Анатолий Беляков - Россия и Китай. Две твердыни. Прошлое, настоящее, перспективы. Страница 12

В конце 1949 г. Мао приехал в Советский Союз. Никогда прежде правитель Поднебесной не покидал ее пределов.

В конце 1949 г. Мао приехал в Советский Союз. Никогда прежде правитель Поднебесной не покидал ее пределов. Но до сих пор Китаю никогда и не приходилось изменять свой многовековой уклад на заграничный манер. Официальное «господа» в адрес членов китайской делегации довольно быстро сменилось обращением «товарищи» – по советскому стандарту.

Вопреки распространенному мнению о том, будто бы Сталин очень долго не принимал Мао Цзэдуна и вообще относился к нему без должного внимания и уважения, встреча вождей носила очень дружественный и взаимно уважительный характер[74]. 14 февраля 1950 г. были подписаны важнейшие документы – Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и КНР, Соглашение о Китайской Чанчуньской железной дороге, Порт-Артуре и Дальнем, передававшее их народному Китаю, и Соглашение о предоставлении кредита КНР в сумме 300 млн. долларов под 1 % годовых (огромная по тем временам сумма!)

Во имя мира. Сталин и Мао на китайской марке, 1950 г.

Накануне отъезда Мао выразил «сердечную признательность генералиссимусу Сталину, Советскому правительству и советскому народу» за теплое гостеприимство[75].

Открытая в 1956 г. гостиница «Пекин» с одноименным рестораном (на долгое время – единственное в столице заведение китайской кухни) – наглядный символ дружбы великих народов. Фото Наума Грановского.

В 1950-е гг. советско-китайская дружба казалась нерушимой. «Русский с китайцем – братья навек», – пелось в популярной песне, и люди верили, что ничто не может омрачить наших отношений. С 1949 по 1959 г. в Китае работало около и тысяч советских специалистов, которые оказали братскому народу неоценимую помощь в создании основ экономики. С их помощью было возведено 150 крупнейших предприятий. За период 1950–1967 гг. общий объем обязательств СССР по оказанию технической помощи оценивался в сумму 14 млрд. руб. В Советском Союзе обучалось и проходило производственную практику 7,8 тысяч китайских специалистов, более 7 тысяч студентов и аспирантов.

Однако уже в середине 1950-х гг. стало очевидным стремление Мао Цзэдуна вывести Китай из-под опеки Советского Союза. Это проявилось после того, как новое советское руководство в решениях XX и XXII съездов КПСС осудило культ личности Сталина.

В статье «Об историческом опыте диктатуры пролетариата», вышедшей 5 апреля 1956 г., через месяц после XX съезда, руководство КПК ополчилось не на отдельные и частные, а на кардинальные и основополагающие установки идеологической платформы КПСС. Никита Хрущев, изложивший в докладе на съезде тезис, согласно которому положение в мире «коренным образам изменилось», обвинялся в пересмотре ленинского учения об империализме, о войне и мире[76].

Однако в основном она посвящена была двум вопросам – об осуждении Хрущевым Сталина и о мирном парламентском переходе от капитализма к социализму. Позднее, в речи на 2-м пленуме ЦК КПК в ноябре 1956 г. Мао говорил: «Я думаю, имеется два «меча»: один – Ленин, другой – Сталин. Теперь Сталина как меч русские отбросили. Мы в Китае его не выбросили. А не отбросили ли теперь в известной мере некоторые советские руководители и Ленина как меч? Я думаю, они и его отбросили в довольно значительной мере. Остается ли в силе Октябрьская революция? Может ли она еще служить примером для всех стран? В докладе на XX съезде КПСС говорится, что можно взять власть парламентским путем. Это значит, что другим странам больше не надо учиться у Октябрьской революции. С открытием этой двери ленинизм уже в основном отброшен»[77].

Одна из главных причин разрыва заключалась в неприятии китайским руководством решений о разоблачении культа личности. Сталин считался отцом китайской революции: он помог местным коммунистам прийти к власти.

Таким образом, одна из главных причин разрыва заключалась в неприятии китайским руководством решений о разоблачении культа личности. Сталин считался отцом китайской революции: он помог местным коммунистам прийти к власти.

Несмотря на серьезные разногласия, Москва подтвердила верность дружбе со своим идеологическим оппонентом и более серьезным образом.

