Савелий Дудаков - Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России Страница 12

Заговорил смущенно о себе.

Был он офицером одного из гвардейских полков. Служил хорошо, с товарищами жил дружно, хотя часто пропускал их веселые собрания. Потом вдруг заскучал: странная, мол, профессия, – всю жизнь готовиться к истреблению тебе подобных. Принялся за Евангелие и удивился: как этого раньше не заметил, – оно почти сплошь состоит из цитат из Ветхого Завета и пророков. Даже трогательная католическая отходная "Де профундис" скомпонована из творений пророков.

Тогда он принялся за изучение древнееврейского языка.

В полку нашли, что он слишком чудит и предложили подать в отставку. Командир сообщил о нем, куда следует и не следует. Стали к нему являться для увещания священники. Потом заточили его в монастырь. Тут он обозлился: каждый день брал его в переделку то один, то другой наставник. Один раз дошло до того, что схватил со стола нож – и со словами "не сдвинете", отрубил себе палец. Его освободили.

Так в поисках правильной веры дошел он до самозаточения в бедной еврейской молельне.

Много лет спустя, когда я читал "Отца Сергия" Толстого, вспомнил "жидовствующего " гвардейского офицера и подумал, не он ли послужил прообразом.

Однако остановило соображение, что мой милый собеседник не способен на то свинство, какое Толстой приписал своему подвижнику»110.

Думается, что Грузенберг и прав и не прав. Толстой вполне мог взять свой сюжет не из "Искушения св. Антония" Густава Флобера, а из жизни русского гвардейского офицера, но правила творчества и, возможно, нежелание касаться итога духовного поиска героя перевели финал рассказа в иное русло.

Большие поселения субботников находились в Закавказье, в Ленкорани.

Исследователь Кавказа специально оговаривает проживание субботников в этом крае.

Основание этих поселений он связывает с именем графа Аракчеева, препроводившего в 1818 г. министру народного просвещения и духовных дел жалобы "однодворцев" Воронежской губернии на притеснения, "делаемые им за исповедование Моисеева закона". Указом от 23 июня 1820 г. всех субботников г. Екатеринославля с семействами сослали в Кавказскую губернию. В течение пяти-шести лет они заселили места около Кизляра, Кубы, Нухи, Шемахи, Шуши, Ленкорани, Нахичевани, Ордубада и др. Чтобы еще больше усилить поток русских переселенцев-субботников по предписанию корпусного командира на Кавказе барона Розена им выдавали паспорта для свободного передвижения и торговли по всему Закавказью, оставляя запрещение для Кавказской области. Уникальный случай в русском законодательстве! Указ об этом был подписан 4 апреля 1837 г.

О жизни субботников в Закавказье есть выразительное свидетельство: "Свобода передвижения, сравнительно слабый надзор, относительное приволье, предприимчивость и трудолюбие сектантов много способствовали развитию торговой жизни Закавказья, а с тем вместе усилили их пропаганду. На Кавказской линии, около города Александровска, почти все население и даже казаки были совращены субботниками в раскол. Военные власти остановили распространение иудейства, зачислив всех жителей в Хоперский казачий полк и учредив над ними военное управление. Ввиду этого, новых переселенцев-субботников приказано было селить вдали православных, учредив над ними самый строгий надзор. Большинство их заселилось в Ленкоранском уезде, группируясь в селениях Привольном, Пришибе, а также в самом форштадте города Ленкорани"111.

Мы имеем еще два чрезвычайно интересных свидетельства об их жизни. Первое принадлежит перу известного этнографа и писателя С.В. Максимова (1831-1901). Второе – известному писателю и правительственному чиновнику Всеволоду Крестовскому.

Максимов обстоятельно описывает жизнь иудействующих в Ленкорани. Он подробно останавливается на разногласиях между субботниками и герами. Первые признают лишь Священное Писание, тогда как вторые полностью слились с еврейством. Ходят, впрочем, они в одну синагогу. Отпадений от секты нет, наоборот, молокане переходят к субботникам. Материально иудействующие живут очень хорошо. Новое поколение геров старательно учит древнееврейский язык. Собеседники поразили этнографа многообразием знаний, начиная со сведений о гонениях на евреев в римскую и позднейшие эпохи. Этот поиск истины в древнейшей истории был несомненен и искренен. Молодое поколение, выросшее вне религиозных гонений, словоохотливо и бойко, чем разительно отличается от православных сверстников, деревенских увальней. Все они грамотны, читают как по-русски, так и на древнееврейском языке. Писатель восхищается трудолюбием и опрятностью сектантов.

