Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6319 ( № 15 2011) Страница 12

Слишком известна война, которую развязал Толстой в последнюю треть своей жизни против современной ему литературы, а также литературы с её художественностью вообще («Что такое искусство» и др.) Однако же Достоевского он корит как раз за недостаток художественности, сам, впрочем, признавая свою непоследовательность: «Я строг к нему именно в том, в чём я каюсь, – в чисто художественном отношении». Вообще по понятным причинам как вполне объективного, так и личного свойства этот сюжет – Толстой–Достоевский – занимает в эссе Игоря Волгина значительное место, – более четверти общего объёма. Не мне судить, насколько верны его суждения, но читать интересно, прежде всего как раз потому, что тема превосходит самоё себя, за текстом колеблется подтекст и, главное, контекст – контекст становящейся, столь ненавистной Толстому новой литературы.

Не менее известно, как любил Толстой повторять известную максиму доктора Джонсона: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев». Настолько любил, что кое-кто у нас решил даже, будто это его собственные слова. В последнем дневнике и записных книжках 1910 года ссылок на великого английского просветителя и энциклопедиста нет, но сходные высказывания есть. Вот, например: «Как ни отвратительно само дело, ещё более отвратительно оправдание его, величаемое патриотизмом». Но не полной ли глупостью было бы искать в дневниках, а равно иных сочинениях текстуальных заверений в патриотизме Толстого (а равно, кстати, и Сэмюэла Джонсона – автора «Жизни поэтов» и «Словаря английского языка»)? Не зря И. Волгин дал своему эссе подзаголовок: «Лев Толстой как русский скиталец».

Ну и совсем безнадёжным, как и бессмысленным, занятием было бы устраивать соревнование высказываний Толстого о религии и Церкви. Достаточно будет, полагаю, одной строки из записи от 14 июня 1910 г.: «Истинная религия есть прежде всего искание религии».

Конечно, учитывая масштаб личности, такие противоречия существенны сами по себе, как существен дневник в своём информационном, как говорит И. Волгин, содержании. Но всё-таки ещё значительнее и интереснее он как образ и отражение (снова вздрагиваю) всемирного – не только русского – времени. Дневник Толстого – это в некотором роде эпилог эпохи, начавшейся, по словам Томаса Манна, на заре Нового времени, достигшей расцвета в пору Великой французской революции, а ныне агонизирующей и сходящей на нет. Иначе говоря, эпохи гуманизма. Эпилог к ней и предчувствие Вердена, ГУЛАГа, Треблинки.

Читатель мирный, никого никому не противопоставляю и уж тем более не сталкиваю лбами. Одной только вещи хотелось бы. А ещё лучше – двух. Во-первых, чтобы планка стояла высоко и содержание, а также стиль высказывания соответствовали предмету разговора. А во-вторых, чтобы сочинитель уважал своего читателя, то есть не наклонялся бы к нему.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 2,9 Проголосовало: 7 чел. 12345

Комментарии: 28.04.2011 16:23:16 - Vladimir Feldman пишет:

Колесову (вопрос)

В чем для вас Сталин авторитет?

28.04.2011 16:21:49 - Vladimir Feldman пишет:

Присоединяюсь к комментаторам

Такой легкий и ясный вопрос написан совершенно нечитаемым языком. Статью надо было сначала отдать на чтение и коррекцию, а потом публиковать.-------Но тема очень интересная. Льва Толстого в его отношении к церкви поддерживаю руками и ногами.

28.04.2011 12:31:50 - Мария Николаевна Садикова пишет:

Совершенно согласна с Вами Валентин Иванович. Я тоже из статьи поняла, что все вместе они, и Волгин, И Басинский, и Анастасьев, не до конца понимают великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. И Анастасьев не понимает больше всех. Так что Вы абсолютно правы, не нужны эти напыщенные посредники, лучше всего обращаться напрямую, к самому писателю.

28.04.2011 10:31:50 - Валентин Иванович Колесов пишет:

Толстой написал книги. Басинский и Волгин написали книги про Толстого. Анастасьев написал статью про книги Басинского и Волгина. _____Я воспитался на трех авторитетах: Ленин, Сталин и Толстой. Вот так вот, сумел синтезировать – в советском моральном кодексе. Анастасьев, использовавший в заголовке часть ленинского определения, толкует Толстого не так, как я его понимаю, например, в части общности и различий разных религий. Я воспринял от Толстого тезис об их общности, а Анастасьев обнаружил противостояние. Многого я у Анастасьева не понял, наверно, по той же причине. Успокаиваю себя чеховской цитатой из «Свадьбы: «Они любят непонятно говорить, хотят свою образованность показать». Но в целом я ему благодарен: не буду читать Басинского и Волгина. Я в последние годы перечитываю Толстого по второму-третьему разу и получаю большое удовольствие. ______ А затраченной страницы ЛГ жалко.

