Ирина Хакамада - В предвкушении себя. От имиджа к стилю Страница 12

Вдохновение давала и любительская фотография. Я начала много путешествовать, и фотография позволяла, не знаю почему, выразить свои мысли, состояние опустошенности, ожидание нового — через фиксацию параллельных миров. В свое время я насмотрелась на них по телевизору, теперь миры влекли мою замученную политикой душу. Правильно кто‑то сказал в свое время: туризм — грех, путешествие — благость. Турист тащит свой скудный мир за собой и не пытается из него выйти. Вот почему русские туристы часто говорят с иностранными официантами по‑русски, просто громче. Или, не читая меню, требуют борща с картошкой. Путешественник, наоборот, пытается понять другой мир и погрузиться в него. Потеряв себя в другой реальности, путешественник наконец находит путь к себе. И фотографии у него сильно отличаются от туристических. Турист фиксирует место, путешественник — настроение. Турист — себя рядом с культурой, путешественник — другую культуру. Начитавшись описаний путешествий, я решилась наконец. Изъездив всю Россию в поиске голосов в свою поддержку, я теперь собралась объездить мир в поиске своего голоса.

Глава 2. Путешествия

Первое путешествие, сразу после президентской кампании, я предприняла в Малайзию, на остров Борнео, вместе с тремя фанатами‑биологами. Партнерами выступили журнал «Вокруг света» и малайзийское посольство. Цель — найти и сфотографировать хищные растения непентес и раффлензию, привлекающую мух‑опылителей своим видом и запахом разлагающегося мяса. Мы должны были обойти заповедники, закрытые для туристов, и обеспечить материал как для журнала, так и для ученых из МГУ. Одни только названия мест уже завораживали: Сабах, Саравак, Кота‑Кинабалу, Кучинг. Денег хватало только на экономический класс. Перелеты — сначала десять часов до Куала‑Лумпура, а потом до пяти между штатами. Передвижение между заповедниками на старых моторках, торгующих тропическими фруктами, в том числе дурианом. Мутные джунглевые реки, полные крокодилов. Пешком по дождевым лесам в поиске растений. На каяке вдоль мангровых лесов в Долину орлов. Ночевки в племенных общинах на берегах рек. Пещеры Гунунг‑Мулу длиной 50 км и высотой до 100 м с тремя миллионами летучих мышей, вылетающих одновременно перед закатом солнца. Это сейчас все можно найти в Интернете. А восемь лет назад требовалось спецразрешение правительства на посещение диких мест. Мы были одни с проводником. Тропические дожди промывали мозг, а дождевые леса расплющили красотой безразмерности. Мы превратились в лилипутов под трехметровыми папоротниками и 70‑метровыми деревьями на фоне цветов диаметром один метр (раффлезия) или с подвесным желудком (непентес), в окружении тысячи видов дикорастущих орхидей. Природа изучала нас глазами рубиновых лягушек, печальных орангутангов, фантастических лемуров. Утром, гуляя по воздушным мостикам, натянутым между верхушками гигантских деревьев, я видела птиц‑носорогов с огромными клювами и, спустившись, — оленей, величиной с ладонь, или летающих белок и лис. Я попала в мир «Аватара» в 3D, купив билетик не в кинотеатр, а на самолет. Дороже, конечно. Но можно руками потрогать.

Вернулась я другим человеком. В ушах — мелодия дождевого леса, в душе — космос, перед глазами — параллельный мир.

По инерции пригласили на дебаты, теперь уже в качестве общественного деятеля. Что‑то я там говорила. Но потом знакомые позвонили с одним замечанием. «Ирка, тебе все до лампы. Ты где‑то не здесь и очень спокойная. Новый имидж? Как получилось? Расскажи». Ну, как тут расскажешь… Нет таких слов и букв. Первый кирпичик в здание собственного возрождения был положен.

Потом была Африка. Опять авантюра: под видом журналистки, по заказу самого крупного южноафриканского агентства по туризму. Цель — привлечь русских туристов в Ботсвану. Государство в дельте реки Окаванго, граничащее с Намибией, Замбией и Зимбабве. Территория страны состоит из полупустыни Калахари и двух впадин на севере: Окаванго и Макгадикгади. Река Окаванго на краю одноименной впадины образует дельту. Вот там я и высадилась после двух перелетов — на последнем, маленьком, самолетике.

Если Борнео — «Аватар», то Ботсвана — зоопарк, но исключительно с дикими животными и не в клетке. Слоны, львы, буйволы, носороги, леопарды — большая африканская пятерка. А еще зебры, гиппопотамы, гиены, шакалы, гепарды, антилопы всех видов, в том числе огромные с гривой антилопы гну. Я влюблена в животных, и чем больше они, тем лучше. Но на Борнео местное население вырубает леса, а охотники уничтожают все подчистую. А в Африке животных хватает на всех — и на охотников, и на любителей их фотографировать. Районы строго разделены. Часть дельты, запрещенная для охоты, — настоящий рай для фотолюбителя. Можно зафиксировать на пленку даже леопарда на охоте или диких собак — редкий, исчезающий вид. И сурикатов. Ну, тех, кто на рекламе джипа Renault Koleos.

