Елена Зубова - О Ленине, Сталине и «православных коммунистах» Страница 12

Если согласиться со Степановым в том, что антисоветизм – грех, тогда нужно признать грехом и критику горбачевской «перестройки», и неприятие ее результатов, главный из которых – развал СССР. При таком подходе нужно признать и разоблачение Хрущевым «культа личности», и весь процесс десталинизации партии и государства судом Божьим над Сталиным.

В жизни ветхозаветного Израиля также было множество грехопадений, беззаконий, пороков, преступлений. Не раз богоизбранные пророки обличали и царей, и священнослужителей, и народ в богоотступничестве, грехах, преступлениях; предрекали, что, если они не покаются, то их ждет гнев Божий, разрушение Храма и Иерусалима, плен. Все так и случилось. Более того, была утрачена величайшая святыня ветхозаветной Церкви – Ковчег Завета.

Пророки восприняли эту катастрофу, вавилонское пленение как проявление суда, как наказание Божие для израильского народа. Однако это не помешало появлению в 136 псалме таких строк: «Помяни, Господи, сыны Едомския, в день Иерусалимль глаголющия: истощайте, истощайте до оснований его. Дщи Вавилоня окаянная, блажен, иже воздаст тебе воздаяние твое, еже воздала еси нам. Блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень». В Синодальном переводе это выглядит так: «Припомни, Господи, сынам Едомовым день Иерусалима, когда они говорили: разрушайте, разрушайте до оснований его. Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!»

Разве это не выражение антивавилонских настроений?! Думается, что если бы в период вавилонского плена в еврейском народе не было таких настроений, то он, скорее всего, принял бы вавилонскую культуру, вавилонскую – языческую – религию, не вернулся бы в Землю Обетованную, не восстановил бы иерусалимский Храм.

Очевидно, что и монголо-татарское иго явилось исполнением суда Божьего за грехи древнерусского народа, за междоусобные войны, клятвопреступления князей и прочее. Но вряд ли можно было бы освободиться от монголо-татарского ига, не имея антимонголо-татарских настроений.

Степанов пишет: «Усилиями Патриарха Сергия (Страгородского) тема антисоветизма православных была сведена на нет. Подвиг Святейшего Патриарха состоял именно в том, что он сумел доказать власти, что православные не являются антисоветчиками, т. е. не являются врагами нашей государственности, поскольку в тех условиях иной государственности у русского народа не было. Сегодня нашими усилиями разрушается наследие Святейшего Патриарха Сергия». И далее: «Святейший Патриарх сумел доказать власти, что православные не являются антисоветчиками».

Советская власть приняла эти доказательства к сведению и продолжила войну с религией, с Церковью на уничтожение, продолжила насаждение атеизма, репрессии по отношению к священнослужителям и мирянам. Дабы не быть голословным прилагаю в качестве приложения небольшую подборку материалов по теме «Статистика репрессированных за веру: Великая Отечественная война, преддверие и после» (см. Приложение 3 этой книги).

Повторим, что утверждает Степанов: «Святейший Патриарх сумел доказать власти, что православные не являются антисоветчиками». Однако, чтобы доказать это власти, тогда еще митрополиту Сергию пришлось:

– 16 февраля 1930 года заявить, что «гонения на религию в СССР никогда не было и нет»;

– согласиться на вмешательство богоборческой власти во внутренние дела Церкви;

– отречься от множества убиенных, брошенных в тюрьмы и лагеря, отправленных в ссылки священнослужителей (среди которых оказалось немало и тех, кого Церковь ныне почитает как новомучеников и исповедников), сделав заведомо неправдивое заявление о том, что «репрессии, осуществляемые советским правительством в отношении верующих и священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как и к другим гражданам, за разные противоправительственные деяния… К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях, и это, разумеется, происходит не в форме каких-то гонений и жестокостей, а в форме, обычной для всех обвиняемых»[44]. В том же интервью митрополит Сергий сделал еще одно утверждение, не соответствовавшее действительности: «В управлениях всех наших органов до сих пор не было никаких стеснений, и Преосвященные находятся на местах в своих епархиях».

