Майя Кучерская - Приходские истории: вместо проповеди (сборник) Страница 13

Художница была, разумеется, верующей. И однажды решила, что пора бы ее избушку освятить. Пригласила для этого местного батюшку – рядом с дачей как раз располагалась церковь. Приготовила художница обильный обед, напекла пирогов, все помыла, почистила, ждет батюшку. Батюшка, отец Василий, уже старый, сгорбленный, седой, вскоре пришел. Отставил в сторону палочку, достал епитрахиль, почитал молитвы, покропил святой водицей и первый, и второй этаж, собрался идти. Художница, понятно, просит его остаться на обед, закусить чем Бог послал, протягивает ему щедрое пожертвование в конвертике. А батюшка и есть не хочет, и от пожертвования отказывается наотрез. Очень, конечно, смиренно, с поклонами да прощениями, но так и ушел, не пообедавши и не приняв за труды ни копейки. Огорчилась художница, но что тут сделаешь – пообедала приготовленным праздничным обедом, им же вечером и поужинала. А наутро поехала на велосипеде на службу – как раз было воскресенье.

Отслужил отец Василий литургию, держит для целования крест. Подходит в порядке общей очереди и наша художница, прикладывается ко кресту, а отец Василий останавливает ее и протягивает ей что-то завернутое в бумажку. Вот тебе, мол, бумажка. Развернешь дома. Что ж, думает художница, ладно. Села на велосипед и поехала обратно в свой этнографический рай. Приезжает, разворачивает. Батюшки! В бумажке-то пятьсот рублей.

Что бы это могло значить? И вдруг ее осенило: отец Василий, увидев, что буфет у нее совсем старый, на столе нет даже скатерти, на кровать наброшено лоскутное одеяло, решил, что художница – женщина очень бедная. Вот ведь даже вместо нормального тазика – корыто со щелями, вместо посуды – какие-то самоделки. На полу ни одного ковра – только какая-то ветошь.

И сердобольный батюшка решил хоть немного поддержать ее в ее бедности.

Пень

Одна девушка сильно увлеклась своим духовным отцом. Ходила на все службы, на которых он служил, внимательно слушала все его проповеди и записывала их на диктофон, чтобы потом еще раз послушать дома. Исповедовалась каждую неделю и старалась жить так, как скажет ей батюшка, то есть находиться у него в послушании. Несколько лет всё продолжалось прекрасно, пока вдруг не начались прокруты. Всё вроде шло по-прежнему, так же девушка исповедовалась и так же слушала проповеди, но проповеди ей стали казаться скучны, а после исповеди она не находила в сердце перемен, как это бывало прежде. Тогда девушка стала молиться Богу, чтобы он вразумил ее, в чем же дело. Может быть, надо усилить пост? И вскоре она увидела во сне свою родную церковь, в которую обычно ходила. Только в углу, на том самом месте, где обычно исповедовал батюшка, рос высокий, насквозь трухлявый пень. По пню бегали рыжие муравьи. Люди подходили по очереди и исповедовались пню. В страхе девушка проснулась.

И поехала за толкованием в Лавру. Старец же сказал ей: «Детка, твой сон в руку. Только батюшка тут ни при чем. Трухлявый пень вырос в собственной твоей душе. И лучше тебе будет вовсе оставить своего авву, потому что слишком много человеческого примешалось к духовному. Вернее будет начать снова, в другом храме и с другим отцом. Смотри же, чадо! Впредь лучше наблюдай за собой».

Прозорливец

Леня Андреев стал наркоманом. Стал он им незаметно и долгое время не знал, что он настоящий наркоман. Кололся он героином, но еще чаще винтом, его близкий друг был отличным варщиком и Леню тоже потихоньку учил своему ремеслу. Ну, кололся и кололся. Кто сейчас не колется? Все равно ведь Леня захаживал в свой химико-технологический, сдавал и пересдавал сессии, только раз в неделю заезжал к другу. Но потом друг уехал по делам в другой город, и тут Леня понял, что подсел и ждать не может ни часа. Он сразу же позвонил другу друга, и тот ему помог. Вместе поехали на точку, затоварились и сварили винта. Потом старый друг вернулся, и всё пошло по-прежнему. Только чаще Леня стал к нему заезжать – все равно он уже наркоман, так что можно и почаще, и это будет даже честней.

Но однажды Леню, когда он пребывал под винтом в полной отключке, посетило видение. Видение было очень страшное, Леня кричал, плакал, просил его отпустить. Что он там видел, он так и не рассказал, но когда пришел в себя, как-то изменился в лице и первый раз в жизни пошел в церковь.