Там же я прошла испытание ночевкой в соляной пустыне Ботсваны. Соляной ландшафт похож на бескрайнюю луну в объективе телескопа. Меня оставили спать ночью одну в спальном мешке и ушли… Бояться нечего, живые существа отсутствуют на многие километры вокруг. Вселенская тишина, звезды размером с блин висят низко‑низко. Они притягивают и поднимают вас в небеса. Мир людей отпускает. Я перешла в nowhere и стала nobody[6]…

В Африке с изумлением я увидела, что люди не главные. Львы шли на охоту, слоны жевали ветки, зебры паслись, жирафы любопытствовали, глядя на нас в небе, но с посадочной полосы не уходили. Самолет делал круги и ждал. Для африканских местных животных мы были мелочью. Точнее, нас вообще не было. До тех пор, пока они не чувствовали угрозы. Тогда — молниеносная атака. А вообще, цивилизация не волнует этих чудесных гигантов. Они хозяева на своей земле.

Третье свидание — с маленьким островом с действующим вулканом. Относится к группе Липарских островов к северу от Сицилии. Именно там протекал роман Роберто Росселлини и Ингрид Бергман. Я видела скромный домик, в котором они жили. Под впечатлением от мира, где управляет хозяйством вулкан, извергающийся по многу раз в день, Росселлини снял фильм‑драму «Стромболи, земля Божья» в духе итальянского неореализма.

Место вообще нетуристическое и очень странное. Очень аккуратный холмик, высотой под 1000 м. Верхушка примерно каждые 20 минут выплевывает белый (мирное настроение) или черный (сердится) дым. С одного бока течет лава, и у подножия вода в море закипает. С противоположной стороны: приютились на черных камнях белые кубики‑домики, а на черном песке — сине‑красные лодочки рыбаков. Паром приходит раз в два‑три дня и подвозит продукты и воду. Два маленьких магазинчика с едой и мелочью. В итальянском сельпо все дорого. Местные тук‑туки (трехколесные машинки‑тележки) подвезут вещи. Куда бы ни поехали, дорога максимум займет от десяти до двадцати минут. Но стоить будет €10. Много бутичков с чудесным разноцветным тряпьем. Во всех вещах — тонкий изыск очень свободного шика. Будучи простыми, они любого мужчину или женщину, независимо от фигуры и возраста, делают независимыми и умными. Черный песок, черные скалы, белые гребни накатывающих волн и ритмичное дыхание острова в такт сердцебиению вулкана. Где бы вы ни были: на пляже, в пиццерии, в церкви или дома — вы ощущаете этот ритм. Что‑то начинает тихо урчать в утробе земли, потом легкое содрогание всего, что на земле, потом на секунду воздух становится видимым, и наконец верхушка делает «пых» — облако дыма. Все жители зависят от настроения «хозяина». Он главный босс, и все ему подчиняются. Там я чуть не утонула, там я видела торнадо — столб, бегущий по воде к берегу, там я доползла до кратера, когда началось сильное извержение, и сфотографировала огненную лаву. Вулкан подарил мне наслаждение от бушующего ноябрьского моря, белой пены на черных скалах и полного уединения. Осенью к Стромболи неделями не может пристать ни одно судно. Именно осенью в этом магическом месте я поняла, что путешествие вне сезона — своего рода триггер, который может изменить судьбу. Важно, если в этот момент вы готовы нажать на спусковой крючок.

Кстати! Об имидже и стиле. Что делает турист, приезжая в природные места? Надевает шорты и майки или летние сарафаны и несет на себе себя со всеми привычками. Пример: американец, китаец, японец, где бы вы их ни встретили (в Камбодже или Ницце), в жару выглядят специфически, но одинаково, независимо от места. Творческий путешественник всегда оденется соответственно среде: в Африке — в стиле сафари, в Лондоне — шорты с летним пиджаком, в Париже — закрутит легкий шарф, на Капри — розовые брюки или коралловый пуловер. Я тоже впадала в фэшн‑созидание, замешивая свои привычки на местном колорите. Совершенно инстинктивно создавала удобный для путешественника эклектический стиль по следующим критериям: 1) удобно с учетом климата и бесконечного движения; 2) отражает в деталях местные традиционные мотивы и 3) учет собственных вкусов в формировании своего внешнего вида. Господи! Чего я только ни накручивала! Малайские юбки с восточным орнаментом, длинные, узкие, чудесных фиолетовых оттенков; сверху безразмерная белая футболка и бледно‑голубой платок на голову с узлом сзади; на ноги — кеды без пяток. Или — для джунглей — штаны цвета хаки, рубашка с великим Че Геварой на спине, военная кепка и походные ботинки. Это — на Борнео. Слегка приталенные, без швов и вытачек, по косой скроенные льняные платья до середины икры, сверху рубашка из ажурного батиста, белая бейсболка на голову и сандалии с бубенчиками на щиколотке. Это — на Стромболи. А в Африке я создавала целые сафари‑комплекты. Купив цвета песка полувыцветшее платье на малайзийском рынке в Кучинге, обрезала рукава, оставила нитки и в таком виде явилась на ужин при свечах в одном из лагерей в бушах дельты реки Окаванго. Пожилая американка, типичная сухая богатая путешественница, заметила при разговоре со мной, что у меня очень креативный look, наверное, из круизной коллекции Armani. Я скромно кивнула и быстро сменила тему.