Газета Завтра - Газета Завтра 261 (100 1998) Страница 12

Однажды во время экскурсии к Н. подошла женщина и спросила: помнит ли она ее. Н. затруднялась. "Вы нам рассказывали про Благодатный огонь",— пояснила женщина. Когда Н. припомнила экскурсию в тот холодный день и красивую иностранку, та рассказала ей, что побывала в Иерусалиме в Православную Пасху и своими глазами видела чудо Схождения Огня. Еще сказала, что несмотря на огромное сопротивление своих родных и близких католиков, посчитавших это оскорбительным, она окрестила своего сына в Православную Веру. "Я хочу, чтобы сын мой спасся",— сказала она.

Предивны чудеса Твои, Господи.

Русь Святая, храни Веру Православную.

Записал Никита ФРОЛОВ

Автомобили Пежо - центр , ремонта и диагностики - Бретань Авто

И. Никифоров ВОСПОМИНАНИЯ ПАЛОМНИКА

"Сего ради преклоняю колени мои ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа,

Из него же всякое отечество на небесах и на земли именуется"

Апостол Павел (Еф. Гл.3 ст.14)

Мы находились в Иерусалиме под сводами Храма, охватившего стенами своими место крестных страданий Христа — Голгофу и Гроб Господень — пещеру, куда было положено Его Тело. Между Голгофой и Гробом Господнем, почти у входных врат в Храм, находится плита, на которую был возложен снятый с Креста Спаситель для приготовления его к погребению. Именуется она — камень Помазания. Подойдя к ней, мы опустились на колени; нас было несколько человек — паломников из России. Кругом сновали ноги туристов, щелкали фотоаппараты, слышалась незнакомая речь, но окружающий мир постепенно переставал существовать, и ничто вокруг уже не привлекало внимания, кроме этого камня. На эту белокаменную, благоухающую плиту, в иных местах розоватую, как будто хранящую отпечаток сукровицы, было возложено Тело Бога, ходившего по окрестным землям и этому городу, исцелявшего неисцеляемых, изгонявшего бесов, повелевавшего стихиям, воскресавшего умерших,— Царя, смирившего себя до образа раба, Творца, в руке которого каждое дыхание, но предавшего себя тварям на распятие, явившего Воскресение и даровавшего нам эту возможность. Сейчас уже невозможно передать все, о чем думалось тогда. Слезы волнами накатывали на глаза. Мы лобызали камень, прикладывали к нему свои нательные кресты, иконки — у кого что было. Многое высветилось в сознании в тот момент.

Незаметно от мыслей о Господе я перешел к воспоминаниям об Отечестве. Вспомнил и понял, что лежит оно в глубокой бездне, как бы в гигантском погибельном ущелье, и беда, случившаяся с ним, настолько велика, что поражено буквально все, и спасти его может только чудо. Я плакал о моей поруганной Родине и просил Бога о спасении ее, не произнося слов и опустив голову, чтобы не было видно слез. До моего слуха донеслись всхлипывания и прошение одной женщины: "Господи, спаси нашу страну". Другая вторила ей. Мы были разными людьми из разных концов страны, но в эти мгновения думали и молились об одном. Тогда я этому даже не удивился. Господь беседовал с нами, приехавшими припасть к месту Его крестных страданий из Великой Божьей страны, ставшей страной ужаса. Именно ужасом представлялось мне тогда наше существование. Мы не на краю бездны, мы в бездне. И не смена идеологий тому вина, а болезнь духа — Богоотчуждение. Побывавшие в аду свидетельствуют: там есть жизнь, варятся в зловонной огненной ухе миллионы, вопиют, но они живы. Кто может вывести из ада? Тот, кто явил чудо выведения из ада! Больше никто!.. Все, о чем пишу, было осознанно мгновенно, без размышлений, не осмыслено даже, а скорее увидено. Камни Иерусалима знают и свидетельствуют о временах древних. И здесь великий иудейский и христианский пророк Иеремия оплакивал богоотступничество своего народа на развалинах этого города, взывал к Господу: "Вспомни, Господи, что над нами совершилось; призри и посмотри на поругание наше. Наследие наше перешло к чужим, дома наши — к иноплеменным; ...воду свою пьем за серебро, дрова наши достаются нам за деньги. Нас погоняют в шею, мы работаем, и не имеем отдыха. Протягиваем руку к Египтянам, к Ассирянам, чтобы насытиться хлебом. Отцы наши грешили: их уже нет, а мы несем наказания за беззакония их. Рабы господствуют над нами, и некому избавить руки их"...

Мы шли по мостовым Святого Города, превращенного в огромное торжище, но хранящего благодать и покой, которые я ощущал прежде лишь за стенами русских православных монастырей. Не так ли и Отечество наше, превратившееся в одночасье в страну барыг, грабителей, растлителей и иуд, страну обездоленных и вымирающих, но по-прежнему хранящее благодать в душах малого стада Христова.

