Генри Олди - ЛИТЕРАТУРНАЯ СТУДИЯ "ОЛДИ И КОМПАНИЯ" Страница 11

Можно все это хорошо описать, если захотеть. Ну, так это же надо захотеть, а паззл собрать проще.

– Насколько обоснованы сложные вставки, даже если они употребляются для создания атмосферы? К примеру, описывается средневековый университет или политические интриги. С одной стороны, это может быть нужно, но, как показывает мой опыт общения с друзьями и знакомыми, очень многие просто перелистывают лишние страницы и читают дальше.

Олди: Если автор считает, что это необходимо для текста, для того, что он хотел сказать, для его мыслей, идей или хотя бы просто для понимания, куда попал герой – что за университет, секта или масонская ложа – подробности необходимо давать. Можно дать фрагмент истории университета, что в нем преподают, кто из знаменитых ученых там работал и кто работает сейчас. Можно дать принципы и философию секты – к чему стремится, какие догматы, устав и так далее… Иначе попал герой к каким-нибудь крепс-масонам, а что это за крепс-масоны, чем они занимаются и чем отличаются от обычных масонов или, скажем, жидомасонов – тайна.

Во-первых, это интересно. Мы не знаем, как вашим друзьям, а нам, например, философские отступления, исторические или псевдоисторические экскурсы, особенно если там поданы любопытные факты и реалии, всерьез или иронично – очень интересны. Отказываться от нюансов только потому, что какой-то торопыга это пролистал, мы считаем неправильным. Автор должен писать то и так, как он считает нужным, а не так, как ему сказал друг, приятель, муж, жена, редактор… И снова мы упираемся в проблему среднестатистического читателя. Вот он, зараза, среднестатистический, описания пролистывает, бытописательство ему не нужно, характеристики персонажа – в пень, детали – в топку. Экшн: побежали-прибежали, порубились-постреляли и закончили.

Он висит над нами, как дамоклов меч, этот среднестатистический. Дамы, вы же когда одеваетесь в гости, макияж делаете, брошечку подбираете – неужели вы ориентируетесь на среднестатистического, который из подворотни вам брякнет: «Во, блин, пошла коза!»? Джентльмены, вы же галстук учитесь завязывать не для среднестатистического? Почему мы должны писать под него, постоянно думая: вот он как пролистнет… Ну неинтересны средней статистике ваши вставки – ладно. Вам интересно? – значит, должны быть в тексте. Поверьте, найдутся люди (да, будет их меньше, чем тех, кто пролистывает) которые вам скажут большое спасибо, что это не голый экшн с диалогами. Одна похвала от такого читателя перевешивает десять откликов «пролистал, потому что многабуков».

Единственное, что следует добавить: здесь есть шанс уползти в другую крайность. Периодически попадалось в руки то, что мы называем «этнографическим» фэнтези: когда книга из себя представляет на две трети подробный справочник по географии, этнографии, истории выдуманного автором мира. И в этом тонет и сюжет, и идея, и персонажи. Все хорошо в меру.

– А он не миф – среднестатистический читатель?

Олди: Не миф, к сожалению. Откуда взялось издательское понятие «формат»? Его что, издатели придумали? Нет. Это ниши, занятые среднестатистическим. Форматная литература – то, что любит среднестатистический. Массовый. Кстати, мы в слово «массовый» не вкладываем дурного смысла. Не пытаемся кого-то обидеть. Издательства – коммерческие предприятия. Значит, есть читательская категория, делающая погоду на рынке фантастики, беллетристики и так далее. Среднестатистический любит оправданные ожидания – его представления о мироздании должны оправдываться. Он не любит неожиданностей… Вдумайтесь: читатель фантастики не любит неожиданного. Он не любит, когда ему ломают стереотипы, он такой ломке сопротивляется! И он хочет РАЗВЛЕЧЬСЯ, а не УВЛЕЧЬСЯ! – перепутал приставки в этом слове. Развлечься – это я лег на диван: «Развлекайте меня!». А увлечься – можно увлечь себя или спутника в дорогу. Совсем разные вещи. Это не хорошо и не плохо, это определенный класс потребителя – ОН ДЕЛАЕТ ПРОДАЖИ НА НАШЕМ РЫНКЕ.

