Михаил Ошлаков - Гений Сталин. Титан XX века (сборник) Страница 12

При этом совершенно бесспорным фактом является то, что большинство иностранных предприятий, допущенных на советский рынок, действительно активно работали на разведки своих стран, способствуя созданию шпионско-диверсионных сетей в Советском Союзе. В этом утверждении нет никакой паранойи, ибо если разведка буржуазного государства не будет заниматься обеспечением интересов своего национального капитала, способствовать захвату им новых рынков, то на кой, спрашивается, ляд капиталисты станут такую разведку содержать? В качестве примера подобной деятельности можно упомянуть фирму «Юнкерс», приглашенную тем же Троцким в начале 1920-х годов «для строительства авиационного завода в СССР». Сегодня доказано, что в течение нескольких лет «Юнкерс» по заказу германского правительства сознательно саботировала развитие самолетостроения в нашей стране, а выделяемые ей деньги расхищала.

Вполне естественно, что вербовку агентов резиденты из иностранных фирм вели не среди вчерашних красноармейцев, люто ненавидевших буржуев своим пролетарским нутром, а как раз среди специалистов старой школы, многие из которых были недовольны потерей своего дореволюционного положения и часто страдали характерным для русских интеллигентов «низкопоклонством перед Западом». Как ни трудно в такое поверить, но эти недовольные люди действительно вредили.

Другой вопрос, что поджог, поломка и тому подобное – это, конечно, упрощение, крайность, к которой мало и редко кто прибегал. Понятно, что квалифицированный инженер, руководитель производства мог устроить диверсию одним поворотом циркуля по чертежу, и так же понятно, что рабочий, имевший в лучшем случае начальное образование, никогда бы не обнаружил такого умысла. Соответственно, найти основания и доказательства, чтобы привлечь к суду вредителя, было крайне сложно. Именно этим объясняется схематичность в делах инженеров-вредителей, где формулировки подбирались так, чтобы обвинения и доказательства были понятны широким массам населения.

Вместе с тем разрыв с «Леной голдфилдс» оказался крайне сложным процессом, ибо по милости Троцкого расторгнуть концессию, оставаясь в правовом поле, СССР не имел возможности. Учитывая это обстоятельство, можно предположить, что Сталин намеренно заострял внимание общества на процессах против технической интеллигенции, с тем чтобы заручиться поддержкой народа при ликвидации полуколониальных соглашений, наштампованных Троцким и наносивших ущерб нашей стране.

Враги с логарифмической линейкой

Первый процесс против инженеров-вредителей открылся приблизительно за год до привлечения к суду «Лена голдфилдс». 18 мая 1928 года в Колонном зале Дома союзов перед судом предстали 53 инженера и техника, обвиняемые во вредительстве на угледобывающих предприятиях Донбасса. Большинство подсудимых признали свою вину, в результате чего 11 человек были приговорены к расстрелу (шестеро из них позднее помилованы), 4 оправданы, а остальные получили различные сроки заключения. Помилование, к слову, было применено по личной инициативе и настоянию Сталина, который вообще не считал возможным расстреливать кого-либо по этому делу. На расстреле настояли считавшиеся «правыми» «ястребами» Рыков и Бухарин.

Следующий крупный процесс открылся 25 ноября 1930 года в том же Колонном зале. Теперь к ответственности привлекались восемь лидеров так называемой «Промпартии» во главе с профессором-теплотехником, членом Госплана СССР и Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) Леонидом Рамзиным. Общая численность «Промпартии» определялась следствием более чем в 2 тысячи человек. Все подсудимые полностью признали свою вину не только в активной вредительской деятельности и саботаже индустриализации СССР, но и в связях с белоэмигрантскими организациями (в частности, с Парижским объединением бывших русских промышленников «Торгпром»), а также зарубежными разведками, по заданию которых они и вели свою подрывную работу. По делу «Промпартии» расстрельных приговоров не последовало.

