Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6443 ( № 50 2013) Страница 12

Остаётся – лишь только аукни.

Коль хребты становые на слом

Пустит Время, что с дьявольской меткой,

Нашей совести Пушкинский Дом

Станет миру ковчегом и Меккой.

Неужель за чертою, потом,

В виртуальной дали, из потёмок:

– Дом родной, ты уже за холмом! –

Удивлённый воскликнет потомок?

* * *

Держитесь дороги, как мамкиной юбки

Малец-цыганёнок в базарных рядах.

Попав в круговерть разгулявшейся вьюги,

Держитесь дороги – она не предаст.

Не верьте в суровом просторе случайным

Огням, вами принятым за жильё.

Держитесь дороги, её примечайте.

Держитесь дороги, поверьте в неё.

В России такое бывает нередко:

Поднимется ветер, погаснет луна.

И я вспоминал, замерзая: соседка

В натопленной горенке тужит одна.

Когда же совсем пропадает надежда,

То спирт не спасёт, не поможет костёр.

Держитесь дороги, держитесь, как прежде,

Шагайте упрямо в белёсый простор.

Держитесь дороги в любых непогодах,

Когда на глазах заметает следы,

И ветер резвится, что твой зимородок,

Весь в инее, будто в чешуйках слюды.

Когда же в тепле, пооттаяв немного,

Я стопку налил, подцепил огурец,

Подумалось: нужная штука дорога,

И сам я ещё – хоть куда молодец!

ОСЕНЬ В РЕПИНО

Здесь у дороги ресторан «Шаляпин»,

А приглядеться: так себе – кабак.

Здесь прошлый век художника прошляпил,

Изгнаньем наградив за просто так.

Сюда слетался в жизни сладко-краткой

Цвет общества к заливу для утех.

Умчались вдаль пролётки и крылатки,

Фанерой над Парижем пролетев.

Ах, времена! Подстёгнутые бесом,

У совести, быть может, на краю,

Лесной дорогой катят «мерседесы»,

Спасения ища, к монастырю.

Гуляки тут не хуже и не лучше

Тех, кто во дни художника гостил.

Подглядывает солнце из-за тучи,

А Бог не смотрит – он давно простил.

* * *

Что б ни выпало в жизни нам: чёт или нечет,

Не для нас даже строчка: никто не забыт.

Может, песни кому-нибудь души и лечат,

Только вряд ли певцам – им пропеть и не быть.

Лишь затеет с зимою весна разговоры –

В помощь певчая рать на околицах сёл,

И на хворосте сером воробышком хворым

Запоёт, чтобы хворост расцвёл.

Зябко вскрикнет гармошка над вымерзшим садом,

Птица песню свою же услышит – замрёт.

Горлом кровь у певца… Ах, какая досада! Что там!

Песня красна. Остальное не в счёт.

Российское литературное собрание: взгляд из Петербурга

Петербургские участники Первого россий­ского литературного собрания делятся своими впечатлениями.

Герман Садулаев, писатель : Хорошо, что собрание состоялось, - видны намерения государства поддерживать литературу, русский язык, библиотеки, школьное образование, права писателей. Не понравилась форма. На мой взгляд, уместнее были бы доклады по темам, а не обращения к первому лицу государства из зала. Первый съезд писателей в 1934 году, который проводился в схожих условиях политической и эстетической разобщённости, проводился более организованно.

Илья Бояшов , писатель : Мне кажется, власти надоело терпеть разносол и распри в писательских организациях, которые плодятся как грибы после дождя, и чувствуется желание помочь писателям создать "единый профсоюз", который бы занимался их правами, домами творчества, пенсиями, наконец. Разумно создать писательский центр, независимый от политических пристрастий. Мировоззренческий разброд может быть любой, но структурный разброд только во вред пишущим людям. В такой великой литературной стране, как Россия, писатели не должны быть бомжами и лицами без определённых занятий.

Павел Крусанов, писатель : Сам факт, что гарант Конституции потратил два часа на свободное общение с писателями, преподавателями русского языка, библиотекарями, издателями, редакторами толстых журналов и филологами, говорит о его желании понять настроения людей, связанных по роду занятий с «великим и могучим». И очень важно принять наконец закон о творческих союзах, который второй десяток лет лежит под сукном.

Дмитрий Каралис, писатель : Парадокс: русская литература существует, а писателя, создающего художественные произведения, как бы и нет. В российском классификаторе профессий есть лишь «литературный работник», который может быть и заведующим редакцией, и редактором серий, и – если Бог наградил его талантом и договором с издательством – «автором произведения». При этом союзы писателей и союзы литераторов могут по нынешним законам (на правах общественной организации) существовать в гигантском диапазоне – от межгалактических до ассоциации каких-нибудь писателей-инвалидов по зрению им. Паниковского. Есть объединения писателей-баталистов, маринистов, православных писателей, писателей-атеистов, фантастов-приключенцев, «засланцев-попаданцев» (работающих исключительно над темами засылки или попадания современного человека в иные исторические времена). Статус общественной организации, в которую угодило всё писательское сословие, унизителен для великой литературной державы.

