Елена Хоринская - Южный Урал, № 6 Страница 12

О г н е в (никого не замечая, в пылу негодования). Или дилетанты, желающие комиссарить, но считающие ниже своего достоинства изучать закономерности, без знания которых царствовать над природой невозможно, — они прокуроры и судьи? Такие авторитеты мы признать не можем? У нас есть своя, подлинная наука — наука Тимирязева, Сеченова, Докучаева, Костычева, Павлова, Мичурина, Вильямса, Лысенко! У нас есть свой судья — партия, Руководимая самой передовой сталинской теорией и победоносно ведущая за собой самый героический и талантливый народ. (Никодиму Витальевичу и Долгополову.) А вы только в ногах путаетесь!.. Это про вас великий Павлов сказал: вы не видите фактов, потому что у вас нет в голове идеи… (Говоря, Огнев наступает на Никодима Витальевича и Долгополова, которые пятятся от него в сторону, где стоят Хлебников и Середкин.)

Н и к о д и м  В и т а л ь е в и ч (в крайнем возбуждении). Вы не имеете права шельмовать заслуженных деятелей науки… Мальчишка! Молокосос! Авантюрист!

(Долгополов, увидев Хлебникова, бросается к нему и о чем-то горячо говорит.)

Х л е б н и к о в (выступая впереди Никодима Витальевича, Огневу). Здесь не митинг, я полагаю, и по отношению к представителю центра вы не имеете права…

(Середкин, вставая рядом с Хлебниковым, хочет что-то сказать, но ничего, кроме угрожающего жеста, у него не получается. В это время Самохин, Павел, Николай, Лиза, Ермилыч и за ними трактористы и трактористки подходят и становятся плотной группой за спиной Огнева. Макар Трофимович остается на месте, наблюдая.)

П а в е л (резко Никодиму Витальевичу). Товарищ Огнев прав и оскорблять его мы не позволим. Народ не разрешит вам проповедывать свои вредные теории.

Л и з а. Это еще вопрос — кто авантюрист!

Н и к о л а й. И какая наука настоящая!

Е р м и л ы ч. Хватит с нас лаптем щи хлебать. Хватит!

С а м о х и н. Как? Алексей Иванович? Ты все-таки с ними?

О г н е в (изумленно оглядываясь). Извините, товарищи, мы кажется, немного увлеклись…

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч (подходит к Огневу). Товарищ Огнев? (Протягивает ему руку.) Будем знакомы. Секретарь об кома партии…

О г н е в (радостно, пожимая протянутую руку). Товарищ Макар! (Спохватившись.) Извините, в совхозе вас так зовет народ.

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч. Мы ведь давно знакомы. Я здесь вырос, работал трактористом вместе с Кузьмой Середкиным. Отсюда меня на учебу послали и здесь же я работал агрономом, а потом директором. И я искренне рад за вас, товарищ Огнев, за вас и за хозяйство.

О г н е в. За меня еще рано. Я еще…

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч. Дело вы начали большое, партийное. Спасибо! Я лет тринадцать тому назад, директорствуя здесь, только нащупывал то, что вы сегодня делаете. Смело, дерзко, настойчиво, — так и надо! Используем ваш опыт во всех районах.

О г н е в (вне себя от радости). Значит, на нашей улице праздник! Значит, наше дело будет расти, шириться?

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч (твердо). Да!

Н и к о д и м  В и т а л ь е в и ч (Макару Трофимовичу). Но, позвольте, должна же быть какая-то комиссия, говорят. Надо заседание провести.

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч (показывая на людей, стоящих за Огневым). А это чем не комиссия? Народ?! Остается только выводы сделать. Да это и не трудно… Ведь речь идет о чем: за или против подлинной науки, за или против сталинского плана преобразования природы.

Х л е б н и к о в. Макар Трофимович! Но ты еще с нами не говорил…

Д о л г о п о л о в (робко). Надо же в узком кругу разобраться!

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч (иронически). В узком? Ишь как хитер твой помощник, Алексей Иванович… Безобразничал и подличал в широком кругу, а отвечать хочет в узком.

Х л е б н и к о в. Но у меня есть свои соображения…

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч. Знаем. Люди и в бригадах и в конторе мне все рассказали, и имей в виду, очень много нелестного для тебя, Алексей Иванович. Твой рапорт в трест и главк, например, с требованием — убрать Огневых из совхоза… тоже соображение? А вот о том, чтобы расчистить этим людям дорогу вперед (показывает на народ) — об этом ты не думал? Ну что ж, придется нам за это дело взяться!..

