Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6449 ( № 6 2014) Страница 12

А внутри хорошее – точно – вот что-то было.

Хоть бы кто-то крикнул.

Может, и отзовётся.

* * *

Шипел прибой, исполненный тоски.

Входила ночь в пустеющую гавань.

В таверне дымной пили моряки,

И пела женщина – пронзительно, картаво.

О том, что есть далёкая земля.

О храбрых – и о жизнь в бою отдавших.

О том, как ждут прихода корабля –

И как сжимают зубы, не дождавшись.

Матросы ей бросали серебро

И новых песен требовали пьяно.

А капитан вздохнул – и тяжело

Впечатал в стойку донышко стакана.

Он не нашёл богатства средь морей, –

Одно лишь горе, старость и усталость, –

Но, улыбнувшись, отдал сердце ей –

Последнее, что у него осталось.

* * *

Стойкое ощущение

Перехода из одного сна в другой.

Прозрачный воланчик входит в небо дугой.

Люди, которых я знал много лет подряд,

Больше не рядом.

Не пишут. Не говорят

Со мной.

Этот женился. С этой я разведён.

В зеркале бородатый мужик.

Но молчит и он.

Что-то случилось. И я никак не пойму

Когда.

И самое главное – почему.

Вроде привычки те же. Щёку чешу плечом.

Купил новый свитер. Но это здесь ни при чём.

Вечер становится утром нового дня.

В офисе завтра вряд ли поймут меня.

* * *

вкусный прохладный воздух.

радостная вода.

вкусное – то, что временно.

тонко. не навсегда.

жвачка теряет свежесть.

падает воздушный змей.

если немного любишь –

время терять не смей.

скоро наступит лето,

значит – сейчас весна.

чудо такое чудо,

ты для меня важна.

кружит песчаный вихрь –

вот он уже утих.

эти часы над дверью –

ты не смотри на них.

тургеневский ли, бунинский пейзаж.

мальчишка с удочкой, коровы на пригорке,

протяжный матерок, пастух-алкаш,

заросшие орешником задворки.

мальчишка возле пруда – это я.

велосипед валяется в канаве.

а лето кончится. и снова колея,

наезженная Мерфи и Сканави.

и всё случится, что меня ждало.

и что-то не случится – ну и ладно.

а лето – отшумело и ушло.

и разбирают летние веранды.

и – всё пройдёт. и все потом – пройдут.

одно – давней. другое – расстоянней.

а я приду на тот же самый пруд,

подёрнутый стыдливо дымкой ранней.

Мастерская молодых

Михаил ГОРОХОВ родился в 1988 году в Вологде. Учился в Вологодской художественной школе. В 2004 году поступил в Ивановское художественное училище. Окончив его в 2009-м, в этом же году стал студеном МГАХИ им. Сурикова.

Участие в выставках:

Региональная и Всероссийская молодёжные выставки 2010 г.; Юбилейная выставка «80 лет МСХ», Большой Манеж, Малый Манеж 2012 г.; Молодёжная выставка в «Галерее Беляево» 2012 г. и др.

Искусство, на взгляд молодого художника, всегда что-то открывает и анализирует. Но полнота восприятия – это задача не только художника, но и зрителя.

Теги: Константин Коледин , Ольга Дьякова , Иван Купреянов

Рулон бумаги туалетной

Лев Котюков. Тайна вечности. Собрание избранных сочинений. Выпуск I. - М.: ИПО "У Никитских ворот", 2013. – 416 с. – 1000 экз.

Для меня всегда было загадкой, как на протяжении нескольких десятилетий успешно существуют дутые фигуры в искусстве: пишут книги, картины, снимают фильмы, получают массу всевозможных премий и званий. Они словно напускают вокруг себя неизвестной природы туман, одурманивающий читателя и слушателя.

Как отличить графомана от настоящего поэта?

Основных отличий пять.

Отсутствие собственного голоса, интонации. Активное использование штампов. Слабое версификационное мастерство. Тяготение к возвышенной лексике с использованием слов с большой буквы, таких как Свет, Душа, Путь, Судьба и т.д. И наконец – огромное самомнение, неадекватная оценка собственных способностей.

Конечно, могут быть различные вариации, какого-то из этих признаков может не наблюдаться или обнаружатся дополнительные, но в целом диагноз ясен.