Надо сказать, что тема «вредительства» «врагов с логарифмической линейкой» моментально сделалась в СССР крайне популярной. Там, где раньше прорывы и провалы объяснялись типичным российским разгильдяйством или не объяснялись вообще никак, отныне зачастую усматривалось «вредительство», со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В ходе Шахтинского дела и процесса «Промпартии» впервые проявился тот феномен, когда советские люди были возмущены неприменением к врагам народа смертной казни. Собственно, ничего невиданного в этом нет, просто обычно возмущение у людей вызывают преступления против личности. Ну, обокрали банк в капиталистической стране, что скажут люди? «Вот, черти, – скажут, – молодцы!» Здесь же преступление против государства люди восприняли как преступление против себя и своих собственных, кровных интересов. Максим Горький по поводу дела «Промпартии» писал: «Отчеты о процессе подлецов читаю и задыхаюсь от бешенства». Никто в 1929–1930 годах не заставлял людей реагировать подобным образом. Это показательно! Это можно расценивать как заказ или наказ снизу на жесткую линию. Услышал ли этот наказ Сталин? Безусловно!

Что касается реальной виновности или невиновности обвиняемых по Шахтинскому делу и по делу «Промпартии», то сегодня, спустя много лет, установить истину во всей полноте вряд ли возможно.

Единственное, что в какой-то степени проливает свет на вопрос виновности подсудимых, – это дальнейшая судьба «лидера» «Промпартии» Л. Рамзина. Несмотря на осуждение по столь тяжелому обвинению, как участие в заговоре, Рамзин продолжал нормально работать и находясь в заключении, а уже в 1936 году был освобожден по амнистии. В 1943 году Леонид Константинович Рамзин получил Сталинскую премию первой степени за разработку прямоточного котла для энергетики, был награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Честно говоря, я не припомню другого случая, когда бы Сталин проявил подобную лояльность к явному и вооруженному врагу, разоблаченному наемнику иностранной разведки.

Из дальнейшей судьбы Рамзина можно сделать вывод о том, что «Промпартии» в том виде, в каком ее представило следствие, на самом деле, скорее всего, не существовало. Вполне вероятно, что Рамзин и другие обвиняемые имели определенные грехи перед законом. Это могли быть нежелательные контакты с иностранцами, антисоветские разговоры, резкие высказывания, отдельные действия, которые можно было расценить как вредительство.

В остальном же ГПУ, по всей видимости, «подработало» дело «Промпартии», «подретушировало» его, представив незначительные по сути преступления отдельных лиц как деятельность разветвленной организации, направляемой западными разведцентрами.

Разумеется, не могло идти речи о том, чтобы Сталин отдал Менжинскому прямой приказ хватать и раскручивать инженеров – не таково в тот момент было положение Сталина, не таким человеком был Менжинский.

Вместе с тем относительная виновность привлеченных к суду инженеров ясно свидетельствует о том, что процессы против них являлись составной частью большого плана советского руководства. Весьма характерно, что, как только проблема ликвидации грабительских концессий и контрактов была решена, Сталин тут же обратился с просьбой к народу и партии прекратить поиск вредителей на предприятиях СССР. Уже в 1931 году он заявил:

Года два назад наиболее квалифицированная часть старой технической интеллигенции была заражена болезнью вредительства. Более того, вредительство тогда составляло своего рода моду. Было бы глупо и неразумно рассматривать теперь чуть ли не каждого специалиста и инженера старой школы как непойманного преступника и вредителя.

Повторюсь, что все описанное выше – только одна из версий, объясняющая возможные причины и механизмы репрессий против «инженеров-вредителей». Факт в том, что процессы по делам «старой технической интеллигенции» создали почву для нанесения удара по позициям иностранного капитала в России и расторжения заключенных ранее грабительских торговых соглашений. Борьба за экономическую независимость России была, таким образом, завершена.

Разумеется, в ходе противостояния с «Леной голдфилдс» и процессов против инженеров-вредителей Сталин и ОГПУ допустили известные отступления от буквы закона. Кое-кто на Западе на основании этих нарушений готов приравнять Сталина к Гитлеру.

А знаете, как на том же Западе называют основателя «Лена голдфилдс» барона Горацио Гинцбурга, этого живодера-эксплуататора? Держитесь крепче: «известный российский коммерсант и филантроп ».

Что было главным? Новый курс Сталина и его противники