Литературная Газета - Литературная Газета 6582 ( № 1-2 2017) Страница 12

Теги: литературный процесс

„Диктатура либералов, тирания либералов...“

Прочла письмо Владимира Войновича друзьям, где он предлагает снести российский ПЕН, как «на Манхэттене постоянно какие-то небоскрёбы сносят до основанья, а затем на местах сноса возводятся новые: бывает так, что возвести новое дешевле, чем ремонтировать старое. Этот подход касается и российского ПЕНа».

Войнович имеет право хотеть всё что угодно, однако свои хотелки он разукрасил кучей вранья. Оказывается, кроме Льва Тимофеева, никто в ПЕНе не был правозащитником. У Войновича память отшибло: он забыл, как его правозащитники, абсолютно мне не знакомые, явились ко мне с просьбой передать детские вещи для других правозащитников, абсолютно мне не знакомых. И когда от Войновича пришли ко мне за этими вещами, обнаружили, что там, кроме всего прочего, были книги знаменитых русских писателей, классиков, запрещённых в те времена. Эти книги взять отказались те самые правозащитники, сказали – опасно, оставьте их у себя!!! Вскоре я дала прочесть эти книги множеству прекрасных людей, это было не так опасно, как теперь описывают, потому что множество прекрасных людей не были стукачами, доносчиками, а среди правозащитников стукачи и доносчики были во множестве, и теперь некоторые из этих стукачей назначены быть правозащитниками, жертвами режима, оков тоталитаризма.

Я не только подписывала письма в защиту Синявского, Даниэля, Солженицына, – так поступали многие писатели. Но именно я написала и напечатала в «Общей газете» статью «Миротворческие бомбы Бомбельцина» – против первой чеченской войны, в её первые дни, когда «профессиональные правозащитники» ещё только собирали подписи. Именно я дала рекомендацию для вступления в Союз писателей Алине Витухновской, сидящей в тюрьме под следствием, и эта рекомендация была в то время абсолютно правозащитной, спасающей от катастрофической ситуации. И я, конечно, была общественным защитником на этом судебном процессе. Более того, я постоянно в одиночку, без всяких организаций, вопреки Льву Тимофееву и другим друзьям Войновича, занимаюсь правозащитой граждан России, а не защитой террористов, фашистов и зоологических русофобов. Войнович советует брать пример с Надежды Савченко, пусть Войнович берёт, если получится из него наводчик на убийство российских журналистов, профессия наводчика – очень правозащитная, с его точки зрения!..

Также Войнович советует брать пример с Александра Сокурова, который вступился за своего коллегу Олега Сенцова. Пусть Сокуров и Войнович объяснят, состоял ли Сенцов в группе террористов, которые обладали средствами для взрывания и уничтожения мирных граждан. Если это клевета, надо немедленно использовать все средства правозащиты. А если это не клевета?

«При любом руководстве, но в настоящем составе и в данной внутриполитической ситуации российский ПЕН-центр останется тем, что он есть, организацией фальшивой, имитирующей борьбу за свободу слова и потому не заслуживающей уважения или желания её сохранить, – пишет Войнович своим «единомышленникам», чьё наглое враньё и хотелки снести ПЕН, чтобы «возвести» свой ПЕН, очень похожи на ОПГ – организованную преступную группировку, образно говоря, в переносном смысле, метафорически.

А в прямом смысле фальшивой, имитирующей борьбу за свободу слова и не заслуживающей уважения ни в малейшей степени является хамская манера Войновича – оскорблять прекрасных русских писателей, чьи имена постоянно защищали права человека в России, но чьи мозги никогда не были отравлены ненавистью к России.

«А ещё есть большинство, состоящее из людей советского воспитания, робких, равнодушных, которые, предвидя малейшее недовольство власти, никогда не поднимут руку в защиту несправедливо гонимого даже близкого товарища…» – пишет Войнович, рядом с которым было множество несправедливо гонимых близких товарищей, в чью защиту он никогда не поднял и не поднимет руку. Жаль, что Войнович не включил свои правозащитные силы, когда травили и затравили насмерть его преданного друга Татьяну Бек. Испугался правозащитник, и я знаю кого…

16.12.16

Комментарий «ЛГ».

Редакция внимательно следит за тем, как развивается ситуация в российском ПЕН-центре. Готова и в дальнейшем предоставлять свои страницы всем, кто захочет высказаться по этому животрепещущему вопросу.