В августе 1958 г. Народно-освободительная армия Китая предприняла попытку освободить острова Мацзу и Цзиньинь у побережья Тайваня, где располагалось до 100 тысяч гоминьдановских солдат и офицеров. Это привело к введению в пролив 130 американских военных кораблей, переброске на остров крупных соединений авиации США и формирований морской пехоты Японии и Филиппин, а также к установке площадок для запуска ракет. Министр иностранных дел СССР Андрей Громыко вылетел в Пекин для получения объяснений. Принявший его китайский премьер Чжоу Эньлай предложил Громыко начать войну против Штатов, уверяя, что Китай согласен принять на себя ядерный удар США, но в это время СССР должен разбомбить Америку.

Началу большой войны помешала лишь решимость СССР встать на защиту Китая всей своей мощью, включая ядерное оружие, о чем было заявлено в посланиях президенту США Дуайту Эйзенхауэру от 7 и 19 сентября 1958 г.[78] И это притом, что Мао Цзэдун даже не проинформировал Хрущева о предстоящей акции, которая была предпринята вскоре после их встречи. «Ярости Хрущева не было предела. Мао хотел воспользоваться новоприобретенными советскими ракетами, чтобы балансировать на грани войны и за счет этого решать свои проблемы! Опытные кремлевские аппаратчики схватились за голову: хрущевский блеф о ракетах, якобы поставленных на конвейер, обернулся против Москвы. Отношения между Москвой и Пекином испортились»[79].

Большой обидой для Мао Цзэдуна стало ограничение ядерного сотрудничества Советского Союза с Китаем. В соответствии с установками XX съезда КПСС по вопросам войны и мира Москва взяла линию на достижение договоренности с США о нераспространении ядерного оружия. Как следствие, в июне 1959 г. было аннулировано соглашения о предоставлении КНР образцов атомной бомбы и технической документации по ее изготовлению. Нежелание Хрущева оснастить КНР ядерным оружием шло вразрез с планами Мао превратить страну в одного из лидеров мировой политики. Мао Цзэдун прекрасно понимал, что в условиях холодной войны в ряд ведущих государств мира Китай могло поставить лишь наличие ядерного оружия.

Объектом безжалостной китайской критики советское руководство стало и в связи с Карибским кризисом, разразившимся осенью 1962 г. Согласие Хрущева на вывоз советского ракетного оружия с территории Кубы, напрямую не задевавшее интересов КНР, было гневно осуждено Пекином как сдача Москвой своих позиций, унизительное отступление под нажимом США.

10 июля 1964 г. в ходе беседы с делегацией Японской социалистической партии Мао Цзэдун впервые обнародовал свою теорию о делении мира на три части. Обвинив Советский Союз в том, что он «вступил в сговор с США за мировое господство», он включил нашу страну в одну зону с США. Согласно этой теории, «СССР и США – эти империалистические сверхдержавы образуют первый мир и уже стали крупнейшими международными эксплуататорами, угнетателями и агрессорами, общими врагами народов всего мира, … схватка между ними неизбежно приведет к новой мировой войне»[80]. СССР и США были охарактеризованы Мао как сверхдержавы[81], сопоставимые по совокупной военной и экономической мощи со всеми остальными странами мира[82] и проявляющие «невиданные в мировой истории агрессивные устремления». Сверхдержавам противостоят страны двух промежуточных зон. «Первая, – по утверждению Мао, – включает в себя Азию, Африку и Латинскую Америку. Во вторую входят Европа, Северная Америка и Океания. Монополистический капитал Японии также относится ко второй промежуточной зоне, так как даже монополисты Японии и те высказывают недовольство Америкой, а некоторые открыто выступают против США. Даже те, кто сейчас зависит от США, со временем тоже сбросят со своей шеи Америку»[83].

«Теория трех миров» была официально закреплена XI съездом КПК (1977 г.). Как и прочие политические концепции, она служила нуждам как внешней, так и внутренней политики Китая. С одной стороны, она должна была подкрепить тезис о перемещении в Китай центра мировой революции и обеспечить Пекину роль лидера национально-освободительного движения. С другой стороны, «правильная» трактовка мировой ситуации оказывалась тем важнее, чем хуже становилось экономическое положение внутри Китая. Трудности в социальном развитии с середины 1960-х гг. объяснялись крайне враждебным внешним окружением. Это автоматически снимало всякие вопросы по поводу того, почему китайское руководство так и не могло осуществить коммунистическую идею внутри одной страны. Стране был нужен «образ врага», призванный сплотить нацию, и таковым был объявлен «первый мир» – «советский ревизионизм» и «американский империализм».