Александра Коллонтай - Чего хотят женщины? (сборник) Страница 12

Таким образом, капиталистическое производство уничтожило веру в неизменность существующего общественного строя и создало два важных элемента социалистической утопии: неумолимую критику общественных отношений, черпавшую материал из общественных зол, и полную надежд, радостную веру в возможность преодолеть эти бедствия путем лучшего, «более разумного и справедливого» устройства общества. Но мечты утопистов оставались мечтами. Даже самая гениальная из утопий брала твердую почву исторических фактов только за точку отправления, подвергая возникающий буржуазный строй беспощадной и остроумной критике, а затем смелым прыжком устремлялась в воздушные высоты умозрения, где пламенное желание легко создает безграничные царства.

Демонстрация суфражисток в Лондоне в марте 1910 г. На плакате написано – «От тюрьмы – к гражданству». Каждая из стрел, которые несут суфражистки означает осуждение существующих порядков

Утопист и не думал о том, чтобы, подобно Марксу, при помощи разума извлечь из наличного исторического материала законы общественного развития. Цель его была совсем иная: он хотел сам создать картину этого развития в своем воображении. Раз его творческий ум измыслил наисовершеннейший общественный строй, то последний мог стать действительностью в любое время и при любых обстоятельствах: либо по решению мудрого парламента князей, как думал Оуэн, либо по великодушной прихоти миллионера, как предполагал Фурье.

Оставался в силе тот печальный факт, что от игры случая зависело возникновение и появление той силы, у которой бы хватило понимания и желания перестроить общество по идеальному рецепту. Утопизм не знал такой общественной силы, которую неизбежная историческая необходимость принуждала бы создать строй свободы, равенства и братства, ибо именно она должна создать его.

Правда, существовали массы пролетариев, которые восставали «под укусами змеи своих мук»; но к чему вели их попытки сбросить с израненных плеч ярмо капиталистической эксплуатации? То были взрывы отчаяния людей, бунтовавших против своих непосредственных мучителей. Это не были сознательные действия революционеров, стремящихся в ходе классовой борьбы свергнуть тираническое господство капитализма и установить социалистический строй. Не было прочной внутренней связи между рабочим движением, возникавшим со стихийной силой из условий жизни пролетариата в буржуазном обществе, и социализмом, каким его создали утописты.

Этой исторической связи не было и тогда, когда ради осуществления своих планов утописты обращались к рабочим, – равно как и в тех случаях, когда рабочие начинали всей душой искать твердого берега социализма за бушующим морем своих страданий.

Бессмертный исторический подвиг Маркса состоит в том, что он прочно связал социализм с рабочим движением. Он привел неопровержимые научные доказательства того, что занимающаяся на историческом горизонте заря социалистического строя может разгореться в яркий день лишь благодаря усилиям борющегося рабочего класса, но в то же время – подобно неотвратимому осуществлению закона природы – это должно быть совершено только в результате борьбы рабочего класса. Отказавшись от взгляда на социализм как на игру случая и доказав, что он есть закономерное явление в ходе общественного развития, Маркс превратил его из утопии в науку. Установив, что рабочий класс призван историей и способен сознательно формировать результаты процесса исторического развития общества, он выдал рабочему движению «дворянскую грамоту» как носителю социальной революции, которая наряду с освобождением пролетариата является и для всего человечества окончательным переходом из царства животных в царство действительно человеческой свободы.

Маркс смог совершить этот научный подвиг только потому, что создал материалистическое понимание истории, в которое перенес и диалектику Гегеля, сделав ее плодотворной в качестве метода научного исследования, или, говоря словами Энгельса, поставив ее «на ноги, так как прежде она стояла на голове». Он сохранил гегелевское понимание хода исторического развития, идущего вперед путем противоречий, не могущего созидать, не разрушая. Но Маркс, в противоположность Гегелю, искал и нашел причины такого хода развития и его закономерности не в облаках философских рассуждений об «абсолютной идее», а на прочной и твердой почве действительности, в общественных явлениях и взаимоотношениях, создаваемых самими людьми. Это дало ему возможность твердою рукою научного исследователя обнажить движущие силы хода истории, а также законы, управляющие этим ходом с неотвратимою силою законов природы.