В поисках идеала

В поисках идеала

Литература / Литература / Вересаев - 150

Леонов Борис

В. Вересаев и Л. Андреев, 1910 год

Фото: ИТАР-ТАСС

Теги: Викентий Вересаев

Воспоминания о прожитом и пережитом

Переходные эпохи всегда чреваты не только обострением социальных проблем в обществе, но и заинтересованным вниманием людей мыслящих, живущих духовными интересами времени в поисках выхода из очевидного тупика развития страны и народа.

Именно такой была порубежная эпоха в России конца XIX – начала XX века, когда в большую литературу входили молодые писатели, оставшиеся верными либо идеалам классики, либо решительно опровергавшими их наследие. Среди этих молодых был и Викентий Вересаев (Смидович). Он на всю жизнь сохранил «завещание» отца, который на дарственной сыну книге стихов А.К. Толстого написал стихотворение А. Навроцкого, в котором были строки: «Действуй свободно, не уставая, / К свету и правде людей призывая!»

От отца – врача и общественного деятеля Тулы – он позаимствовал интерес к острым проблемам жизни, умение трезво оценивать возникающие в миру коллизии и способность самостоятельно искать выход из создавшегося положения. Неслучайно в дневнике выпускника гимназии 1884 года появляется запись: «Вперёд, вперёд! В жизнь, в кипучую жизнь. Бросить эту мёртвую схоластику, насколько можно, окунуться в водоворот современных интересов, выработать в себе убеждения живые!» О его понимании этих «живых убеждений» свидетельствует сам В.В. Вересаев, вспоминая годы учёбы на историко-филологическом факультете Петербургского университета: «Если в петербургское моё время общее настроение студенчества было нерадостное и угнетённое, то теперь, в конце восьмидесятых и начале девяностых годов, оно было чёрное, как глухая октябрьская ночь. Раньше всё-таки пытались хвататься за кое-какие уцелевшие обломки хороших старых программ или за плохонькие новые – за народничество, за толстовство, за теорию «малых дел», – тогда возможна была проповедь «счастья в жертве». Теперь царило полное бездорожье».

Речь шла о смысле жизнедеятельности человека, жаждущего сделать что-то полезное, нужное людям. Именно это осознание привело В. Вересаева в Дерпт, где он занимался медициной, а затем долгие годы практиковал как врач.

Уже в гимназии, а затем в университете он пробовал свои силы в литературе: писал стихи, рассказы. Настоящий успех принесла ему повесть «Без дороги» (1894), явившись свое­образным итогом идейных и художнических исканий этих лет. Она открыла список цикла произведений В. Вересаева об интеллигенции, среди которых был рассказ «Поветрие» (1897), повести «На повороте» (1901), «К жизни» (1908) и др.

В центре повести «Без дороги» оказавшийся на идейном бездорожье доктор Дмитрий Чеканов, от имени которого ведётся повествование. Трагическое мироощущение, коим он пронизан, порождено бесперспективностью дел, какими приходилось заниматься. На вопрос кузины Наташи, как жить, за что бороться, он честно признаётся: «Я не знаю! – в этом вся мука». Сам он едет в Донбасс, где вспыхнул очаг холеры. Думает, что его участие в борьбе с эпидемией принесёт пользу. Но всё обернулось трагедией – он оказывается жертвой толпы, увидевшей в нём источник бед и болезней. В записи умирающего Чеканова, адресованной Наташе, писатель воспроизвёл свои мысли и раздумья о будущем, о смысле жизни, которые придают повествованию оптимистическое звучание: «И я говорю ей, чтобы она любила людей, любила народ, что не нужно отчаиваться, нужно много и упорно работать, нужно искать дорогу».

В процессе художественного поиска идеала Вересаев вырабатывает свою стилистику, откровенно тяготеет к форме дневника, которая позволяет напрямую выявить мировоззренческую позицию. Наибольшим успехом его раздумий, суждений и выводов о судьбах русской интеллигенции явилась книга «Записки врача». Она была замыслена ещё в 1892 году как «Дневник студента-медика». Писал же он её на протяжении пяти лет, с 1895 по 1900 год. Книга органично связана с его повестями и рассказами. Как отмечала критика, в ней писатель проявил себя как жёсткий и объективный реалист. Именно это обстоятельство привлекло к ней внимание Л.Н. Толстого и обусловило её огромный общественный резонанс. Кстати, в 1903 году он посетил великого художника в Ясной Поляне. А до этого познакомился с А.П. Чеховым и Л.Н. Андреевым.