Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6423 ( № 29 2013) Страница 11

А воздух пахнет пряно, точно мёд,

И дышит сладким дуновеньем липы.

Недаром сделан долгий перелёт

(В ушах – турбин размеренные всхлипы),

Недаром здесь протоптана тропа,

Где новые шаги берут начало.

Отправлюсь в путь, душой к земле припав,

Где каждый был по-своему неправ...

Где молодость давным-давно летала.

МЕЛЬКАЛИ СТРАНИЦЫ...

Влетаю в трамвай. Это первый просчёт.

Я вижу зимой иссушённые лица,

Морозные, словно стекло – а ещё

Озябшие пальцы на жёлтых страницах.

А что это было? Наверное, Блок.

Мы ехали вдоль фонарей и аптеки.

Трамваи не знают случайных дорог,

Им видятся только железные реки.

Мелькали страницы, и пальцы, мелькнув,

Сжимались от холода. Вьюга белила.

Но книга упасть не могла в пелену

Снаружи трамвая. Так что это было?

Пройдёт двадцать пять, даже тысяча лет,

И если бы здесь ничего не менялось –

Конечно же, Блок. Сочинённый куплет

И нами не спетый. Наверное, жалость.

УХОДЯЩИЙ ПОЭТ

Врачи склонились. Уходил поэт.

Под лампой лёжа (видя солнца свет),

Приветственно махнул рукой прохладе.

А следующий взмах – уже другой,

Влекомой вдохновением рукой,

Просящей ручку и клочок тетради.

И доктор, головою покачав,

Коснувшись пульса, а затем плеча,

Вложил тетрадь и ручку, словно жало,

В слабеющую руку. С давних пор

Поэт затеял с небом разговор,

Приняв поток его тревожных жалоб.

Беседа не закончена совсем...

Врачи ошиблись. Вы за них не семь,

А восемь бесконечных раз отмерьте.

Здоровьем и поэт быть может плох,

Но он вложил в стихи последний вздох –

И потому они сильнее смерти!

Мария ОДНОЛЕТКО

23 года, родом из Тольятти, живёт в Москве.

ЗНАЧИТ, УТРО

КОГДА

Я вру, если хочу быть услышанной,

Я вру, если я хочу быть понятой,

Я вру, если хочу быть оценённой по достоинству,

Я вру, если пою,

Я вру, если мечтаю о будущем,

Я вру, если думаю о прошлом,

Я вру, если живу настоящим,

Я не вру, когда открываю глаза.

If

Если перейти улицу в неположенном месте,

то можно вскрикнуть при виде тебя,

Если заглянуть тебе в глаза, то лучше смолчать,

не думая об их цвете,

Если писать стихи, то лучше в тишине или наобум,

Если мечтать о несбыточном, то лучше вдвоём

и при непогашенном свете.

* * *

Я слишком привязана к месту,

из которого смотрю в окно,

Где рядом – закаты, какой-то рассветный шум,

И я бы здесь умерла, но это было давно,

Теперь же я просто к себе прихожу на ум,

Думаю в небо, в ветер ворчу на свет,

Дрожащему дереву прямо смотрю в лицо,

Везде хорошо, где драмы в помине нет,

Где курочка Ряба ещё не снесла яйцо.

УТРО

Когда солнце обжигает сетчатку – значит, утро,

Когда улица мертва – значит, утро,

Когда спать не хочется, но уже светло – значит, утро,

Когда дерево не дрожит – значит, утро,

Когда кузов любой машины блестит,

И все машины кажутся чистыми и светлыми –

значит, утро,

Когда видно даже, как садится пыль из одного окна

на балкон этажом ниже,

Когда всё молчит и добавить больше нечего –

значит, утро пришло, значит, утро явилось.

Елизавета ДРОНОВА

14 лет, живёт в Москве.

ГРОЗА

Стальной зигзаг в свинцовом небе

И грохот тяжкий вдалеке.

По небу плавал лунный лебедь,

Он утонул в литой реке.

Ни капли крови не прольётся,

И небо плачет наперёд.

И сердце лишь наружу рвётся.

О ребра мощно, крепко бьёт.

Стена тумана надо мною,

Лишь звук колеблется в ушах.

То стон грозы, с глухой зарёю

Сгоревшей в серо-пегий прах.

ЛЕТО

Змеёй петляет спелый виноград,

А ягода подобна капле яда.

Удавами висит по краю сада,

Весь в пятнышках

от вкусного каскада,

Зелёно-жёлтый сочный водопад.

Тяжёлой ягодой усеян огород.

Она краснеет и смущается от солнца,

И носит новые цветочки-кольца,

И напивается водою из колодца –

То спеет наш клубничный хоровод.

Как в искорках от солнечных

соцветий,

Блестит в росе налитый цветом сад.