Издатель совершенно четко понимает: у этой читательской ниши есть 13 % от общего рынка читателей, минимальный тираж оправдан – ему с тобой о литературе зачастую спорить неохота. Это мы вам говорим, как знакомые с маркетингом издательств, с данными складов, с темпами продаж. Он, потребитель, хочет ФОРМАТ. Если это космическая опера, в ней не должно быть философских рассуждений. Если это фэнтези, в ней должны быть эльфы и драконы… Ага, и маги еще, да. А если маги отдельно в зеленом и отдельно в красном – тогда потребитель (не читатель, а именно потребитель) счастлив.

Таковы факты жизни, данной нам в ощущениях.

ИХ СВЕТЛОСТИ РУБАНОК И НАЖДАК

– При образном описании все время возникает проблема сложных предложений. Начинают формироваться громоздкие, трудные для восприятия конструкции. Как вы подходите к проблеме простых и сложных предложений?

Олди: Мы стараемся держаться золотой середины, но насколько это получается – судить читателям. Надо учиться слышать структуру предложения. Очень часто писатель громоздит сложносочиненное предложение просто потому, что начал, хочет много сказать – и лепит, лепит, не может остановиться. Вместо того чтобы поставить точку и продолжить эту мысль с новой фразы, ставит запятую, запятую, запятую – гонит картину дальше…

Если вы научитесь грамотно строить сложносочиненное предложение – это отлично, это замечательно. Но их надо уметь строить. Надо владеть знаками препинания от начала до точки. Писать через точку с запятой, через тире, через запятую с тире, через двоеточие… Почему? – потому что это интонации. Паузы речи. Возьмите свои длинные предложения и читайте вслух – проверяйте, где хватает дыхания, а где не хватает. Где не хватило, и возникла пауза поперек смыслового блока – значит, что-то не то. Пауза должна возникнуть на знаке препинания.

– А вы об этом думаете, когда пишете?

Олди: Не слишком. У нас за шестнадцать лет наработался профессиональный навык. Как музыкант не следит, какой берет палец – он уже пальцовку знает, она настолько вбита в моторику кисти, что он не думает: первый, третий, пятый… Плюс театральный опыт – произносить вслух написанный на бумаге текст.

Другое дело, что мы потом редактируем, чистим тексты, и приходится некоторые фразы подрезать и переписывать заново. Автопилот – хорошо, но контроля живого пилота он не отменяет.

– Чтобы лучше понимали нашего героя и мир, в котором он живет, мы стараемся показать мировоззрение героя и внутреннюю структуру этого мира. Как найти верную границу, не уйти в пустые разглагольствования, когда читателю уже неинтересен внутренний мир и смысл происходящего. Где кроется пропорциональность активности действия и внутреннего смысла?

Олди: Соотношение внутреннего и внешнего действия? Здесь нельзя сказать конкретно: вот столько у вас должно быть беготни и стрельбы, столько – размышлений героя и описаний природы. Пропорция способна сильно меняться. Причем не так важно, будет у вас, скажем, космическая опера или современная городская проза с долей мистики. Тут и советчики не помогут: одни скажут, что слишком затянуто, а другие скажут – чистая стрельба.

Мы думаем, что это нельзя давать отмеренными порциями. Вот отдельно у меня пошло много-много философских рассуждений – они закончились, и герои куда-то побежали. Они бежали-бежали, и вдруг, опять отдельно от всего, пошел пейзаж. Длинный-длинный пейзаж – тут из-за поворота выскочила банда, и опять началась стрельба. Надо все это переплести и увязать. Хотя бы попытаться – чтобы оно выглядело как однородный текст, а не отдельные пласты фрагментов разной стилистики.

– Но хочется же своего читателя найти, чтобы ему понравилось! Нет же таких людей, которым, допустим, одинаково нравится и действие, и философский смысл…

Олди: Тогда мы скажем очередную крамолу. На наш скромный взгляд, когда вы пишете свое произведение, о читателях вообще противопоказано думать. Не обижайтесь, дорогие товарищи читатели. Мы ведь тоже – читатели.

Есть не очень приличный анекдот на эту тему. Фирма по заказу будущих детей. Приходит дама и говорит: «Мне составьте такой рецепт, чтоб был блондин метр девяносто, широкоплечий, с голубыми глазами, умный, как Эйнштейн, сильный, как Шварценеггер». Доктор все записал, составил. Она выпила, заснула. А он начинает потихоньку расстегивать брюки: «Сейчас тебе будет Эйнштейн!».

Что получится – то получится, и зависеть это должно от вас, от степени вашего таланта и работоспособности. Думать заранее о читателе, как бы ему ловчее понравиться – это примерно как «мне бы блондина голубоглазого»… А вдруг читатель не любит блондинов, а любит брюнетов! Каждый читатель скажет вам разное.