Книги – достояние нашей культуры, но роман, выпущенный тиражом 500 экземпляров, нарушает заложенный в ст. 44 Конституции принцип равного права каждого на доступ к культурным ценностям и обязанность сохранения культурного наследия. 500 экз. – именно таков сейчас средний тираж книги, выпущенной членом Союза писателей в какой-нибудь области или крае за счёт спонсоров или дотаций городских властей. В библиотеки страны эти книги не попадут, на прилавках магазинов не появятся, об этом культурном наследии будет знать лишь узкий круг друзей и родственников. Книжный голод существует в большинстве городов России – закрываются книжные магазины, закрываются библиотеки, списываются «за ветхостью, ненужностью и истечением срока пользования» огромные пласты культуры. Найти сейчас в библиотеках книги Вадима Шефнера, Леонида Леонова, Юрия Рытхэу, Виктора Курочкина, Виктора Некрасова, Радия Погодина, Константина Воробьёва, Василия Белова, Виктора Астафьева, Александра Володина или Александра Житинского не так-то просто.

И кто, кроме государства, может заставить работать 44-ю статью Конституции, гарантирующую нам сохранение культурного наследия и свободного доступа к нему? Литература была, есть и остаётся частью идеологии. И что будет внушено читателю – чувство исторической обречённости или исторического оптимизма – вопрос не праздный и не частный. Как писал Генри Филдинг, «Дурные книги могут испортить человека, как и дурная компания». И литература – даже при пустяковом статусе её создателей – всё равно остаётся делом государст­венным.

Сезон в разгаре,

Ранняя зима ознаменовалась в Петербурге целым рядом культурных событий. Главное официальное из них - проведение под покровительством верховной власти Санкт-Петербургского Международного культурного форума (2–4 декабря). На разных территориях культурных институций – от Эрмитажного театра до Новой сцены Мариинки, от гигантских галерей до уютных залов Российской национальной библиотеки – проходили круглые столы, дискуссии, открытие экспозиций. Темы, приуроченные к Году культуры, самые разные: здесь и модные политические сюжеты (толерантность в культуре, связи на евразийском пространстве и тому подобное); и вопросы реконструкции зданий театров, и российское меценатство, и продвижение так называемого современного искусства; современная музыка – и восприятие русской литературы в мире. Отдельная программа была посвящена библиотечному делу, но состоялась и конференция "Пути развития современного цирка и уличного театра". В рамках форума прошла презентация Новой сцены другого великого императорского театра – Александринки. Словом, все флаги в гости были к нам, самые разные вопросы современной культуры были подняты, перечисление только сюжетов форума требует отдельной публикации. Особенно выделю открытую дискуссию в Эрмитажном театре, которую вёл директор крупнейшего нашего музея М.Б. Пиотровский. Она называлась «Музей в современной экономической теории и практике. Просвещать или торговать?». Сидевшие в президиуме директор Института экономики РАН Р.С. Гринберг и его заместитель А.Я. Рубинштейн выдвинули целую теорию, обосновывающую важность для экономики культурных заведений, прежде всего музеев, которые не только «просвещают и торгуют», но и могут служить градообразующими предприятиями, привлекать туристов, помогать выживать целым населённым пунктам. А следом один за другим выступали директора музеев – и петербургских, и провинциальных, которые горячо и искренне говорили о своих детищах, о том, как трудно жить музейщикам с их мизерной зарплатой. Но они не только жаловались – они предлагали свои планы сохранения уникальных коллекций – например, индустриальных объектов, выдвигали идеи превращения музеев в целые культурпарки (как в Нижнем Тагиле): они должны быть призваны бороться со всеобщим одичанием, в которое ввергает провинцию беспощадный культ «золотого тельца», закрытие предприятий, обнищание населения. Так, директор Музея-заповедника Пушкина «Михайловское» Г.Н. Василевич сказал, что он ощущает свой музей цитаделью культуры и цивилизации на фоне опустошающихся окрестностей. А ведь перед многими музеями стоит задача не только платить за услуги, выплачивать зарплату сотрудникам (5,5 тысячи рублей – распространённая ставка в музеях по всей Руси великой!), но и порой отстаивать право на владение землёй, к которой тянутся жадные до чужого руки, – особенно если это «чужое» проходит по разряду «общенародное». Словом, вопрос, который поставил в начале дискуссии Р.С. Гринберг – «человек для экономики или экономика для человека», – по-прежнему остаётся открытым. Сами музейщики, эти неисправимые энтузиасты, «святые люди» нашей культуры, по-прежнему стоят на том, что главное предназначение музея – просвещать, торговля же должна быть лишь компонентом жизни музея, а не главным в его деятельности, на чём настаивают «эффективные менеджеры». Но и сами экономисты признали, что эти менеджеры не так уж эффективны, музеи же должны возглавлять не управленцы, а специалисты в своей области.