И уж ползёт поверх диковинных оград

Тот сказочный, волшебный аромат,

Что может быть лишь только

жарким летом.

Предназначение

Каждый день - не предыдущий. Каждый день – следующий. Когда мне было четырнадцать, я в первый раз пережил чужую жизнь. Проснулся в теле другого человека. И знаете[?] я ни капельки не испугался.

Была зима. Середина декабря. Бесснежного декабря. Прекрасного декабря. И я... проснулся в теле другого человека.

Я пошёл на кухню, чтоб умыться. На кухню, потому что ванная уже давно как была недееспособной. Пошёл на кухню через коридор. И мимолётом я увидел в зеркале, что в прихожей, чудную бородку на своём лице. А затем всё лицо. Сморщенное лицо сорокалетнего мужчины. И я… ни капельки не испугался.

Я недоумевал, почему так. Но мне не было страшно. Я не кричал, как в этих дурацких фильмах, в которых каким-то случайным образом брат и сестра поменялись телами. Или муж и жена. Или кто-то ещё. Я не кричал.

Я подошёл поближе к зеркалу и стал рассматривать своё бурое лицо. У меня были мешки под глазами. Морщины у губ. Редкого оттенка глаза. Будто зелёные, но не зелёные. Будто зимнее болото. Каре-серо-чёрно-зелёные. Такие были у меня глаза. Я даже мысленно поставил галочку в графе "плюсы нового тела". Первую галочку.

У меня были маленькие аккуратные уши. Раскидистые брови. Высокий лоб и жидкие волосы. Я подумал, надо пойти помыть голову и посмотреть на чистого себя. Вымыл. Да, так и правда лучше.

Я стал расхаживать по комнате голый и думать, во что же одеться, ведь все мои вещи – они для подростков, и вдруг вспомнил, что от отца, который ушёл от нас несколько лет назад, что-то осталось в одном из старых угловых шкафов. Я пробрался мимо спящей мамы, порыскал и нашёл пару брюк, какую-то красную клетчатую рубашку и даже куртку. Довольный пробрался обратно и стал думать. И что теперь?

Медленно оделся. Вспомнил, что надо бы побриться. Вернулся на кухню. Маминым станком, видимо, для подмышек, побрился. Ну а что, если больше нечем? И снова подошёл к зеркалу.

А мне идёт эта одёжка. Я прямо в полной боевой готовности. Только к чему? Зачем всё это?

И сразу же сам себе ответил: да какая, собственно, разница. Может, я индиго? Или лунатик? Может, у меня какая-то миссия? Мысли перемешались…

Нужно с чего-то начать. Нужно прогуляться, вдруг меня кто-то узнает. Будет хоть одна зацепка. А ботинки? Возвращаюсь к шкафу, ищу обувь. Ура! Есть какие-то боты. Затёртые, но всё же. Радостный выхожу на улицу.

А сегодня тепло. И куда идти? Я даже не знаю, как меня зовут. Если меня вообще как-то зовут. Не подходить же с таким вопросом к прохожим. Извините, а вы не подскажете, как меня зовут? Иду, улыбаюсь. Да уж. Весёлый предстоит денёк.

К сожалению, за целый день я не встретил никого, кто бы смог мне ответить хоть на один вопрос. Я прошёл весь город от и до и не заметил ни одного, даже слабого намёка на то, что происходит и почему. Расстроенный вернулся домой. Разулся и снова подошёл к зеркалу.

Вот тебе раз. Стою я, четырнадцатилетний, в папиной одежде, которая велика мне размера на четыре. Как? Как так?

Помотал головой. Кричу: Ма-а-а-ам!

– Да, сына.

– Это я?

– В каком смысле?

– Ну-у. Что ты видишь? Меня или кого-то ещё?

– С тобой всё в порядке, милый?

– Да всё со мной нормально. Ответь на вопрос.

– Хм... Ну, если я ничего не путаю, передо мной стоит мой сын.

– Правда?

– Правда.

– Ну, вот…

На следующий день я проснулся женщиной. История повторилась. Ещё через день – трёхлетним малышом. Но там я просто валялся всю ночь в постели, пытаясь себя не выдать.

И, наконец, я понял. Может, я… проводник? Последнее дыхание умерших? Может, через меня возвращаются души не успокоившихся? Да нет, это бред какой-то. Тогда бы менялось не тело. Да, думаю. Всё правильно. Менялось бы не тело. Да.

В очередной раз, когда я проснулся в чужом теле, я попытался обратиться к своему «гостю». Задавал вопросы, и, как ни странно, мне ответили.

«Тела некоторых людей – колбы, пустышки – иногда используются в корыстных целях. Есть так называемые «кукловоды», которые могут перемещать сознание из одного тела в другое за определённую плату».