Там ему объяснили, что наркотики – гиблое дело, надо бросать. Только бросить-то – как? Ладно ломки, но тогда ж придется цель жизни себе какую-то придумывать, только где ж ее взять? А без цели Леня жить не мог. Ему опять объяснили, в спецгруппе для наркоманов при храме, в которую он начал ходить, что цель жизни – спасение души. Но Леню и это не канало. Какое такое спасение души? Ну, значит, приближаться ко Христу, убеляться, очищать душу от страстей. А все равно не канало.

И Леня уже подумывал, не бросить ли этот кружок «Умелые руки», но новые знакомцы из антинаркоманского кружка его уже зацепили и говорят: «Бросай, конечно, только перед этим сходи к отцу Владимиру, он мужик крутой, тебе понравится». «Не хочу я ни к какому отцу Владимиру, – говорит им Леня, который тоже был не так прост. – А хочу я снова винта». Но только он сказал это, как тут же переменился в лице: вспомнил видение. И пошел к отцу Владимиру, потому что чувствует: по уши уже ввяз в это дело, антинаркоманское, и деваться все равно некуда.

Отец Владимир его чуть-чуть послушал и вдруг начал рассказывать Лене его видение. Леня немного оторопел, а отец Владимир всё рассказал, только некоторые подробности упустил, но в целом пересказал правильно.

Леня задрожал и спрашивает: «Откуда вы узнали?» А батюшка только усмехнулся: «Просто я книжки читал. Ты ведь ад видел, самый настоящий, из книжек я про него и знаю. И не только из книжек», – тут отец Владимир как-то посуровел.

Ну а после этого Леня уже стал его, с потрохами, пленил отец Владимир юную душу своей то ли прозорливостью, то ли и правда начитанностью и стал Лёниным духовным руководителем. Про цель жизни Леня и думать забыл, просто стал отцу Владимиру помогать всякие церковные дела делать. А потом окончил институт, организовал строительную фирму, быстро процвел, и вскоре в храме отца Владимира тоже всё засияло, закончили наконец ремонт, пол выложили мрамором, накупили древних икон, стены расписали и украсили мозаикой. А началось-то всё с чего? С винта.

Еще через десять лет преуспевающий Леня перебрался с семьей в Норвегию и там случайно познакомился с одним русским предпринимателем, владельцем другой крупной фирмы, разговорились, подружились домами. Тут Леня и заметил, что над столом у предпринимателя висит фотография – предприниматель в юности, вдвоем с кем-то еще, и лицо вроде как страшно знакомое. Да это ж отец Владимир, только без бороды! Леня так и подпрыгнул.

Выяснилось, что предприниматель когда-то учился с отцом Владимиром в одном институте, в одной группе. И вместе мальчики баловались винтом. Но недолго. «Однажды у Вовика такой глюк был жуткий, орал он как резаный, и плакал, и ногами всех толкал. Еле очухался, – сообщил Лене русский предприниматель за стаканом хорошего виски. – А потом рассказал, что вроде как чертей живых видел, и они над ним издевались. И после этого накрепко завязал. Видишь как, даже батей стал. Надо ему приглашение прислать. Вспомним молодость, погуляем».

«Это можно», – легко согласился Леня.

Отец Митрофан

1

Отец Митрофан был настоятелем – ского монастыря. Был он высокого роста, с густой черной бородой, косматыми бровями. Глаза из-под бровей так и сверкали, а кулаки были как гири. В юности батюшка занимался боксом и до сих пор сохранил большую физическую силу.

Отец Митрофан никому не говорил: «Слушайся меня, чадо», но все его слушались. Нерадивых чтецов, которые не успевали подготовиться к службе, делали при чтении длинные паузы или ошибки, он бил типиконом по голове, и вскоре в монастырском храме остался один чтец. Этот читал уже без ошибок.

2

Несмотря на суровый нрав аввы, весьма многие стекались в монастырь, где он настоятельствовал, за наставлением и советом. Любящие его говорили о нем: «После беседы с аввой как после бани». Ненавистники же его качали головами: «Грубиян и хам».

3

Одна из преданных отцу Митрофану мирянок, студентка пединститута Настя Сахарова говорила: «Когда батюшка Митрофан благословит с утра, целый день ходишь потом как в теплой меховой шапке». – «Почему в меховой?» – «Греет батюшкино благословение».

4

Одна женщина пришла в церковь второй раз в жизни, случайно попала на исповедь к отцу Митрофану и сказала: «Во всем грешна». Авва же, желая вывести женщину из опасного ослепления, спросил: «Что ж, ты и мужу изменяла?» «Не помню», – отвечала удивленная женщина. «Пьяная, что ль, была?» – уточнил авва. Женщина же вначале соблазнилась о батюшке, но со временем обратилась к истинному покаянию и начала постоянно ходить в церковь. Правда, не к отцу Митрофану.