Газета Завтра - Газета Завтра 277 (12 1999) Страница 12

Отказаться от нынешнего экономического курса, угодного мировому сообществу, и ввести новый курс, нужный народам России, нельзя без скандала с сильными мира сего. Любое правительство, которое решится на корректировку курса, неизбежно встретит огромное сопротивление как извне, так и изнутри, и чтобы устоять перед напором мировых финансовых центров и их пятой колонны в России правительство национальных интересов должно иметь солидную опору в стране. Создать такую опору можно только через объединение всех патриотических сил. Все те, кому дорого Отечество, должны сегодня простить друг другу ошибки и взяться за руки, отбросить все раздирающие нас противоречия. Спасать нам надо не социалистическую и не капиталистическую Россию, а Россию свободную и независимую.

Выберемся мы из пут мирового рынка, выработаем стимулы, побуждающие людей к труду, вот тогда спокойно всенародным голосованием и решим — какой должен быть у нас строй и какая над ним должна быть политическая и идеологическая надстройка.

Почему я верю, что объединение патриотов России реально, почему я считаю, что нынешние междоусобицы в патриотическом лагере явление преходящее? Все народы России долгое время жили под флагом интернационализма. Но малые народы при этом лучше сохранили национальное самосознание. Наши соседи — абхазы, например, сегодня выступают как нация-монолит, в которой все сплочены на национальных приоритетах и в которой каждый знает, что он хочет — от ребенка до старика.

Нас русских много. Мы разбросаны на необъятных просторах. И нам трудно избавиться от интернационалистических привычек, трудно найти общий язык между собой и трудно сплотиться на единых целях под единым руководством.

Короче говоря, сегодня есть русские, но нет русской нации. Но не было русской нации и в 1941 году. Но грянул гром, и русская нация явилась миру, позвала за собой все другие нации России и они за ней пошли. Есть русские сейчас, будет в час смертельной для страны опасности и великая единая русская нация.

Николай КОНДРАТЕНКО,

губернатор Краснодарского края

Записал Николай АНИСИН

РУССКИЙ ПУТНИК ( Беседа Александра ПРОХАНОВА и секретаря Ленинградского обкома КПРФ Юрия БЕЛОВА )

Александр ПРОХАНОВ. Юрий Павлович, вы коммунист, один из тех, кто впервые осознал, сформулировал национальную компоненту русского коммунистического движения и, по существу, являетесь разработчиком концепции русского социализма, концепции, которая уже стала объектом дискуссии и которая еще нуждается в глубинной разработке. Мне интересно знать, когда вы, ленинградский интеллектуал, лидер ленинградских коммунистов остро и сознательно ощутили себя русским человеком, пережили мгновения своей русскости.

Юрий БЕЛОВ. Русским почувствовал себя в армии, в Группе советских войск в Германии, потом в августе девяносто первого. Тогда я стал поглощать литературу наших мыслителей, о которых и раньше знал, но не занимался регулярно с карандашом, с выписками. Стал читать Ильина, Бердяева. Перечитал несколько раз знаменитый сборник “Из глубины”. Так что к моменту восстановления партии я для себя твердо решил, что она может быть восстановлена только в том случае, если получит национальную окраску, вберет в себя национально-патриотический спектр. Помню, с Геннадием Адреевичем тогда у нас разговор был очень долгий. Надо было выходить на широкую перспективу осознания роли России в мировой истории, понимания, что у нас социализм был не случайно, и что в сталинский период у нас уже начал формироваться русский социализм.

Да, я русский, но убежденный неверующий. Так уж сложилась судьба, и я себя не ломаю. Хотя я крестился. Произошло это летом в моем избирательном округе. Познакомился с отцом Александром, беседовали, а потом внутри родилось у меня: я должен еще пройти обряд посвящения русского, так, чтобы все было завершено, закончено в душе. Подошел к отцу Александру и спросил: “Можете вы меня такого окрестить? Если можете, буду очень благодарен”.

И стал крещеным.

А.П. Ваша история с крещением — поразительный факт. По всем нам прошлись эти страшные косилки истории, срезавшие маковки с наших советских башен и куполов. Мы стали пограничными людьми с пограничной судьбой, в которой сочетается и очень острый классический советский фактор, и новый русский ренессанс, зародившийся на стыке двух формаций. Возникают загадки, странности. Вот и в вас, в классическом коммунисте, зазвучала русская тема.

