Аркадий Жемчугов - Кому мы обязаны «Афганом»? Страница 11

5 ноября 1921 г. было подписано соглашение между представителями РСФСР и МНР, по которому обе стороны обязались не допускать пребывания и формирования на своей территории групп, враждебных другой стороне, установили соглашение о порядке назначения дипломатических и консульских представителей, определения государственной границы; были установлены основные положения таможенной политики. Советское правительство передало правительству МНР принадлежащие РСФСР в Монголии телеграфные сооружения.

Так был дан старт первому в истории человечества эксперименту, в результате которого Монголии, безвылазно значившейся в списке наименее развитых в политическом, социально-экономическом и культурно-просветительском отношениях стран мира, предначертано было совершить грандиозный по историческим меркам скачок из раннего средневековья в двадцатый век, из феодализма прямиком в социализм, минуя капитализм.

Как видим, еще на заре советской власти В. И. Ленин не просто вынашивал, но и самым активным образом старался внедрять на практике обуревавшую его идею мировой коммунистической революции, руководящим и направляющим штабом которой он видел Коминтерн.

Именно с этих позиций он выстраивал отношения Советской России с Афганистаном и Монголией, которые были одними из первых среди «просыпавшихся народов Востока», кто установил прямые дружественные контакты с Москвой.

Эмиры приходят и уходят, но отношения с шурави не меняются

У афганцев нет единого мнения об Аманулле-хане. Для одних он — национальный герой, который и с английскими колонизаторами «разобрался», и страну принялся вытаскивать из трясины средневековья, активно приобщая к стандартам современной жизни.

Другие же раздражаются при одном упоминании его имени. Он-де сущий дьявол, вознамерившийся порушить веками устоявшийся самобытный уклад жизни афганцев, не считаясь при этом с уходящими в глубь веков традициями и обычаями, с непререкаемыми заветами предков.

Наконец, есть и такие, кто предпочитает придерживаться «золотой середины»: за что-то воздать эмиру хвалу, а с чем-то не согласиться.

Историк Мухаммед Али — из числа таковых. Вот как он преподносит эмира Амануллу-хана в одном из своих исследований:

«Король Аманулла-хан, который вступил на престол в 1919 г., активно содействовал развитию современного образования. Во время его правления, продолжавшегося до когда 1928 г., во всех районах страны было открыто большое количество школ. Кроме того, сотни студентов были направлены за границу для получения европейского образования. Однако поспешные меры Амануллы-хана в различных областях государственной жизни привели к падению его власти. Полная неудача постигла и обширные общеобразовательные программы Амануллы-хана, так что королю Надиршаху, уступившему на престол в октябре 1929 г., пришлось начинать все сначала».[38]

Какие же поспешные меры, ставшие причиной падения Амануллы-хана, имел в виду Мухаммед Али?

Они достаточно широко известны:

 — Отмена сохранявшихся на тот момент в афганском обществе пережитков рабства.

 — Запрет ранних браков.

 — Отмена таких традиционных обычаев, как покупка жен и переход овдовевших женщин в качестве жен к брату умершего.

 — Массовая отправка афганских студентов на учебу за границу: в Турцию, Германию и ряд других европейских стран.

 — Принятие в 1923 году первой в истории Афганистана конституции.

В Кабуле Амануллу-хана называли «эмиром-революционером», а в кишлаках — «эмиром-безбожником», заслуживающим лишь проклятия.

Очаги недовольства его нововведениями постепенно стали возникать то в одной, то в другой провинции. Обстановка в стране становилась все более взрывоопасной.

В начале декабря 1928 г. взбунтовалась Восточная провинция. Мятежники овладели Джелалабадом и разгромили там эмирские дворцы. Аманулла-хан был вынужден срочно перебросить туда значительную часть столичного гарнизона и военные подразделения из Южной провинции, а также из северных и западных районов и даже резервные части из Мазари-Шерифа, Герата, Кандагара и Катагана. Настолько серьезной была ситуация.

Этим не замедлило воспользоваться недовольное «эмиром-безбожником» мусульманское духовенство, опасавшееся утраты своих традиционных привилегий не только в городах, но и в кишлаках.

13 декабря около двух тысяч бедняков, подстрекаемых муллами и вооруженных в основном топорами и палками, неожиданно для Амануллы-хана напали на Кабул, захватив без особого труда сначала главный форпост столицы — крепость Калаи-Мурад-бек, а затем — летнюю резиденцию эмира — дворец Баг-и-Бала.