Субботники трудятся не покладая рук на пашне: "…они устойчивее и старательнее соседей в обработке пашен". Они занимаются садоводством, выделывают вино ("была бы чистая посуда"), занимаются табаководством, печным ремеслом, хлебопечением.

Как и евреи в средние века, они сталкиваются с конкуренцией армян (средневековые еврейские хроники называли армян амалеком), но и с этим они справляются.

Максимов утверждает, что Моисеев закон не вытравил из них русского духа: "Сколько в субботников не вглядывайтесь, сколько к ним не прислушивайтесь, это – простые русские мужички с теми же слабостями и с теми же доблестями, что и в России.

Имевшие с ними дела говорят в одно слово, что это – честные торговцы, с которыми приятно вести всякое, самое крупное, дело"112. При этом следует заметить, что сектанты довольно часто вступают в "смешанные" браки, что приводит к совершенно неожиданным результатам. В Харькове произошел следующий случай: «В одной из хирургических лечебниц скончалась после сделанной операции молодая женщина, привезенная с Закавказья. С больной приехали ее родители и муж, люди чистейшего великорусского типа и зажиточные, хотя и "простые" по платью и обращению. Когда оперированная умерла, возник вопрос, совсем неожиданный, кому именно ее хоронить: православным или евреям? Родные умершей настаивали на погребении ее евреями, так как она субботница, но замужем была за молоканином, а известно, что между той и другой сектой огромная разница в их вероучении. Субботники нисколько не отличаются от иудеев как по основным религиозным догмам, так и бытовому складу своей жизни, исполняя все обрядности и предписания талмудистов. Молокане же, как известно, представители одной из форм христианского рационализма. Смешанные браки, стало быть, среди сектантов факт существующий. Еврейское погребальное братство, к которому обратились родные умершей молодой женщины, категорически отказались хоронить на своем кладбище "Субботничиху".

Но в дело вмешалась полиция, которая засвидетельствовала принадлежность умершей к данной секте. Евреи похоронили покойницу на своем кладбище, с соблюдением всех еврейских обрядов, но в совершенно изолированном от других могил месте».113 Всеволод Крестовский посетил Закавказье в 80-х годах прошлого века. Зачин, которым начинается рассказ, чрезвычайно важен. Встреченный им старик-молоканин говорит о местности, где их поселили: "Тут нам всем вольготно… за веру никто не утесняет: молись, кто как хочет – запрету нет, не то что в Рассее"114.

Субботники сосредоточились в четырех пунктах Ленкоранского уезда: в подгородной Ленкоранской слободе (сплошное поселение), в селе Привольное (сплошное поселение), в местечке Ассулы они занимают восточную часть села (другая заселена туземцами), в селении Пришиб, занимая его южную часть. К чести автора "Тамары Бен Давид", он дает в общем объективную картину их житья-бытья. Во-первых, Крестовский имеет смелость называть вещи своими именами: субботники не могут называться в строгом смысле слова сектантами: они «просто русские Моисеева закона. Они всецело держатся еврейской религии, не признавая вовсе Нового Завета; имеют свои синагоги, устроенные совершенно по еврейскому образцу; собираются на богомоление совместно с настоящими евреями; при утренней молитве ежедневно надевают себе на лоб "шел рош", а на руку "шел яд" и покрываются "талесом"; всегда носят "цицес", голову покрывают ермолкой или сидят дома в шапке, – словом, исполняют все то, что предписывается евреям Второзаконием, и настолько – насколько эти древние постановления вообще могут быть применимы в современной еврейской жизни и быту»115.

Этот репортаж был поначалу опубликован в "Московских ведомостях", где всезнающий Крестовский сделал сноски, объясняющие странные наименования "шел рош" или "шел яд". В "Истории одного мифа" я уже писал, что Всеволод Владимирович неплохо знал идиш, тщательно изучал еврейский быт и религиозную жизнь еврейства. Вот, например, объяснение слова "талес" – "белое шерстяное покрывало с темно-синими каймами, вроде савана, в которое облекается при утренней молитве каждый совершеннолетний женатый еврей и которое надевают на него в последний раз после смерти, при снаряжении тела к погребению. Этот талес каждый еврей уносит в могилу"116. Далее Крестовский разбирает разницу между герами и субботниками.