Ада Баскина - Повседневная жизнь американской семьи Страница 12

Впрочем, даже и в городе американец со средним достатком старается жить не в самом центре, даунтауне, а поближе к окраине, там, где легче купить собственный дом, похожий на привычный загородный коттедж с его простором, уединенностью и, конечно, газоном. Что же собой представляет этот типичный дом?

...Вместе с Элли Конер, журналисткой из «Миннеаполис экспресс», мы едем к ней домой.

— У тебя в Москве большой дом? — спрашивает она.

Дом по-английски — и строение, и собственно жилье. Дело происходит в 1991 году, и это моя первая неделя в Америке.

— Да, — отвечаю я гордо. — У меня большая квартира. Три комнаты, балкон, холл...

Мы с Элли ровесницы. Обе зарабатываем на жизнь журналистским трудом. У обеих одинаковый состав семьи.

— А у тебя большая квартира? — интересуюсь я.

— У меня... м-м-м... у меня квартиры нет. Есть дом. Весьма скромный.

Мы подъезжаем, и я вижу солидное двухэтажное здание. Позже выясняется, что внизу, под землей есть еще один этаж, там спортивный зал и игровая комната для детей. Элли открывает входную дверь, мы попадаем в просторное помещение, по назначению, очевидно, холл. Прикидываю размеры: один этот холл величиной как раз с мою — ну очень большую! — московскую квартиру.

К этим огромным жилым помещениям я привыкала с трудом, и, кстати, не только я. Моя подруга француженка Андре Мишель говорит, что она чувствует себя в американском доме как в гараже. «От этих пространств исчезает понятие уюта», — убеждена она. В Париже у нее, университетского профессора, двухкомнатная квартира, маленькая прихожая, а балкона и вовсе нет.

Однако Элли Конер не кокетничает: ее дом и впрямь небольшой. Она показывает на стоящие рядом коттеджи, в два-три раза больше. Их владельцы побогаче, чем Элли. Но есть и победнее. На соседней улице я видела небольшие одноэтажные дома. Но «небольшие» они, разумеется, по американским меркам — все равно больше, чем мое московское жилье.

Собственный дом — это главный компонент американской мечты — первая цель любой семьи с того момента, как она становится на ноги и обретает приличный доход. Такое приобретение, однако, доступно даже вполне обеспеченным людям лишь в маленьких городишках, в пригородах или на окраинах больших городов. Самый же центр, даунтаун, застроен небоскребами или просто многоэтажными зданиями, цены на квартиры здесь заоблачные. Впрочем, есть и townhouses, небольшие, обычно кооперативные дома на две — четыре семьи. В более дорогих из них квартиры двух-, реже трехуровневые, в тех, что подешевле, — в один уровень.

Огромные современные здания теснят старую архитектуру, распространяются за пределы центра все шире. Старые американцы ворчат: черт бы ее побрал, эту манхэттенизацию, она уничтожает нашу историю. Манхэттен — это центр Нью-Йорка. По его образцу застраиваются даунтауны большинства других крупных городов. Так что недовольных американцев можно понять.

Но мне Манхэттен нравится. Я москвичка, горожанка, меня ничуть не пригибают высотные здания. Мне неведома тоска Вилли Токарева: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой». Мне нравятся небоскребы Нью-Йорка.

Америка, однако, потрясла меня не только добротностью своих частных коттеджей, не только великолепием своих небоскребов, но и... трущобами. Сколько раз мы смеялись над советской пропагандой, пугавшей нас контрастами капитализма, пропастью между богатством и нищетой. Но когда из очаровавшего меня Нью-Йорка я на поезде ехала в Вашингтон, то чуть не вывалилась из окна от изумления. Я увидела нечто полуразрушенное, почерневшее от старости, тонущее в грудах мусора. Эти бараки трудно было представить себе жилищем, если бы не живые люди, снующие мимо развалин, если бы не свежевыстиранное белье на веревках. Слово «барак» всплыло в моей памяти неслучайно. Такие времянки возводились в российских городах сразу после войны на месте разрушенных немцами домов. Постепенно они исчезли из нашей жизни, правда, и сейчас я вижу по телевизору время от времени старые, требующие ремонта дома, даже в Москве. И все-таки это исключения. Но чтобы целые кварталы трущоб, протянувшиеся на десятки миль... И где? В Соединенных Штатах Америки, между добротной, ухоженной столицей Вашингтоном и богатейшим мегаполисом Нью-Йорком!

Впрочем, потом мне приходилось видеть подобные нищенские кварталы и в пределах самих городов, причем городов совсем не бедных — Филадельфии, Чикаго, Майами. Великолепные небоскребы, улицы, сверкающие рекламой и яркими фонарями. И буквально за углом — заброшенные, развалившиеся дома.

