Сигизмунд Миронин - Сталинский порядок Страница 11

Первое препятствие — открытая неприязнь практически всех стран Европы к потенциальным просителям-коммунистам. Об этом свидетельствует документ, полученный советской разведкой в мае 1933 г., в котором говорилось о переговорах Риббентропа с ведущими британскими промышленниками в поместье сэра Генри Детердинга — нефтяного магната. На этих переговорах, помимо всего прочего, обсуждался раздел российского рынка в связи с грядущим госпереворотом в СССР в 1933 г.[150].

Второй барьер неразрывно связан с первым. Это — приход к власти Гитлера в Германии и фашизация остальных стран Европы.

Третье препятствие — чисто экономическое. Причина была банальна — не было валюты. Конец 20-х — начало 30-х гг. — время одного из самых тяжелых экономических кризисов в истории Европы и США (достаточно сказать, что иногда до 80–90 % продукции машиностроения на германских заводах в начале 30-х гг. составляла продукция, выпущенная «под заказ» Советского Союза). Кто в этих условиях был настолько богат, чтобы выделять кредит на некабальных условиях? Да еще большевикам, которые уже однажды отказались признавать долги предыдущего правительства. Именно поэтому правительство не пошло с протянутой рукой к людям, готовившимся его свергнуть (и, скорее всего, не остановившимся бы перед миллионами жертв).

Еще одним обвинением в адрес советского правительства и лично Сталина является утверждение о том, что в Политбюро мол, были резервы зерна, которые Сталин не захотел использовать на помощь голодающим. Дэвис с соавторами[151] тщательно проанализировали вопрос о том, были ли у Сталина неприкосновенные запасы хлеба, которые будто бы, по мнению Р. Конквеста[152] (он утверждал, что у Сталина имелось 4,53 млн. тонн зерна в виде различных резервов), могли существенно смягчить голод.

Тщательный анализ Особых папок Политбюро, Комзага и Совнаркома позволил Дэвису с соавторами[153] сделать научно обоснованные выводы о том, что высокие цифры запасов зерна вымышлены и что Сталин не имел резервов зерна, которые могли бы быть использованы для ликвидации голода. Остались неизвестными резервы в Красной Армии, но, думается, что они после снижения на 16 % поставок в армию не стали большими.

Было продемонстрировано, что такая высокая цифра резервов, указанная Р. Конквестом, неверна. В Мобилизационном и Неприкосновенном фонде на 1 января 1932 года было около 2 млн. тонн зерна, но уже 1 июля там осталось только 0,641 млн. тонн. А 2 млн. тонн зерна осталось летом 1932 года во всех резервах государства, вместе взятых[154].

Вывод из указанных исследований очень простой. У правительства СССР средства на посылку достаточной продовольственной помощи Украине отсутствовали. Ну, не было на руках Сталина тайных и явных резервов зерна, поэтому не мог он помочь голодающим больше, чем помог в 1932–1933 годах!

Глава 2

МИФ О «БОЛЬШОМ ТЕРРОРЕ» 1937–1938 ГОДОВ

Сколько человек было репрессировано?

«Репрессии» — это предпринимаемые государственными органами карательные меры. Это по толковому словарю. В сталинское время они применялись как кара за содеянное, а не как наказание, адекватное тяжести преступления.

Много ли человек было репрессировано? Антисталинисты до сих пор трубят о десятках миллионах расстрелянных. Но давайте посмотрим, насколько обосновано указанное мнение. При анализе данного вопроса полезно знать численность населения СССР. Для сведения: в 1926 году в СССР было 147 млн. жителей, в 1937 году — 162 млн., а в 1939 году — 170,5 млн.[155].

По мнению Ю. Жукова, жертв было не десятки миллионов, а полтора миллиона. Это мнение подтверждают данные доктора исторических наук Земскова. При этом, по словам Жукова, он сто раз проверял и перепроверял документы, их анализировали его коллеги из других стран[156]. Результаты исследований о числе репрессированных, выполненные по архивным данным ЦК КПСС Земсковым, Дугиным и Клевником, стали появляться в научных журналах с 1990 г. Эти результаты совершенно противоречили заявлениям «свободной прессы» — мол, число жертв превзойдет все ожидания. Однако отчеты печатались в малодоступных научных журналах, практически неизвестных подавляющему большинству общества.

