Журнал Русская жизнь - Будущее (август 2007) Страница 12

И еще такую деталь я вспомнила. В башне, которая стояла по Китайскому проезду, лиса жила, в самом подвале. Местные жители ей по утрам блюдечко молока выставляли. А откуда она там взялась, этого уж точно никто не знает.

VI.

Еще один, может быть, самый важный штрих к портрету Зарядья. О нем и теперь часто говорят как о грязных и мрачных трущобах, ликвидация которых была неизбежным санационным мероприятием. Владимир Брониславович Муравьев, председатель общества «Старая Москва», вспоминает о Зарядье на правах местного жителя: он родился и вырос неподалеку, на Солянке, и в его памяти запечатлелась иная картина зарядского быта.

- Мое ярчайшее впечатление от Зарядья - там было очень уютно. Тихий провинциальный город в самом центре столицы, не тронутый перестройкой по социалистическому плану. Самые высокие дома - в четыре-пять этажей, очень крепкие, купеческие. Улицы не прямые, а с косиной. Росли деревья, хотя специально их не высаживали, трава среди булыжников. Асфальта не было. Гора вниз с улицы Разина тоже булыжная, и особенно хорошо там было весной, когда ручьи текли по камням, умывая все, и появлялась первая зелень.

Я там впервые оказался еще до войны. Но даже и после, когда началось постепенное расселение жителей, Зарядье не производило впечатления заброшенных руин. Это были добротные дома, и ломать их оказалось непросто. То, что писали о Зарядье Леонов и прочие, видимо, следует понимать как риторику революционно настроенных публицистов. Отчасти это похоже на то, как в советское время Гиляровский пугал Хитровкой. Он ведь сам признавал, что от него требовали что-нибудь такое страшное, разбойничье. А на самом деле уголовники там представляли меньшинство, в основном на Хитровке жили люди, которые приехали на заработки, это была биржа работников. И тетка у меня еще до революции там жила, все удивлялась Гиляровскому: «Не понимаю, у нас было спокойно».

И в Зарядье жили, как везде. Это была территория достаточно чистая, вернее - просто чистая, потому что весной все смывало. Не существовало заборов, все прохожее, я ведь туда часто захаживал: там был военкомат наш, милиция, где я паспорт получал. На остатки китайгородской стены, уже полуразрушенной, мы загорать ходили, солнце там было хорошее. Эти места производили впечатление не городских улиц, а обжитого общего двора. Ни разу не слышал, чтобы там улица с улицей дрались, как в те дни было принято. Не то что у нас на Солянке, где были поделены сферы влияния. Уже потом я определил по карте окрестностей Яузских ворот границы этих сфер, они оказались приблизительно такие же, как и в XVII веке, - слободы, сотни, полусотни. А в Зарядье я никогда про драки не слышал. Там даже снимали один из эпизодов «Хождения по мукам» Алексея Толстого - вид сверху на крыши, получился хороший такой провинциальный город. А ведь это были уже пятидесятые.

VII.

Пожалуй, на этом мы остановимся, чего зря душу травить. Для сегодняшнего исследователя Зарядье было бы непочатым кладезем тайных знаний, для художников и кинематографистов - колоритнейшей старомосковской натурой, для инвесторов - все той же ненавистной ветхозаветной рухлядью. В Китай-городе и теперь еще сохраняется ряд дворов вполне зарядского колорита, но их будущее вполне очевидно: оранжевые бульдозеры, подземные паркинги, воссоздание фасадов, пластиковые стеклопакеты, дешевый глянец. Нам остается только запоминать. Тихие подворья Никольской, дремучие закоулки Теплых и Средних рядов, неотгламуренный, по-настоящему старый Старый Гостиный двор - все это постепенно отправляется вослед Зарядью уже на наших глазах. Будет что рассказать детям и внукам.

Алексей Митрофанов

В поисках Градобельска

Жители Белгорода любят ничего не делать

I.

Белгород - город парадоксов. Видны они еще из Москвы. Смотришь на расписание самолетов и млеешь от радости - каждый день несколько рейсов. Просто глаза разбегаются.

Радуешься, пока не подойдет очередь в кассу.

- Вам на Белгород? Нет, знаете, не советую. Нет, что вы, места есть. Да только самолеты постоянно отменяют. Поезжайте лучше поездом. А то потом придете билет сдавать, еще и обругаете меня. Для чего мне такие проблемы?

Спасибо вам, мудрая женщина. Если бы не ваш совет, так бы все и вышло.

II.