Феномен американских трущоб был мне непонятен. Я искала объяснений сложных и запутанных. А оказалось все просто. Нищенское это жилье принадлежит отнюдь не бедным хозяевам. Хозяева сдают его беднякам по дешевым ценам. Им невыгодно ремонтировать эти дома. Выгоднее доэксплуатировать их до полного разрушения, а потом забросить. Кстати, развалины тоже не будут пустовать — в них поселятся бомжи.

Интерьер

Мне приходилось жить в разных домах — в коттеджах и в городских квартирах, победнее и побогаче, на восточном побережье и на западном. Главное впечатление у меня осталось такое — все они похожи. Как бы ни разнились жилища, они напоминали мне друг друга. Так бы я и осталась при этом своем впечатлении, если бы однажды не прочла в книжке «Diary» Сьюзен Ли, американки, побывавшей в России: «Внутри все российские жилища похожи друг на друга». Серьезно? А мне-то казалось, что у нас квартиры изнутри довольно разные. Это примерно тот же феномен, когда европейцам все китайцы кажутся на одно лицо и — наоборот. Просто во внутреннем виде и убранстве американских домов так много отличий от российских, что на них в основном и обращаешь внимание.

Главное из них — планировка. Хозяева обычно не знают, сколько у них в доме квадратных метров, говорят: столько-то комнат. Однако комнатами часть этих помещений можно назвать весьма условно: они разделены не целыми стенами, а небольшими выступами или перегородками на уровне бедра. Поэтому, когда хозяйка ведет вас из гостиной в столовую, а оттуда в кухню, без ее комментариев границы можно и не заметить. То же, что у нас называется комнатой, то есть четыре стены и дверь, по-американски будет спальня — bed-room. Главное измерение дома — число спален. Расположены они обычно на верхних этажах. Хотя по назначению могут быть не обязательно местом для сна, но, скажем, кабинетом или игровой комнатой для детей. Но чаще всего эти комнаты с закрывающейся дверью именно спальни. К ним примыкает ванная — совмещенный санузел: ванна и туалет. В домах победнее таких ванных комнат может быть и меньше — например, одна на две спальни.

Нижний этаж — это кухня и примыкающая к ней столовая. А потом еще несколько так называемых «комнат», иногда не совсем понятного назначения. Ну вот, например, дом в Чикаго у моих друзей Арлин и Мела (она ученый, он журналист). Первый этаж — это большое пространство, поделенное низкими перегородочками. Посреди — плита. К ней вплотную примыкает с трех сторон столешница. По бокам висят дубовые полки и столы-шкафчики. Это, понятно, кухня. Через едва заметную перегородку метрах в трех от плиты — большой круглый стол, стулья. Это уже dining-room, столовая. А потом большие помещения — living-room, sitting-room, TV-room. Я бы их все назвала гостиными.

Если вы приглашены на обед (по-русски — ужин), то вас сразу не позовут к столу. Сначала предложат пройти в комнату для гостей (sitting-room), там угостят холодными напитками или вином. К этому подадут легкую закуску: сырный салат, густо растертый с орехами и специями, и к нему — пресный крекер или картофельные чипсы. И лишь потом поведут в другую комнату — к столу с обедом.

Бросается в глаза минимальное количество мебели. Это удивительно при таких пространствах. Но американец очень ценит именно этот простор. Поэтому шкафов здесь почти нет, разве только в старых домах. Одежда хранится в шкафах-купе.

Конечно, мебель в доме есть, и, естественно, чем богаче хозяева, тем она новее, современнее. Чаще всего это большие удобные диваны и кресла, которые ставят посередине. Почему бы и нет, комнаты-то огромные. Но «современный дизайн» может означать и совершенно противоположные вещи. Десять лет назад, когда я впервые приехала в Чикаго, моден был стиль модерн: строгие линии, легкие конструкции, неяркие цвета. Сегодня в моде так называемый prairie style — стиль прерий. У американцев, как известно, история коротенькая, всего два с небольшим века. Поэтому стиль первых поселенцев считается здесь уже древностью. Грубые столы, стулья с толстыми ножками, деревянные лавки. Но при этом вся мебель функциональна; редко встретишь шкафчик, или этажерку, или столик просто для красоты. Ничто лишнее не должно отнимать пространство.

Эта потребность в как можно большем жилье иногда доходит до чудачества. Мой коллега по университету Кен Винтер пригласил меня посмотреть его новый дом милях в сорока от Чикаго. Он очень им гордился и сказал, что это настоящий barn. Я знала только одно значение этого слова — амбар — и решила, что это какая-то шутка, которую я пока не понимаю. Подъезжая к зданию, я увидела, что оно и впрямь снаружи напоминает большое хранилище для зерна. Оказалось, старина Кен вовсе не собирался шутить. Он действительно купил настоящий амбар. Около года утеплял, оборудовал, словом, облагораживал его под нормальное человеческое жилье. И, конечно, завез сюда только необходимую мебель. «Ну и как? — ликовал Кен, видя мое удивление. — Нравится? Какой простор, а?»