Долгое время эти цифры полностью замалчивались «демократами» и «либералами». Сегодня появились книги этих исследователей. Отчеты стали известны на Западе в результате сотрудничества между исследователями различных стран и опровергли выдумки ранних советологов — таких, как Конквест. Например, установлено, что в 1939 г. общее число заключенных приближалось к 2 млн. Из них 454 тыс. было осуждено за политические преступления. Но не 9 млн., как утверждает Р. Конквест. Умерших в трудовых лагерях с 1937 по 1939 г., насчитывалось 160 тыс., а не 3 млн., как утверждает Р. Конквест. В 1950 г. политзаключенных в трудовых лагерях было 578 тыс., но не 12 млн.

Вопреки распространенному мнению, основная масса осужденных за контрреволюционные преступления находилась в лагерях ГУЛАГа не в 1937–1938 гг., а во время и после войны. Например, таких осужденных было в лагерях в 1937 г. 104 826 человек, в 1938 г. — 185 324 человека[157]. И. Пыхалов убедительно доказал, что за все время правления Сталина количество заключенных, одновременно находившихся в местах лишения свободы, никогда не превышало 2 миллионов 760 тысяч (естественно, не считая германских, японских и прочих военнопленных)[158]. Он же наглядно продемонстрировал, что смертность в лагерях была относительно невелика.

Да, в пиковые моменты истории, особенно после войны в тюрьмах и лагерях СССР сидело около 1,8 млн. человек, что составляло, чуть более одного процента: иначе говоря, сидел каждый сотый гражданин. Замечу, что нынче в «цитадели демократии» — США — сидит за решеткой тоже почти каждый 100-й американец (более 2 млн. человек). Кстати, в «демократической и свободной» Украине ныне сидит каждый 88-й «свидомый»[159].

Самое интересное, что до сегодняшнего дня по сути единственным источником о количестве расстрелянных и репрессированных в 1937 и 1938 гг. является «Справка спецотдела МВД СССР о количестве арестованных и осужденных органами ВЧК-ОГПУ-НКВД СССР в 1921–1953 гг.», которая датируется 11 декабря 1953 г. Справка подписана и.о. начальника 1 спецотдела полковником Павловым (1-й спецотдел был учетно-архивным отделом МВД). В 1937-м к расстрелу приговорены 353 074 человека, в 1938 — 328 618. Около ста тысяч приговоренных к расстрелу приходится на все остальные годы с 1918 по 1953 — из них абсолютное большинство на военные годы. Эти цифры используют и серьезные ученые, и активисты-«мемориальцы», и даже такие откровенные предатели России, как акад. А. Н. Яковлев сотоварищи.

В феврале 1954 года Руденко и др. в докладной записке на имя Хрущева назвали число в 642 980 чел., приговоренных к высшей мере наказания (ВМН) за период с 1921 по февраль 1954 года. Это число уже вошло в учебники истории и пока никем не оспаривается[160]. В сборнике «Военно-исторический архив» (номер 4 (64) за 2005 год) приводятся данные о том, что за 1937–1938 год всеми видами судебных органов осуждено 1 355 196 человек, из них к ВМН — 681 692[161]. В дальнейшем это число имела тенденцию к нарастанию. Уже в 1956 году в справке МВД значилось 688 238 расстрелянных (не приговоренных к ВМН, а именно расстрелянных) из числа арестованных по обвинению в антисоветской деятельности только за период 1935–1940 гг. В том же году комиссия Поспелова назвала число в 688 503 расстрелянных за тот же период. В 1963 году в докладе комиссии Шверника была названа еще большее число — 748 146 приговоренных к ВМН за период 1935–1953 гг., из них 631 897 — в 1937–1938 гг. по решению внесудебных органов. В 1988 году в справке КГБ СССР, представленной Горбачеву, было названо 786 098 расстрелянных в 1930–1955 гг. Наконец, в 1992 году за подписью начальника отдела регистрации и архивных форм МБРФ за 1917–1990 гг. сообщены сведения о 827 995 приговоренных к ВМН за государственные и аналогичные преступления[162].

Хотя приведенные выше числа вроде бы признаны большинством исследователей, тем не менее остаются сомнения в их точности[163]. А. Резникова[164] попыталась проанализировать 52 издания, содержащие сведения об осужденных по 24 регионам России. Выборка включала 41 Книгу памяти из Библиотеки Московского Научно-информационного и просветительского центра «Мемориал», 7 книг из Государственной Публичной Исторической библиотеки и 4 книги из Государственной Публичной библиотеки им. Ленина. И нашла, что всего в эти книги памяти включено 275 134 человека.

Позволю себе привести длинную цитату из статьи П. Краснова[165], который анализирует цифры репрессий.