В столь критической ситуации Аманулла-хан решил опереться на остатки столичного гарнизона, но главным образом — на простых горожан, которым было роздано около пятидесяти тысяч винтовок. Однако получив в руки оружие, горожане перешли на сторону мятежников. За ними последовали и остатки столичного гарнизона.

14 января 1929 г. эмир Аманулла-хан объявил о своем отречении от престола и отбыл в Кандагар под защиту лояльного ему Мухаммада Надиршаха. Там они сообща приняли решение о восстановлении королевского статуса «революционного эмира» и с этой целью в апреле 1929 г. выступили с верными им войсками из Кандагара на Кабул.

Успех сопутствовал им. Мятежники терпели одно поражение за другим. Казалось, что возвращение Амануллы-хана на королевский трон не за горами. Этого жаждали и в Москве.

Незапланированная репетиция «афгана»

«Отец народов» был активным приверженцем ленинской идеи мировой пролетарской революции. И «революционный эмир» виделся ему далеко не лишней фигурой в этом планетарном процессе. Поэтому он, не раздумывая, решил помочь попавшему в беду другу.

По негласному распоряжению И. В. Сталина в Среднеазиатском военном округе (САВО) из подразделений 81-го кавалерийского и 1-го горнострелкового полков, а также 7-го конного горного артиллерийского дивизиона был сформирован спецотряд численностью в тысячу штыков. Командовать спецназовцами поручалось комкору В. И. Примакову,[39] имевшему опыт работы в Кабуле в качестве военного атташе советского посольства. Спецназ же он принял в облике турецкого офицера Рагиб-бея.

Спецназовцы прошли соответствующий инструктаж, облачились в афганскую военную форму и весной, ведомые командиром, переправились на афганскую территорию. Там их встретил со своим отрядом Гулям Наби-хан, активный сторонник Амануллы-хана, обещавший спецназовцам, что на пути их следования к Кабулу к ним присоединятся тысячи и тысячи афганских воинов, мечтающих о возвращении к власти «революционного эмира». Реальность оказалось иной.

Жители кишлаков и городов по пути следования спецназовцев встречали их как непрошеных чужеземных захватчиков. Враждебное отношение зачастую выливалось в открытое сопротивление. Тем не менее отряду Примакова удалось занять города Мазари-Шериф, Дайдади, Балх и Ташкурган. Особенно ожесточенными были бои за Ташкурган, где спецназовцам противостояла целая дивизия регулярной афганской армии под командованием Сеида Гусейна.

Далее на пути отряда стоял город Айбак. И тут произошло судьбоносное для спецназовцев событие.

26 мая 1929 г. эмир Аманулла-хан к немалому удивлению даже своего ближайшего окружения и, тем более, Москвы объявил о том, что завершить столь успешно развивающуюся борьбу за восстановление королевской власти в Кабуле он всецело доверяет своему верному сподвижнику Мухаммаду Надиршаху, а сам со своими близкими отправляется в пожизненную эмиграцию. Решение Амануллы-хана хоть и произвело, особенно в Москве, эффект разорвавшейся бомбы, не было спонтанным, непродуманным. Оно диктовалось реальным раскладом сил и учетом афганской традиции.

Дело в том, что в ходе успешного продвижения войск на Кабул изначально под совместным руководством Амануллы-хана и Мухаммада Надиршаха фортуна популярности и авторитета в офицерской и солдатской среде постепенно развернулась в сторону последнего. А кончилось тем, что пуштуны и хазарейцы, составлявшие костяк войск, провозгласили Надиршаха своим эмиром. Они по-прежнему уважительно относились к Аманулле-хану, но только как ко второму, а не первому предводителю. Что это означает и к чему рано или поздно приведет, «эмир-революционер» прекрасно понимал: двум медведям в одной берлоге не ужиться. Точно так же и с королевским троном — на нем место лишь для одного.

Отсюда взвешенное и, пожалуй, единственно правильное в сложившихся обстоятельствах решение Амануллы-хана. Оно укрепляло веру афганцев в законную королевскую власть как символ единства и независимости Афганистана. Как выразился один из организаторов «афгана», заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС P.A. Ульяновский, «в отличие от многих колониальных и зависимых стран в Афганистане борьба против английского колониализма за восстановление независимости проходила под руководством монархии. Последовавшая затем в двадцатые годы эпоха «просвещенного абсолютизма» создала вокруг монархии ореол прогрессивной силы и оплота национального суверенитета».[40]