Александр Греков - Воспоминания военного министра УНР генерала Грекова Страница 11

В один из этих же дней я был на заседании директории вместе с представителями партий и сичевой рады. Директория взывала к партиям об оставлении междоусобия и объединении для создания правительства и борьбы с большевиками. Д-р Назарук весьма красноречиво развил критику работы директории и ее нежизнеспособности при данном составе и требовал главой в ней Петлюру с передачей военного командования Коновальцу. Партии с-д и частью с-р (левые) поддерживали Винниченко, самостийники - Петлюру. Много горьких и застарелых обид высказано было в связи портфелями в многострадальный будущий кабинет, все еще не формированный. Представитель “Село-спилки”, всеукраинской крестьянской кооперативной организации, Коваль возразил на все предыдущие словоизлияния, что Украине нужен земельный закон, нужна своя выборная всем народом власть и постоянная армия, хотя бы и по обязательному набору, а не хозяйничанье в ней бывших ее же пленных; лучше, по его словам, уж пускай придут большевики, те хоть свои (необычайно характерно для пресловутого самостийнического настроения крестьян), а галичане - австрийцы. Директории селяне не выбирали, она сама себя выбрала (так оно и было в действительности) и должна в глазах народа заслужить еще право быть украинской верховной властью. Со стороны д-ра Назарука и головы и членов директории реплики на эти афоризмы и максимы не последовало. Собрание разошлось, проговоривши минимум 6-8 часов и, конечно, не придя ни к каким деловым решениям.

Наконец, около этих же дней в здании греческого консульства на Александровской улице были убиты два солдата охраны из чехословаков. Директория повела строгое следствие, но внезапно остановила его, узнавши, что убийство произведено было группой солдат сичевого корпуса, кроме убийства и разгрома канцелярии еще уведших консульский автомобиль. В дела “сичевиков” директория не посмела вмешаться и лишь передала все Коновальцу. Коновалец сделал возмущенный вид, но виновники им не были отысканы, хотя известно было, что они из состава какой-то немногочисленной части, а дело было прекращено широким возмещением убытков консульству и выдачей крупных сумм для отсылки семьям убитых. Ясно было, что Коновалец, а следовательно и вся “сичевая рад”, небыли хозяевами своих войск и даже побаивались их. Киев вместе с директорией, всеми партиями и будущими правительствами был в конечном итоге, следовательно, во власти произвола солдат-галичан, правда, крайне тесно спаянных между собой общностью интересов и выгодой положения. “Сичевая рада” в своих действиях прежде всего должна была бы считаться с желаниями крестьянских масс. Село мечтало о законной власти, которая авторитетно зафиксировала бы status quo земельного вопроса, и в директории этой власти не видело и не чувствовало. Директория строением государства не занималась, да и не имела данных для этой работы.

7-го января 1919 г. головой директории Винниченко и г-ном Чеховским мне было предложено войти в состав будущего кабинета в качестве военного министра. В кругах, близких к Винниченко, к которым принадлежал и Чеховский, предполагалось, что мне удастся произвести ряд формирований войск типа тех, которые были мною уже начаты на юге, чтобы избавить директорию от диктатуры галичан и иметь войска для отпора большевиков. В то же время по виду делалась уступка Петлюре, которому не нравились мои формирования на юге, пока не подчиненные ему, но он тем не менее был против моей кандидатуры в военные министры.

Войска директории, кроме перечисленных моих формирований, сосотояли в это время: из левобережного корпуса Болбочана (по донесениям его - до 40-50 тысяч); сам Болбочан, хотя и признал директорию, но сильно подозревался в сношениях с Деникиным и считался чрезвычайно ненадежным, особенно “сичевой радой”, которая имела с ним какие-то свои особенные счеты; из “сичевого корпуса” - три дивизии, частью, как было указано выше, из галичан, частью укомплектованные дополнительно из бывших гетьманских сердюков, в общем составе 30-35 тысяч; из “армии” Оскилко на Волыни, состав которой был никому не ведом до Оскилко включительно; и, наконец, из из “гайдамаков” Петлюры под командой бывшего фельдфебеля русской армии Волоха (остатки прежних петлюровских формирований еще времен центральной рады, дополненные при директории), в общем составе 6-7 тысяч. Крестьянские атаманы, в руках которых все еще оставалось довольно много войск, как, например, у Григорьева, Зеленого и других, как уже было сказано, директории не признали.

