. На то были две причины. Первая: советская административно-командная экономическая система утаивала от них значительную долю расходов путем установления искусственных (не рыночных) цен и скрытых субсидий на тепло, энергию и другие ресурсы. В СССР не существовало методики для выявления истинных затрат на холод (в плане их влияния на производительность труда). Вторая: даже если люди и ощущали на себе эти затраты — в элементарном человеческом комфорте или иным образом, — адекватно реагировать на это очевидным способом, то есть выбором более теплого места проживания, им обычно не разрешалось государством. В условиях рыночной экономики предприниматель ни за что не станет создавать компанию в регионе с явно неблагоприятными климатическими условиями, если только холод не будет компенсирован другими местными преимуществами. Точно так же и работник, имеющий право выбора, не воспользуется возможностью получения работы в почти невыносимо холодном районе, если ему не предложат дополнительную оплату и льготы (а многие откажутся от такой работы независимо от зарплаты). В Советском Союзе, где не существовало частной собственности на капитал и ограничивалась свобода выбора места жительства и места работы, возможность реагирования на холод путем выбора места жительства в более теплых краях была невелика.

Таким образом, искусственная система ценообразования и ограничение мобильности населения помогали скрывать, во что действительно обходится холод. Даже сегодня остаточное воздействие советской системы способствует сокрытию истинного положения дел.

То, что России тем или иным образом приходится расплачиваться за свой холодный климат человеческим комфортом и экономической эффективностью, не вызывает сомнения. Вопрос в том, насколько велика цена? Ответ порождает другие вопросы. Первый: насколько масштабен этот холод? Второй: как можно экономически обоснованным образом измерить холод страны? Третий: каковы будут экономические затраты страны на единицу холода? И, наконец, в какой степени российский холод является «избыточным»? То есть сколько придется платить за ошибки прошлого в части размещении населения и промышленности, и каковы неизбежные расходы, обусловленные российской географией?

Короче говоря, вопросы таковы:

• Насколько холодна Россия?

• Сколько стоит холод?

• Скольких расходов можно было бы избежать в прошлом (и возможно избежать в будущем)?

Поиском ответов на эти конкретные вопросы занимались в Центре социального и экономического развития (CSED) Института Брукингса и на кафедре экономики Университета штата Пенсильвания в рамках проекта «Стоимость холода». Некоторые результаты этих исследований коротко приводятся ниже.

При изучении воздействия температуры на экономическую деятельность традиционно используются территориально обобщенные климатические переменные — например, средняя температура по стране, то есть средняя величина температур, зарегистрированных в точках, равномерно распределенных по всей стране. Но для экономических исследований одного этого недостаточно. Важно знать температуру именно в тех местах, где люди непосредственно живут и работают. Один из участников проекта «Стоимость холода» пишет: «При использовании регионально обобщенных температур страны Северной Европы — Швеция, Норвегия и Финляндия — представляются холодными. На самом же деле в этих странах население сконцентрировалось вдоль их южных побережий, где температуры существенно не отличаются от остальной Европы. То же верно и для Канады, где большая часть населения сосредоточена непосредственно у южной границы страны»9.

В качестве альтернативы регионально обобщенной температуры в проекте Института Брукингса — Университета штата Пенсильвания предложен простой показатель, названный «температура на душу населения», или ТДН, который представляет собой средневзвешенную по численности населения единицу измерения. В данном исследовании о влиянии холода за основу ТДН брались показатели средней температуры января, самого холодного месяца. Иллюстрация подсчета ТДН приведена в блоке 3-2. Детали концепции ТДН см. в приложении Б.

Для того чтобы уяснить концепцию температуры на душу населения (ТДН), представим себе страну с тремя регионами (А, Б, В) с различной численностью населения и различными средними январскими температурами. ТДН представляет собой соотношение между средним значением региональных температур и пропорцией населения этих регионов.

ТДН = суммарное значение «человеко-градусов», поделенное на общую численность населения = -174:30 = -5,8°.