Талант же совершенно необъясним. Это тайна. Его невозможно разъять на конкретные составляющие. Как бы дотошен и филологически подкован ни был литературовед, он всё равно, подробно разобрав лексические, стилистические и интонационные особенности автора, не может объяснить, откуда берётся катарсис и почему читатель над вымыслом слезами обливается.

В аннотации к книге Льва Котюкова заявлено, что «Тайна вечности» – уникальное, не имеющее аналогов, явление в русской литературе. Эта книга не рассчитана на массового читателя, эта книга для избранных». Там же Котюков назван выдающимся русским писателем, а его произведения высокохудожественными.

Разберёмся – так ли это.

Перед нами объёмистый сборник, который, как свидетельствуют выходные данные, является только первым томом «избранных» стихов. Прежде всего поражает «оригинальностью» название – «Тайна вечности». Да и названия стихов впечатляют: «Моя память», «Портрет души», «Холмы любви», «Сны грядущего», «Ангельский свет», «Крест человеческий», «Жребий» и т.п.

Слово «Бог» присутствует у Льва Котюкова практически в каждом стихотворении. А также обязательно с большой буквы Жизнь, Смерть, Душа, Небо, Земля, Огонь, Любовь. Ну и что же в этом плохого, спросите вы. Человек думает о вечном и пишет соответственно тоже о вечном. Да, но искусство в том, чтобы писать о вечном, не упоминая сто пятьдесят раз слово «вечность» и не рифмуя её с бесконечностью. Религиозность сама по себе отнюдь не гарантирует поэтического дара. Смотрится нелепо, когда в тексте с патетичным названием «Портрет души» звучат вот такие строки:

Тяжело душе в ночи бессветной.

Жутко на отшибе бытия.

Как рулон бумаги туалетной,

Рвано убывает жизнь моя.

Заметьте, написано на полном серьёзе. У Котюкова вообще всё очень серьёзно, и это, кстати, тоже настораживает. Человек, лишённый самоиронии, обычно отличается редким занудством.

Поэт охотно и без всякого стеснения пользуется штампами, как вещами из секонд-хенда: поношенные, но ничего, сойдёт. Главное же – великие мысли выразить, которые, увы, тоже совсем не новы.

Душа не знает смерти,

И смерть души не знает,

Но в смутной круговерти

Жизнь – душу забывает.

Рифмы радуют необычайной свежестью: смерти–круговерти, знает–забывает . Много в книге и других, столь же свежих: не лгу–не могу, розы–стрекозы, отказал–сказал, сказать–знать, меня–дня, меня–пня, свет–лет, краю–мою, душу–лужу, ничто–никто, раю–краю, вода–никогда, ночь–превозмочь, его–ничего, дети–свете, снег–навек, отчизне–жизни и т.д. Ну, и конечно, нельзя было обойтись без коронной кровь–любовь . Однако рифмовать ничто с никто – это чересчур даже для Льва Котюкова. Мэтр превзошёл самого себя.

А вот ещё чудная строфа:

Свет встаёт ледяною волною

Над околицей небытия[?]

Где ты, время моё молодое?!

Где ты, жизнь молодая моя?!

Оригинально, не правда ли? Кто только не сокрушался по поводу прошедшей молодости? Но у Котюкова за плечами целая жизнь, и он готов поделиться опытом:

Безнадёжно время принимаю,

Отличаю хряка от свиньи…

Возьмём для разбора конкретное стихотворение «Дым времён». Посмотрим, сколько в нём штампов, начиная с названия: «незримый огонь», «земная любовь» и тут же «любовь неземная», «пределы иные», «вечное имя», «кто ушёл молодым, тот остался навек молодым», «незримая тьма», «огненная бездна», «плеск светящихся ангельских крыл». И всё это только в одном стихотворении. А что уж говорить обо всей четырёхсотстраничной книге!

Одно из самых выдающихся стихотворений Льва Котюкова посвящено – цитирую (набрано крупными буквами, в несколько раз крупнее, чем стихотворение):

Моему заветному другу,

большому русскому поэту

Ивану Переверзину –

10 марта 2013 г.

Далее следует не менее выдающийся эпиграф: «Если бы тридцать лет назад мы сочиняли нынешние стихи, то вряд ли дожили до дней сегодняшних» .

Так и напрашивается вопрос: а что, тридцать лет назад графоманов расстреливали? Вешали? Пытали? Нет, раньше на них просто старались не обращать внимания и не печатать в приличных изданиях, а сейчас им раздолье – плати деньги, печатай что хочешь, называй себя и своих друзей великими русскими поэтами.