Он открыл, что «история всех доселе существовавших обществ есть, в конечном итоге, история условий их производства и обмена и что эволюция этих условий при господстве частной собственности происходит в сферах политической и социальной в виде классовой борьбы».

Таким образом, по мнению Маркса, не богословие или философия, а политическая экономия, наука об общественном хозяйстве, может дать окончательный ответ на вопрос о причинах возникновения и разрушения исторических формаций, общественных стремлений и борьбы. Основой каждого общества является его экономика, т. е. производство или создание материальных благ, нужных для его существования. На этой базе возвышаются в виде надстроек политические, правовые, религиозные и иные общественные установления. Энгельс выразил это следующим образом: «Люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т. д.; что, следовательно, производство непосредственных материальных средств к жизни и тем самым каждая данная ступень экономического развития народа или эпохи образует основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство и даже религиозные представления данных людей, и из которой они поэтому должны быть объяснены, – а не наоборот, как это делалось до сих пор».

Таким образом, условия экономической жизни служат основой почвой для прочих общественных явлений; последние зависят от первых и меняются, если в экономических условиях происходит перемена. Следовательно, движущие силы, определяющие в конечном счете ход исторического развития, должны быть отысканы в производстве.

В соответствии с этим воззрением Маркс исследовал экономику буржуазного общества: капиталистическое производство. Изучая его особенности, он хотел понять направление и цель исторического развития наших дней, хотел постигнуть глубочайший смысл современной классовой борьбы, потрясающей это общество. Открыв «тайну капиталистического производства», он уловил и те силы, которые толкают к целям, стоящим за его пределами, и ведут к социалистическому строю, – одни бессознательно, слепо и неудержимо, подобно силам природы, другие же сознательно, как человеческое знание и воля, воплотившиеся в действия. Так создал Маркс теорию развития капитализма. Ее главным пунктом является его гениальное открытие значения прибавочной стоимости для капиталистического производства; это открытие по своему значению не уступает выработке материалистического взгляда на историю. Маркс доказал, что «присвоение неоплаченного труда есть основная форма капиталистического способа производства и совершаемой им эксплуатации рабочих; что даже в том случае, когда капиталист покупает рабочую силу по полной стоимости, какую она в качестве товара имеет на товарном рынке, он все же выколачивает из нее стоимость больше той, которую он заплатил за нее, и что эта прибавочная стоимость в конце концов и образует ту сумму стоимости, из которой накапливается в руках имущих классов постоянно возрастающая масса капитала».

Положение пролетария безвыходно: ему приходится подвергать себя капиталистической эксплуатации, создавая прибавочную стоимость, если он не хочет умереть с голоду, оставаясь праздным. При господстве частной собственности усовершенствование и развитие производительных сил и орудий производства привело в условиях капиталистической экономики к отделению рабочей силы от орудий труда, которое становится все более резким и распространяется все шире. Если те, кто лишен орудий труда, не хотят сидеть без хлеба, они должны продавать свою рабочую силу, а вместе с нею – и себя, для эксплуатации тем, кто владеет орудиями труда. Владелец орудий труда покупает рабочую силу пролетария ради прибавочной стоимости, производимой ею и долженствующей дать прибыль и процент, а также и земельную ренту.

Таким образом, при капиталистическом производстве капиталисты и наемные рабочие противостоят друг другу как эксплуататоры и эксплуатируемые, как два общественных класса, разделенные непроходимой пропастью противоречивых интересов. Это противоречие интересов коренится в том различии их функций в процессе капиталистического производства, которое обусловлено частной собственностью. Роль одних состоит в том, чтобы создавать прибавочную стоимость, хотя бы это низводило их на степень «рабочих рук», т. е. живых рабочих машин; роль других заключается в том, чтобы эту прибавочную стоимость присваивать, хотя бы для этой цели их неодушевленное имущество свирепствовало подобно кровожадному зверю.