Какой странный город: вот вижу на месте, где некогда была Антониева цитадель, присев на ступеньки, арабский мальчишка рассказывает на ломаном английском двум молодым еврейкам о крестном пути Христа, водя пальцем по цветному буклету. Не сомневаясь, что они говорят по-русски, спрашиваю: "Не здесь ли содержали Спасителя перед тем, как возложить на него крест?" Еврейки отвечают: "Да, здесь. Он был поставлен перед народом. Ты турист?" "Нет, паломник". "Откуда?" "Из-под Москвы". Прощаясь с ними, говорю: "Христос Воскресе". "Воистину Воскрес", — отвечают они, улыбаясь.

На этом месте безмолвствующий Господь в багрянице и терновом венке, приняв поношение от своих мучителей, был выставлен Пилатом пред иудеями. Здесь прозвучали слова Пилата: "Се, Человек". Здесь народ променял Царя на разбойника...

По узкой улочке ухожу вниз в направлении Овновых ворот. Арабский мальчишка с другой стороны улицы кричит мне вслед: "Русский Ванюшка карашо". Не оборачиваясь, молча отвечаю ему, подняв правую руку со сжатым кулаком, мол: "Спасибо, брат, давай, держись, тут, на святых местах, всегда трудно". На лбу, что ли, у меня написано, что я русский?

Наша Москва — это тоже Иерусалим. Поклоняющийся ныне несметному количеству идолов, "золотой телец" среди которых — лишь один из многих. Человеку, проехавшему на машине по ночной Москве, сама мысль о том, что этот город — столица православного народа, покажется кощунственной.

Что спасает этот город от Божьего гнева и не дает ему разделить судьбу Ветхозаветного Иерусалима, многократно разрушавшегося за отступления от истинной Веры? Даже этнически Москва с некоторых пор — не русский город.

Спасает присутствие в нем народа Божия — православных христиан, которые подобны праведному Лоту, фактом своего проживания спасавшего некогда Содом и Гоморру. Народ этот окормляется у источников жизни вечной — благодатных монастырей и святых обителей, в последнее время приумножающихся в Москве.

В день, когда мы покидали Святую Землю, отчетливо вспомнились слова гида, сопровождавшего нас при поездке в день нашего прибытия. Смысл их заключался в следующем: Душа каждого человека сотворена Господом и по природе своей христианка, и сейчас вы прибываете на Родину вашей души. Я услышал это, когда нас везли в Иерусалим, и вспомнил это, когда покидали Святой Город. Совершенно верные слова. Каждый из нас смог бы повторить вечное изречение: "Если я забуду тебя, Иерусалим,— забудь меня десница моя".

Мы расставались с Родиной, чтобы вернуться на Родину.

И. НИКИФОРОВ

май 1997 года

Владимир Винников ЗАПОВЕДНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Костромская область по очертаниям своим удивительно похожа на миниатюрную Россию — ну разве что без Камчатки и Калининграда, занимая целых семь градусов по долготе и два по широте. Даже центр ее, Кострома, так же, как и Москва, лежит на крайнем западе. Кажировский сельсовет Вохомского района в этой сравнительной географии соответствует самым медвежь- им углам на границе Якутии и Магаданской области. Впрочем, медведи здесь и на самом деле водятся, как и прочая живность — по плотности всяческого зверья здешние леса превосходят все мыслимые для средней полосы пределы. Прошедшей зимой местный егерь по имени, скажем, Василий травил волков, но яд был уже старый, и стая не полегла на месте, как положено, а ушла бродить по лесам. И егерь, преследуя ее по следам на снегу, неожиданно для себя провалился в берлогу. Пересказывать дальнейшее нет смысла — получится одна из бесчисленных охотничьих баек, верится в которые с трудом. Короче, медведицу Василию удалось застрелить, медвежат по весне отправили в зоопарк, а сам егерь-герой от пережитого потрясения запил, в каковом состоянии находится уже год.

Пьют костромские мужики, можно сказать, отчаянно. Работы и зарплаты, а главное, перспективы,— практически нет никакой. Единственное, что осталось в этих местах — лес. Птицы, грибов и ягод, особенно клюквы, хватает, чтобы не умереть с голоду. А на обработке и вывозе древесины прочно "сидят" чечены, ряд опустевших деревень заняли цыгане. Они время от времени заходят в Сретенскую церковь райцентра и считаются почти своими, но живут лишь зимой, на теплое время откочевывая по своим маршрутам. Чечены же руками наемных русских рабочих рубят лес, разделывают на лесопилках и торгуют. Зарплату платят нерегулярно, иногда водкой. Рабочие благодарны и за то. Русское население сокращается, вымирает от пьянства, недостаточного питания и какой-то особой, свойственной только нашим людям беспросветной тоски, "гори все синим пламенем". В сельсоветской школе на все 11 классов — 48 учеников, зато в районной школе-интернате, где находятся дети "с отклонениями в развитии" — все 140. Сюда регулярно идут посылки с "гуманитарной помощью" из Европы, США и даже из Австралии. От Фонда Сороса школам района перепали комплекты книг: русская классическая литература с комментариями американских и современных российских критиков. Учитесь по-американски!