Поезд был выбран дневной, украинский. Если уж ехать через половину европейской России, то хотя бы уж видеть, где едешь. Маршрут, в общем, довольно интересный: Москва-Тула-Орел-Курск-Белгород. В Туле продавали пряники и пиво. В Орле - пиво и картошку. В Курске - раков ну и, как нетрудно догадаться, пиво.

Чтобы скоротать хотя бы час поездки, я, естественно, отправился на поиски вагона-ресторана. В отделанном синим плюшем пространстве скучала за салатом растерянная парочка. Растерянность объяснялась довольно просто - парочка не сориентировалась в курсе рубля к гривне. В результате скромные салатики достались им рублей по триста порция. А на кухне многообещающе шкворчало мясо. И обещало оно, разумеется, не столько радости гастрономические, сколько грядущий режим жесткой экономии, вызванный неосмотрительным ресторанным заказом.

Гораздо веселее проводили время наши проводники. Ни чая, ни иных излишеств нам не предлагали. Зато на каждой станции проводники, распугивая пассажиров, таскали угрожающих размеров ящики. Ящики разносились по разным купе. Пассажирам все это не слишком нравилось, но перед активностью проводников они, конечно, пасовали. Правда, фамилия (а может, прозвище) того, кому (судя по разговорам предприимчивых проводников) предназначались эти ящики, сводила все происходящее к какой-то умилительной детской игре. А звали его Дерибас.

После Курска ящики заполнили наше купе. Проводники что-то напутали и думали, что все купе освободится. В результате пассажирам было велено постели разобрать и сесть за столик у окошка. Пол, половину нижних полок и все верхние занял Дерибасов груз. Верхние полки угрожающе скрипели. Очень хотелось спрятаться от всего этого в вагоне-ресторане, но было банально жалко денег.

К счастью, обошлось. Поезд подъехал к Белгороду.

III.

В 1904 году в Белгород по железной дороге прибыл император Николай II. Встречали его так. «В самый день царского приезда с 8 часов утра начали собираться в железнодорожном вокзале представители города, дворян, земства, крестьянских сообществ. Ровно в 9 часов утра у перрона ст. Белгород тихо и плавно остановился царский поезд, из которого вышли государь император с наследником престола… Встреченный полковым маршем почетного караула от 203-го пехотного резервного Грайворонского полка, а при обходе фронта - народным гимном, при кликах „ура“ вступил государь в станционный зал, где встречавшие депутации, поднося хлеб-соль, имели счастье выразить его величеству… приветствия».

Я же был встречен совершенно обнаглевшими таксистами. Все-таки сто пятьдесят рублей за четыре квартала - расценки абсолютно несуразные. Отошел на тридцать метров от вокзала, поднял руку. Из темного автомобиля вылезла физиономия беззубого водителя лет приблизительно шестидесяти. Быстро договорились о цене, я по привычке принялся пристраивать багаж на заднее сиденье, но с этим ничего не вышло. Там обнаружились три какие-то девицы лет по восемнадцать.

- Любят меня бабы, - довольно прошамкал водитель. - Никуда одного не пускают.

Пришлось держать багаж на коленях.

Зато в гостинице был рай. Правда, сначала меня вообще отказались селить. «Вы же с двадцать второго бронировали - а сегодня какое? - Долгий взгляд на монитор. - Да, действительно, двадцать второе. Но ваш номер еще не готов. Очень поздно приехали. Ну, в смысле рано». Затем мы выработали компромиссное решение - пока готовят номер, я сижу и ужинаю в ресторане при гостинице. Вот там-то рай и наступил.

Мое появление было встречено радостным маршем, который издавало электрическое пианино - белое такое, с клавишами, шевелящимися без участия музыканта. Хрусталь. Хрустящие салфетки. Улыбки метрдотеля и официанток. Вкусная еда. И наконец-то я в номере.

До революции некто А. Фирсов написал в очерке «Белгород и его святыни»: «Особенно хорош книжный, писчебумажный, игрушечный и музыкальный магазин А. А. Вейнбаума, помещающийся на главной улице под гостиницею, принадлежащей тому же хозяину. Последняя, носящая название „Номера для приезжающих“, имеет одиннадцать очень высоких, замечательно чистых, прилично меблированных, с отличными кроватями, номеров, с ценою от 50 коп. до 2 руб. в сутки; имеется здесь и прекрасная ванна, и телефон. В гостинице можно получать от 11/2 до 31/2 ч. дня обед из двух блюд за 60 коп., а из трех - за 75 коп. Есть в городе несколько и других „номеров для приезжающих“, но они хуже описанных».