Валерий Чалидзе - Победитель коммунизма Страница 12

СТАЛИНСКАЯ ИМПЕРИЯ ТЕПЕРЬ

Не раз говорилось, что партийная бюрократия встала на сторону Сталина, что он был выразителем ее чаяний. Но ведь на самом-то деле работа Сталина в 20-х годах в том и состояла, чтобы подбирать на ключевые посты в партии таких людей, которые бы его поддержали. Так что поддержала его не какая-то ранее существовавшая бюрократия, а подобранные им же сами люди. С этой точки зрения его следует считать не просто выразителем какого-то ранее существовавшего слоя, а создателем слоя, который он поддержал и на который он опирался.

Именно этот слой правит империей теперь. Что они изменили после смерти Сталина?

Сталинская деспотия завела страну в тупик – это, быть может, не было заметно, ибо Сталин умер вовремя. Собственно говоря, тупика бы не было, если бы Сталин не сделал империю столь сильной, претендующей на одну из ведущих ролей в мире: для средних веков или для слаборазвитой страны эта деспотия вполне подходила бы в смысле обеспечения устойчивости. Но Сталин сделал ее сильной: это требовало дальнейшего развития быстрыми темпами, причем развития научно-технического, зависящего от квалифицированного руководства и творческой интеллигенции. Что бы ни говорили о том, что и творческую интеллигенцию можно заставить работать в клетке, в шарашке, это возможно, по-видимому, до определенного предела. Не буду разбирать историю с Лысенко – государственное вмешательство в генетическую дискуссию не помешало усилению страны в смысле, нужном Сталину. Напротив, дальнейший подрыв сельского хозяйства был ему необходим – я уже писал, что голод был его главным помощником в строительстве великой империи. Наследники Сталина предпочитают даже платить валютой за зерно, но не разрешают населению поправить дела с сельским хозяйством – сытость населения более опасна для них, чем голодное недовольство.

Но напомню о кибернетике – Россия и так до сих пор отстает из-за того, что эта область науки была объявлена «буржуазной» (читай – заграничной!) – если бы запрет на кибернетику длился еще 10 лет, не была бы Россия теперь такой, как она есть – сверхсилой, угрожающей существованию человечества.

Это лишь самый очевидный пример прямого вмешательства в науку. Надо помнить, что даже без прямого запрета на какую-то область знания, творчеству нужна хотя бы минимальная степень свободы. Ее немного теперь в России, но существенно больше, чем при Сталине. Это заслуга тех самых «дураков», как их называли и называют, из которых Сталин сделал правящий слой.

Не только для творчества, но и для руководства наукой и промышленностью в наше время было необходимо больше свободы, чем давал Сталин. И бюрократия первым делом обеспечила себе привилегию относительной неприкосновенности: это не только секретные инструкции, даже Устав КПСС отмечает, что член партии может быть арестован лишь по исключении из партии, т.е. партия решает вопрос о репрессиях, а в соответствии с номенклатурным принципом чем выше чиновник, тем выше орган, решающий это. Конечно, с точки зрения права это – возмутительная дискриминация, но исторически – это большой шаг к свободе от сталинской деспотии: не забудем, что торжество свободы начиналось с обеспечения прав классов привилегированных.

Итак, большая свобода для творческой интеллигенции и неприкосновенность для бюрократии – это и есть главные изменения после Сталина. Все остальное в принципе по-прежнему. * А не забыл ли я, что были прекращены массовые репрессии? Так я уже сказал: бюрократия относительно неприкосновенна и нет политических репрессий против нее, а, следовательно, и не нужно репрессивного фона, нет массовых репрессий. Перестали сажать «ни за что» (т.е. создавать репрессивный фон).

Не забыл ли я сказать, что свободнее стало говорить? Так это тоже следствие: когда сажали за анекдоты – это тоже «ни за что», это тоже создание фона.

Освободить миллионы из лагерей оказалось возможным именно потому, что фон уже был не нужен.

Я думаю, безопасность аппарата – это первое, что решили обеспечить сталинские наследники: слишком все устали дрожать.

