Сергей Лойко - Шок и трепет. Война в Ираке Страница 13

«Саддам, Саддам! Твое имя потрясет Америку!» — надрывно причитает Хадер.

Она, однако, не совсем валяет дурака. Хадер в свои годы не забыла, как стрелять из автомата, и готова сражаться наравне с мужчинами: «Если мне не достанется оружия, я буду рвать американцев зубами». И Хадер, к пущей радости своих домочадцев, показывает несколько раз, как именно она будет это делать, кусая свою руку пониже локтя длинными, редкими, кривыми желтыми клыками…

Из дневника

Возвращаемся в Багдад в абсолютной темноте. Джип GMC плывет по ровной прямой дороге. У меня перед глазами все время стоит лицо этой старухи, а в голове навязчиво крутится «за что аборигены съели Кука».

Сегодня чуть не началась война. Раньше времени. Ооновцы начали использовать самолеты У-2 для осмотра интересующих их объектов с воздуха. Сегодня было два таких полета. По договоренности с иракской стороной УНМОВИК должен был оповестить иракцев заранее о полетах. Почему-то оповестили только о первом полете. А о втором забыли, как сами потом признались. Иракцы подняли в воздух свои истребители-перехватчики. Даже трудно себе представить, что бы было, если бы иракцы сегодня сбили ооновский самолет, тем более что самолет это американский и пилоты в нем американцы. Но в последний момент удалось этого избежать, а то никаких шансов не было бы остановить войну. Хотя в общем, и так нет никаких шансов. Журналисты сходятся во мнении, что война начнется на следующей неделе.

Количество сотрудников различных гуманитарных миссий в Ираке сократилось с 900 до 200 человек с начала года.

Количество инспекторов ООН уже снизилось со 110 до 71. Журналисты практически теряют интерес к их работе. Всем уже ясно, что они ничего не найдут. Американцы дают понять, что войдут в Ирак независимо от результатов инспекций.

Министерство информации потребовало, чтобы все журналисты, проживающие в маленьких отелях по всему городу, срочно переехали в три центральные гостиницы: «Эль-Рашид», «Эль-Мансур» и «Палестина».

Жить в первых двух во время бомбежек — это самоубийство. Вокруг них расположены основные объекты государственной власти. На всякий случай я бронирую номер в «Эль-Рашид» и «Палестине».

Заплатил залог. Они переписали мои паспортные данные. Гэбэшники будут думать, что я переехал. А я пока остаюсь во «Флауерз Лэнд».

В гостинице «Эль-Рашид» захожу в магазин серебряных и медных изделий и сувениров. Сразу же обращаю внимание на непонятно откуда взявшуюся конную статую Буденного размером с коккер-спаниэля. Литье. Апяписто и кичевато покрашена в бледные цвета.

Спрашиваю, кто такой, сколько стоит. Продавец смотрит в какую-то свою бухгалтерскую книгу и говорит, что это какой-то их древний полководец (при всем желании имени запомнить не смог, даже не пытался. Что-то вроде Хамурапи, только еще длиннее и страшнее) и стоит он 150 долларов.

Открываю ему глаза. Никакой это не ваш древний полководец, а наш, говорю, и не очень древний Семен Буденный. Смотри, говорю, вот шашка у него с одного боку и кобура с маузером с другого, а на груди бинокль. То есть не может он быть древним. Ладно, говорит продавец, не древний, но наш и показывает на усы. Хорошо, что Буденный подробно, хоть и уныло раскрашен. Я указываю на красную звезду на папахе. Ну тут он начал соглашаться. Ладно, наверное, ваш. Кую железо, говорю, что могу заплатить только 50 долларов. Он ни в какую. Говорит, спросит у хозяина. Я оставляю ему свою визитку и говорю, что приду завтра.

Первым делом еду в «Эль-Рашид» и захожу в магазинчик. Там уже другой человек, постарше и посолиднее. Наверное, хозяин. Я показываю ему на Буденного и спрашиваю, мол, кто такой и сколько стоит. Тот надевает очки, смотрит в какую-то бумажку и говорит: «Это русский маршал Сталин! 250 долларов». Я объясняю ему про ошибку, но он и слушать ничего не хочет.

Ну что ж, придется подождать. Приду, когда начнут бомбить. Тогда легче будет договориться. Надо спасать перемещенные культурные ценности.

В городе начинают рыть окопы, иногда в самых непонятных местах. То есть роют там, где есть клочки земли. А где все заасфальтировано, устанавливают достаточно декоративные невысокие брустверы из мешков с песком или землей. Все это как-то неубедительно и халтурно, будто те, кто это делают, не совсем понимают, для чего это нужно, или не верят, что это может понадобиться или что до этого вообще дойдет. Все это как-то несерьезно.