27.04.2011 15:02:29 - Нина ивановна Курсова пишет:

Профессору Анастасьеву

Попыталась прочесть статью, но видимо я отношусь к тем "узколобым", о которых с сожалением говорит автор. Действительно, обороты, типа : "Главное же – только это, по-серьёзному говоря, и интересно, или, скажем, хотелось, чтобы было интересно, а всё остальное – праздное и не всегда безобидное любопытство, на что ещё Пушкин указывал в письме князю Вяземскому, советуя ему не печалиться по поводу утраты дневников Байрона." - не для средних умов. Вы говорите о Толстом, как о писателе " жизнь и творчество которого - потешаться". Помилуйте, вы о ком? Единственный плюс, что ваша статья "побудила меня к самостоятельному умственному усилию" и подобных поверхностных статей, я никогда уже читать не стану.

От первых лиц

Литература

От первых лиц

ПЕРЕЧИТЫВАЯ

Евгений РЕЙН

С. Есин. – Ленин. Смерть титана . – М.: Книжный клуб «Книговек», 2010. – 512 с. – (Венценосцы). – Тираж не указан .

Эту книгу невозможно закрыть, не дочитав последнюю страницу, то есть прежде всего это интересная книга. И трактует она вопросы и ситуации самые насущные, хотя и миновавшие, но до сих пор нас жгуче волнующие. Описанное в ней время – лет тридцать–тридцать пять от конца XIX века до тридцатых годов века последующего. Эта книга о том, как разрушалась Российская империя, как и почему к власти пришли большевики и начали строить своё царство, утопическое, квазимарксистское, могучее, кровавое и деспотическое, грозно нависшее в свои времена над всей остальной планетой.

И главное, эта книга о том, кто же были эти люди, стоявшие у руля грандиозного исторического поворота. Герои книги – всего несколько человек, о них написаны тысячи исследований и сочинений, их портретами завешаны и заклеены миллионы квадратных метров стен во всех концах мира – Ленин, Троцкий, Сталин и их ближнее окружение.

Книга эта называется «Ленин. Смерть титана». Написал её Сергей Есин. Прежде всего поражаешься обширнейшей эрудиции автора в разрабатываемой им теме. Горы самого разнообразного материала – исторического, архивного, эпистолярного, мемуарного – надо было перелопатить, изучить, чтобы так свободно, так многосложно оперировать деталями и цитатами, приметами времени, наблюдениями очевидцев, подчас тайными, почти подсознательными чертами характера своих персонажей.

Но главное достоинство книги – смелое и плодотворное композиционное решение, а может, и сам творческий импульс или замысел автора. Композицией книги Сергея Есина стал монтаж внутренних монологов (или даже, более того, потоков сознания) избранных автором героев. Книга написана как бы от первых лиц персонажей. Автор определённо полагает – и на страницах книги доказывает, – что судьба России, в общем, сложилась закономерно. Политический гений, тактическая смелость, ум и беспринципность Ленина не оставили шансов его конкурентам – ни Керенскому, ни главе эсеров Чернову, ни тем более лидерам помельче вроде функционеров левого эсерства – Камкову, Прокоповичу, Спиридоновой. Не говоря уже о прекраснодушных меньшевиках с их очаровательным интеллигентным лидером Мартовым.

А после смерти Ленина не было серьёзных шансов на власть и у Троцкого, хотя и возглавившего в 1917 году октябрьский переворот, но, во-первых, идиотски прозевавшего важнейший «момент истины» – похороны Ленина, а во-вторых и в прочих, явно уступавшего Сталину в жёсткости и прагматизме, в способности к аппаратным играм, в умении действовать в конкретной политической ситуации с утраченными лозунгами о радикальных преобразованиях и шедшими на спад постреволюционными переменами.

Можно в чём-то и не соглашаться с Есиным, но он свою аргументацию детально продумал и доказывает свою позицию с художественной точки вполне объективно. Именно повествование от первого лица и даёт такую возможность. У каждого из героев своя правда. Но есть ещё и другая истина – объективный расклад самой истории. И если автор полагает Ленина политическим титаном, то он, безусловно, имеет на это право, право художника и публициста, мало ангажированного современной политикой, исходящего из самого материала, собственного чутья и своей незаёмной позиции.