Хрущев пошел дальше. Он был один из тех, из кого Сталин не успел вытравить коммунизм – на Ленина он молился, я думаю, искренно. То, что делал Хрущев в первую половину своего властвования, было приемлемо для аппарата, это было укрепление нового порядка, признающего привилегии правящего слоя, а не только правителя. При этом Хрущев пользовался коммунистической фразеологией, и это никого не беспокоило. Это была их фразеология. Но потом стало заметно, что у него это не только слова, что он всерьез помышляет о частичной реставрации марксистского социализма. Его программа партии – самый коммунистический документ за 50 лет советской истории с начала 30-х годов. Пока он ругал Сталина за репрессии против «своих» – его терпели и поддерживали, но он покусился на основы вскормившего их сталинского строя, на основы империи, успешно покончившей с коммунизмом. Этого стерпеть не могли: за демагогию могут исключать из партии и теперь; насколько я могу понять, демагогией называют попытку от коммунистической фразеологии перейти к идеологии, т.е. принять эту фразеологию всерьез. Таких в партию и не пускают, и легко понять теперешних партийцев, что они этого терпеть не могут: не только потому, что это вредно и опасно, а и потому, что нелегко было им самим, без подсказки понять, почувствовать, что за словами не должно стоять ничего, без этого нелегкого понимания им бы и не продвинуться.

Преуспел ли Хрущев в реставрации? Почти нисколько. На аппарат это не оказало никакого влияния. Народ он смутил несколько: он эти марксовы слова употреблял с большим приданием смысла, чем положено было при Сталине. Но глубокой заразы этим не внес – уж этот-то народ коммунизмом, я думаю, больше не заразишь.

Итак, во внутреннем строе России изменилось немного, хотя общественная атмосфера и изменилась. Но роль России в мире за последние 30 лет изменилась поразительно. Уже Сталин добился многого: утомленные войной правители были довольны, что он завладел лишь Восточной Европой. * После его смерти военно-технические успехи сделали эту империю одной из двух сильнейших стран мира, а поговаривают теперь, что ее военная мощь превосходит американскую. В то же время исподволь развивавшаяся подрывная деятельность в странах Азии, Африки, Латинской Америки приносит свои плоды. Подрывные группы, усвоившие марксистскую фразеологию и диктаторские мечты захватили власть уже не в одной стране третьего мира и мало какая из этих стран застрахована от такой судьбы. Эти группы зверствуют в своих странах, но моральные проблемы не беспокоят правителей Москвы: если. Иди Амин – это их сфера влияния, сойдет и он. Не всегда удачно, не везде гладко, но всегда нагло и угрожающе расширяется сфера влияния Великой империи. Уже дрожат, боятся рассердить Россию прежние великие державы, уже готовы отдавать кусок за куском, лишь бы успокоить, лишь бы отсрочить. И все кому? Тем «дуракам», которых разыскал Сталин, которых он отобрал не экзаменами, а расстрелами «умных». Оказались они не дураками, и пора бы понять это. Они, быть может, двух слов связать не обучены, а создали умнейший коллективный организм, умеющий и выжидать, и наступать, и обвести вокруг пальца. Их фразеология была бы их слабым местом, если бы они воспринимали ее всерьез, как идеологию. Но утопическая идея, в которую они не верят, сама оказалась их силой, эта идея расширяет сферу их влияния.

Конечно, эта фразеология порождает одно из сильнейших внутренних противоречий: несоответствие пропаганды действительному внутреннему положению, но система работает. Быть может, это не опасное противоречие? Немало и других противоречий, и однажды, быть может, они дадут о себе знать погромче, а быть может приведут к катастрофе. Но до сих пор управляются «дураки», страна не разорвана этими противоречиями.

Для 1я людей, которые не хотят видеть истинной силы, истинного величия теперешней Российской империи, это обилие внутренних противоречий – источник давних надежд на скорый развал ее. Это ошибка. Надеяться на это – значит исключать себя из политического процесса. Предсказатели развала стареют, а Россия движется вперед, к еще большей силе и господству. Не меньшая ошибка видеть в России страну коммунистическую – думать так, значит, тоже исключать себя из политического процесса. Тысячи людей, желая противостоять деспотической империи, борются с коммунизмом, а для России это и незаметно даже, она не коммунистическая! Мало того, как и при Сталине, коммунизм – враг империи и внутри, и в Европе. ** Лишь в слаборазвитых странах, где усваивают их собственную деспотическую идеологию с марксовыми лозунгами, русские властители могут допустить игру в коммунизм. ***