Я готовлюсь более серьезно. За последние три дня купил генератор, заготовил десять десятилитровых канистр бензина к нему и пять канистр моторного масла, кучу проводов, переходников, стабилизатор, три машинных аккумулятора, кучу свечек, батареек. Тонны питьевой вода. Джон Данишевский, другой корреспондент «Лос-Анджелес Таймс», фотограф «Лос-Анджелес Таймс» Кэролин Коул, Юра Козырев и я ищем хороший особняк, где мы могли бы укрыться, если ситуация выйдет из-под контроля. Я нахожу один такой хороший дом в районе Карада, недалеко от гостиницы «Палестина». Все соглашаются, что это отличное место. Я нанимаю человека, чтобы он вырыл колодец и установил насос для подачи воды в дом. Ведь водоснабжение прекратится в первую очередь. Отключится вместе с электричеством. Так было в 91-м. Привожу в дом тонны бутилированной питьевой воды. Все надо сделать сейчас. Потом будет поздно. Стоит этот дом 5000 долларов в месяц. Хозяин уезжает за границу. Два этажа. Сад. Генератор. Шесть спален. Водонагреватель. Две ванны. Три туалета. Но все равно не ясно, где будет безопасней во время штурма — одним здесь или вместе с другими журналистами в гостинице. Договариваемся, что произведем оплату сразу за месяц, когда и если решим прятаться здесь. А колодец и запасы в доме не помешают и хозяину.

Главное правильно понять, где должна проходить грань между выживанием и работой. Просто выжить не очень трудно, даже во время уличных боев в Багдаде. Но вот совместить выживание с работой может быть нелегко. Придется чем-то жертвовать в разумных пределах. Но когда рядом с тобой такие бесстрашные отморозки, как Юра Козырев и Джон Данишевский, разумные пределы теряют свои отчетливые очертания.

Стекла окон жилых домов, магазинов, учреждений и гостиниц заклеивают клейкой лентой. Широкий упаковочный скотч — самый ходовой товар в магазинах и на рынках. Но он не иссякает. Его можно купить в любом магазине. Иракцы очень хорошие торговцы и тонко чувствуют конъюнктуру. На улицах повсюду можно видеть выставленные огнетушители, водяные насосы.

Я купил три огнетушителя. Четыре пожарных топора разных размеров.

Сегодня правительство Ирака заявило, что подписано соглашение с Ираном об обмене последними пленными той ираноиракской войны. Иран отпускает из своих тюрем и лагерей 941 иракца в обмен на 349 иранцев, отпускаемых из иракских тюрем. Большинство из них военнопленные.

Ночью в центре города можно при желании увидеть длинную очередь в центральный отдел паспортов. Нет, их не выдают ночью. Люди таким образом держат очередь. Журналистам подходить туда, тем более снимать происходящее, строго запрещено. У иракцев нет внутренних паспортов. Их выдают только для выезда за границу. Такая же процедура, как в 70-годы в Советском Союзе.

До прошлого октября выездная пошлина для частного лица равнялась 200 долларов, что делало эту затею бессмысленной для абсолютного большинства населения, у них просто не было денег. В октябре эта мера была отменена в ряду других квазидемократических реформ (амнистия для якобы большинства заключенных, хотя тысячи тысяч семей не дождались своих родных; приглашение оппозиционерам вернуться и обещания разрешить многопартийность).

Теперь паспорта выдают бесплатно, но процедура эта включает бесконечные подписи, согласования, хождение по инстанциям и стояние в длиннющих очередях. На это может уйти от нескольких дней до трех-четырех месяцев. А война вот-вот начнется. В результате все опять кончается взяткой. Размеры от 200 до 300 долларов.

Люди продают машины, дома, чтобы быстро получить паспорта и уехать отсюда куда подальше. В основном едут в Сирию и оттуда уже растекаются по Ближнему Востоку и остальному миру.

Люди без особой паники покупают необходимые вещи в вот-вот закроющихся магазинах: рис, хлеб, керосин, свечи, консервы. В аптеках лекарства: дешевый валиум местного производства, йод, бинты, обезболивающие. В аптеках почти совсем нет импортных лекарств. Все отечественное или сирийское. Очень популярен дешевый сирийский ципрофлоксацин (антибиотик широкого спектра действия). Люди тратят накопления всей жизни, что-то продают.

Роют во дворах ямы, закапывают бочки с бензином и нафтом, обкладывают их сверху мешками с землей. Роют во дворах колодцы. До воды здесь неглубоко, от 5 до 10 метров. Конечно, вода не очень пригодна для питья даже после кипячения, но вода в бутылках очень дорога, и появляется много подделок. Подпольные цеха производят пластиковую посуду. Обычная вода кипятится, охлаждается и разливается в эти бутылки.