Х л е б н и к о в. Но разве я не могу сам, разве я…

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч. Нет. Ты уже не можешь! Ты привык, действительно, комиссарить и келейно решать все вопросы, а неприятные, острые — откладывать. Ты возомнил, что украшаешь собой пост, на который поставила тебя партия. Ты забыл, что руководить — значит предвидеть… Ты разучился отличать новое от старого, здоровое от гнилого. И поэтому оказался в плену у… Долгополовых, потворствуешь Середкину Кузьме.

С е р е д к и н. Макар Трофимович, я теперь сам вижу: виноват. Я обещаю исправиться.

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч (Середкину). А я теперь не верю. Сколько раз ты обещал партбюро и райкому взяться за учебу и до сих пор только собираешься… От курсов отказался. На авось надеешься?.. Думаешь, кривая вывезет?..

Д о л г о п о л о в (заикаясь от испуга). Я не могу принять на себя таких обвинений. У нас были разногласия, но я честно, открыто…

(Запыхавшись вбегает Елена Павловна. Она слышит последние слова Долгополова.)

Е л е н а  П а в л о в н а. Ложь! (Макару Трофимовичу.) Я только что проверила, товарищ секретарь обкома… Все подтвердилось. Вот документы. (Протягивает бумаги Макару Трофимовичу, он берет.) Долгополов обманом собрал подписи под заявлением. Инженер клеветал на Огнева, чтобы поссорить его с директором. Он двурушник!

С а м о х и н. Пустой и жалкий трус!

Д о л г о п о л о в. Я не могу… Я… Разрешите уйти, Макар Трофимович.

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч. Как-нибудь и без вас разберемся…

(Долгополов уходит.)

С е р е д к и н (в ужасе). Все. Кончено. Эх, Кузьма, Кузьма — быть тебе опять битым… И поделом: Долгополова Ферапонта не мог раскусить. Долгополову поддался Ферапонту!

Х л е б н и к о в (хватаясь руками за голову). Позор! (Вслед Долгополову.) Этот человек просто подлец. Он действительно двурушник, он…

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч (Хлебникову). Только ли в этом дело, Алексей Иванович? А почему этот Долгополов так распоясался и долгополовщина, как здесь говорят, не вырвана с корнем? Ты забыл, видимо, урок, преподанный Центральным Комитетом партии некоторым руководителям нашей области за то, что они не поддержали, не подхватили, а, наоборот, преследовали новаторский почин знаменитого колхозного полевода, объявившего войну косности и шаблону. Ты забыл о судьбе формалистов-чинуш, тормозивших инициативу мичуринца? Почему Кузьма Середкин «лаптем щи хлебает», как говорит Ермилыч? Почему они в поход против новаторов и партийной организации ополчились. Кто им палец в рот положил? Ты! А они тебе всю руку оттяпали. Такова судьба примиренцев…

Х л е б н и к о в. Я ничего не понимаю, я должен обдумать…

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч. В том-то и беда… Как же можно понимать, не вникая глубоко в суть дела и не обдумывая его вперед, надолго вперед? (Пауза.) Тебе придется вместе с Середкиным посторониться, товарищ директор, пока не подтянешься до уровня жизни, отстал ты…

Х л е б н и к о в. Но я прошу обком разобраться…

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч. Разберемся послезавтра на заседании бюро обкома в вашем присутствии (Хлебников опускает голову.) О позиции же уважаемого профессора доведем до сведения президиума Академии сельскохозяйственных наук, престиж которой подобные «доктора» подрывают… Вы реакционер в науке, профессор, и сами, видимо, этого не понимаете.

Н и к о д и м  В и т а л ь е в и ч (выступая вперед). Я протестую… Это зажим! Партия еще не сказала своего окончательного слова о том направлении в науке, которое я представляю… Мы еще посмотрим!

Е л е н а  П а в л о в н а (срываясь с места, с развернутой газетой в руке). Неверно! Партия уже сказала это слово! (Подавая газету Макару Трофимовичу.) Вот почитайте.

(Все, за исключением Хлебникова, Середкина и Никодима Витальевича, потрясенных и растерявшихся, окружают Макара Трофимовича тесный полукругом).

М а к а р  Т р о ф и м о в и ч (взволнованный). Товарищи! Совершилось большой исторической важности событие! (Читает.) Вчера на сессии Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина закончилась многолетняя битва между революционным крылом и реакционным течением в биологической науке. После заключительного слова президента Академии Трофима Денисовича Лысенко, доклад которого был предварительно рассмотрен и одобрен ЦК ВКП(б), принято единогласное постановление, знаменующее собой окончательную и полную победу мичуринской науки и разгром вейсманизма-морганизма.