Ю.Б. Опять я вспоминаю август 91-го года... После смерти Ивана Васильева, нашего публициста, опубликовали его дневники. Там была одна фраза: “Август 91-го. Русские в скорби”. Я очень хорошо запомнил ее. Она пронзительно в меня вошла и не давала покоя. Тогда же я осознал, что беду для русских навлекло также и правление воинствующих атеистов. Ведь культура наша национальная — она же православная. Ну убейте православие, уберите его из Пушкина, Толстого Достоевского, там же ничего не останется.

Другая непреходящая ценность — это наше государство, возникшее еще до разделения общества на классы, на границе IV-V веков. Я познакомился со школой доклассового формирования государства, которую представляет Игорь Яковлевич Фроянов, декан кафедры русской истории. Он потратил пять лет на то, чтобы в нашем классическом Санкт-Петербургском университете именно так была названа кафедра. И добился. И стал один из основателей школы формирования древнерусского государства. Я внимательно прочел его труды и очень ему благодарен. Меня с ним свел другой человек поразительной русской культуры — Сергей Борисович Лавров, президент Русского Географического общества.

Возвращаясь к теме древнерусского государства, надо сказать, что оно возникло в силу местоположения тогда еще не России, а славянских племен, и наша особенность заключается в том, что государство, которое объединило столь много народов, всегда было централизованным. Это есть великая естественная историческая форма.

Мы — многонациональная страна на громадном пространстве, с разными климатическими условиями, с разными верованиями, страна абсолютно уникальная. Наш народ никогда не был народом-колонизатором, мы никогда не были империей, наподобие британской. У нас не было монополий и колоний, мессианская роль русского народа как раз в том и заключается, что он на своих плечах нес и ратное дело по защите вообще всей многонациональной общности, не имел никогда никаких преимуществ по сравнению с иными народами, больше всех на себя брал, и только благодаря этому вокруг него объединялись, шли под власть русского царя. Затем самодержавие было в форме Советов, и все эти 75 лет продолжалась великая культурная историческая традиция.

А.П. Юрий Павлович, нельзя чувствовать себя русским, не подтверждая это самоощущение делами. Я русский, я люблю Россию любовью ближнего в заповедях Бога и служу ей. Да и все мы смертные, ординарные люди, так или иначе кладем голову на алтарь служения России. Как вы служите России? Что вы сделали для России?

Ю.Б. Я горд тем, что я служил в армии. Это моя самая большая гордость, потому что я формировался в условиях субкультуры города. Ну, конечно же, война в моей памяти что-то оставила. Смутно, но я вспоминаю, где мы жили, вспоминаю, как матушка при бомбежке была ранена, потерялась, а через год нас нашла... Осталось в сознании возвращение в Ленинград. Но все это со временем ушло куда-то в подкорковое сознание. А когда я стал служить в Германии — вышло на поверхность. Я там увидел Россию, я там увидел людей разных вероисповеданий, людей разных культур. За эти три года в Германии понял, что Россия, Союз — великие понятия. Я горд тем, что служил под командованием министра обороны Георгия Константиновича Жукова. Я понимал трагедию в армии, во времена “хрущевского сокращения”. На моих глазах весь основной комсостав, все прошедшие войну люди разгонялись. После армии я познал, что такое учитель. Двадцать лет преподавал в школе и ПТУ.

А последний этап в моей жизни связан с судьбой партии. С большой неожиданностью для себя я стал секретарем смольнинского райкома, потом через два месяца секретарем обкома, пережил горбачевское предательство. Быстро понял, что это предательство всей страны. Помню, когда прочитал “Слово к народу”, был готов на все. В это сложное время в моем ведении находился идеологический отдел. Ко мне приходили молодые люди, готовые защищать Смольный. Могу просто сказать о себе, что я выполнил нравственный долг перед партийным товариществом. И на партию смотрю как на нравственное соединение людей, обязанных друг другу и стране. Потому что если не будет нравственного образа жизни у партии, именно как у товарищества, то все другие надстройки — политические, идеологические — ровным счетом ничего не будут стоить.