Надо было в конгломерат армии директории ввести новые твердые организации, чтобы хоть временно задержать наступательное движение большевиков. Для этого могли и должны были быть использованы кадры корпусов, хотя директория и не доверяла им, и, принимая пост военного министра (вопрос был так поставлен Винниченкой, что я не мог не принять его, несмотря на все мое желание довести хотя бы до маломальского результата мою работу в Херсонской губернии; та должность, которую я имел на юге, упразднялась вовсе), я поставил директории условие, что использую их, не взирая на все подозрения их в недостатке украинского патриотизма.

Центральное военное управление в этот момент было в совершенно хаотическом состоянии, так как с приходом директории в Киев правительственная работа ее была начата весьма рискованным экспериментом, немедленного поголовного разгона личного состава бывших гетманских министерств до самых малых чинов включительно. В военное министерство распоряжением начальника штаба Петлюры ген. Осецкого назначены были какие-то особенно доверенные и ревностные комиссары-сыщики из партийных деятелей, которые должны были проверить curriculum vitae и революционно-украинскую благонадежность всего личного состава министерства и изгнать всех недостойных. В результате в несколько дней весь уже налаженный и правильно работавший сложный центральный аппарат был разрушен до основания, и всякая работа военного министерства прекратилась. Правда, штаб Петлюры во главе с ген. Осецким, оставаясь полевым штабом, смело и решительно взял на себя и функции в министерстве, но ему удалось за три недели времени выработать лишь проекты о форме одежды украинской армии и об орденах за особо выдающиеся заслуги директории, а также о неопределенных пособиях за период “войны” против Скоропадского.

Сам головной атаман Петлюра горько жаловался на безурядицу в военном ведомстве и, несмотря на личное недоброжелательное отношение ко мне, в конце концов тоже начал настаивать, чтобы я принял возможно скорее военное министерство, когда-то мною уже организованное, и снова наскоро организовал его хотя бы в упрощенном виде. Винниченко настойчиво хотел, чтобы мне подчинен был и полевой штаб, но я сам категорически отказался взяться сразу за два дела и добился разделения военного министерства и полевого управления войск, так как сложных и спешных задач по министерству было с избытком достаточно, чтобы еще браться за руководство боевыми операциями войск, особенно таких, как имевшиеся налицо.

8-го января 1919 г. был, наконец, сформирован кабинет Чеховского. Премьер, кроме своей прямой роли, взял на себя еще министерство иностранных дел. Прежде, чем приняться за дела министерства, я просил директорию разрешить мне поехать на Раздельную, чтобы там сдать все моему преемнику, но мне было отвечено, что преемника мне назначено не будет, так как моя бывшая должность будет упразднена и мои формирования будут держать “фронт против Одессы” с подчинением их штабу Петлюры, и что я должен возможно скорее приняться за новую должность. Получилась неожиданная и нелепая картина обрыва начавшей уже давать заметные результаты организационной работы и использование ее в неведомых мне целях “против Одессы”. Как и при правительстве Скоропадского, выхватывалось из рук дело, в которое положено было много труда, и весь продуманный план его переходил в чужие руки, губя из-за личных счетов и соображений дело. Оставалось подчиниться велению “верховной власти” и приняться за розыски всех распуганных следователями Осецкого скромных работников бывшего военного министерства, чтобы создать хоть какой-нибудь центральный аппарат, и за формирование действительных войск из кадров корпусов, так как большевики уже заняли Белгород и подходили к Харькову.

Велико было мое изумление, когда уже 9-го января поздно вечером я был спешно вызван в генерал-губернаторский дом и Винниченко объявил мне, что на следующий день я должен выехать в Одессу для переговоров с “французским консулом” (слова Винниченко) г-ном Энно (о военном французском командовании не упоминалось ни слова). Забыта была вмиг спешность работы по министерству, о которой мне только что так наставительно говорили, и меня отправляли с миссией, совершенно мне чуждой. Как объяснил мне Чеховский, подкладка дела была такова, что прибывший в Киев “секретарь” консульства в Одессе, Серкал (настоящая фамилия его была Черкаль, он был чех по происхождению) заявил, что консул желает говорить со мной и именно только со мной, и потому меня туда немедленно и командировали.