Положа руку на сердце скажу, что все это я пишу (и цитирую) не для того, чтобы обличить, заклеймить, осудить, вообще что-либо сказать о митрополите Сергии. Я искренне считаю себя не имеющим на это никакого права. Все это я пишу для постижения психологии «православных» апологетов советской власти, «православных» сталинистов.

8 сентября 1950 года председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР Г. Г. Карпов направил И. В. Сталину секретную докладную записку о переменах в церковной жизни, в которой среди прочего было сказано: «По данным большинства уполномоченных Совета, как в городе, так и деревне наблюдается ослабление интереса к церкви и снижение ее влияния на верующих». Объяснялось это действием «мероприятий, которые проводил Совет в 1948–1950 гг. – через церковный центр – по ликвидации нежелательны форм воздействия церкви на население и через своих уполномоченных – по известному ограничению деятельности церкви… Начиная со второй половины 1948 г. Совет провел ряд мероприятий по ограничению деятельности церкви и духовенства. Через церковный центр по рекомендации Совета прекращены службы вне церковных зданий; отменены крестные ходы (кроме пасхального), в том числе и в праздник Крещения; ограничены разъезды служителей культа по населенным пунктам для отправления религиозных треб на дому верующих»[45].

Что сегодня движет «православными» сталинистами? Сталина нет, советская власть давно рухнула. Что же заставляет «православных» «засоветчиков» оправдывать их преступления? Стремление угодить власти нынешней? Убедить ее, что для православных патриотов могущество государства – самая большая ценность? Что оно важнее свободы Церкви и веры в Бога?

А вот святой мученик Михаил Новоселов полагал: «Насколько душа выше и драгоценнее тела, настолько Церковь выше и дороже государства»[46].

Я не утверждаю, что Степанов думает именно так: что государство выше Церкви. Но такие вопросы не могут не появляться при чтении подобных публикаций.

Повторим снова, что утверждает Степанов: «Подвиг Святейшего Патриарха состоял именно в том, что он сумел доказать власти…».

Разве позиция митрополита Сергия по отношению к советской власти являлась выражением мнения всей полноты Русской Церкви? Разве советская власть предоставила Церкви возможность провести Поместный собор, на котором среди прочего архиереи свободно обсудили вопрос об отношении к богоборческой власти? И, водимые Духом Святым, сформулировали положение об отношении Церкви к советской власти? Разве несогласных с позицией заместителя патриаршего местоблюстителя – архиереев, священнослужителей и мирян – не расстреливали, не бросали в тюрьмы и лагеря, как, впрочем, и согласных?

Известно, что в конце 1930-х годов на свободе оставалось всего четыре архиерея. Причем для ареста каждого из них, включая самого будущего Святейшего Патриарха, карательными органами – исполнительными органами коммунистической партии – уже были заготовлены все необходимые материалы.[47]

Позицию митрополита Сергия по отношению к советской власти разделяли далеко не все в Русской Церкви.

В 1934 году назначенный в завещании патриарха Тихона первым кандидатом на должность патриаршего местоблюстителя священномученик митрополит Кирилл (Смирнов), отвечая на вопрос следователя, сказал: «Мое отношение к политическим выступлениям митрополита Сергия, в частности в так называемом „интервью”, заключается в следующем: во-первых, Сергий не имел права выступать от лица Церкви, так как никто его на это не уполномочил, а во-вторых, он преувеличенно представил благополучность положения Церкви, которая на самом деле находится, с моей точки зрения, в скорбном положении»[48].

То же самое можно сказать обо всех заявлениях митрополита Сергия об отношениях Церкви и власти.

Священномученик Серафим (Самойлович), архиепископ Угличский († 22.10/4.11.1937), являвшийся с 30 ноября 1926 года до 2 марта 1927 года заместителем патриаршего местоблюстителя, писал: «Я считаю, что нам, христианам, с советской властью, не признающей Бога и ведущей антирелигиозную работу, не по пути… Я как христианин не могу одобрить политику советской власти в деле раскулачивания и выселения кулачества из мест постоянного проживания… Сообщаю, что с занятой мною позиции по отношению к митрополиту Сергию в 1927 году я никогда не отступал и в этом вопросе колебаний у меня не было, так как я не согласен с его политикой признания им советской власти».