Андрей Буровский - «Еврейское засилье» – вымысел или реальность? Самая запретная тема! Страница 13

И два эти человека, оба высокие и серьезные, стиснули друг другу руки крепким, мужским пожатием».{38}

Зрелище профессионального юриста, который ручкается с профессиональным преступником, само по себе способно вызвать разжижение мозгов у кого хочешь. Отмечу еще, что офицер армии Российской империи, будущий белый офицер в армии Юденича, А. И. Куприн в этом рассказе разделяет все предрассудки и ожидания либерально-демократической, самой что ни на есть прогрессивной интеллигенции. Включая и готовность считать уголовников «социально близким элементом».

Но главное для нашей темы — и Куприн ведь «совершенно точно знает», что организовывает погромы правительство, а исполняют — полицейские агенты.

Международная слава погромов

«Погром» — слово, вошедшее в политический словарь всего мира. Все знают, что такое погром. Этим словом описывают события, произошедшие за тысячи верст от России. Например, англо-саксонская пресса в 1960-е годы писала о погромах народа ибо в Нигерии. Тогда на городки и села небольшого народа ибо напало гораздо более многочисленное племя хауса. Хауса оставались первобытным племенем, а ибо занялись плантационным хозяйством и торговлей; они быстро богатели. Стоило уйти англичанам, и быстро выяснилось — хауса не прощают народу ибо их богатство и независимость. Число убитых называли разное — от десяти тысяч до миллиона, из чего следует одно — никто ничего точно не знает.

По поводу погромов в Нигерии порой проводились однозначные параллели с евреями в начале XX века в России. Такие же параллели проводились с погромами китайцев в Индонезии в 1960-м. Китайцы стали богаче и культурнее малайцев и яванцев, коренное население отплатило китайской диаспоре погромом.

Такие примеры можно продолжать и дальше, но, думаю, все уже понятно. Для всего «цивилизованного мира» еврейские погромы в России стали моделью чудовищного события: когда дикие люди мстят более цивилизованной диаспоре. В трудах Григория Соломоновича Померанца есть даже более детальная схема: «Орудие торопящейся интеллигенции — террор; орудие взбаламученной массы — погром».

В общем, идейка нехитрая: плохо, конечно, что интеллигенция таки немножко постреляла в народ и для его собственного блага истребила почти все русское казачество и четверть всего крестьянства… Но чего не сделаешь для торжества великих идей! Ну, перестарались ребята, что поделаешь…

И сегодня, почти через век после трагедии, Краткая еврейская энциклопедия сообщает вовсе не то, что «Текст опубликованной в лондонской газете «Таймс» телеграммы Плеве… большинство исследователей считают подложным»{39}. А то, что «в апреле 1903 года новый министр внутренних дел В. Плеве организовал при помощи своих агентов погром в Кишиневе»{40}. И даже похлеще: «Организуя погромы… власти хотели физически уничтожить как можно больше евреев».{41}

В литературе, рассчитанной на массового еврея, доводится увидеть и такое: погром — это «нападение нееврейской толпы на еврейское поселение с целью грабежа и убийства евреев»{42}… Круто!

Естественно, разделяют старую байку про погромы Геллер и Некрич.{43}

Но и тут не имеет смысла сводить все к мнениям евреев. «Проявлением ненависти к евреям стали погромы… Между 1881 и 1914 годами примерно 2,5 миллиона восточноевропейских евреев эмигрировали в США, но также в Британию и Палестину».{44}

Или вот: «Перед Первой мировой войной более миллиона евреев, исполненных отвращением к непрерывно усиливающейся сегрегации, приведенные в ужас погромами (самый знаменитый из них — кишиневский погром 1903 года показывает, что вину за тогдашнее усиление антисемитизма в народе несет правительство), покинули империю».{45}

Издавая книгу А. И. Солженицына «Октябрь Шестнадцатого», немецкое издательство в 1986 году упоминание Кишиневского погрома комментирует так: «Тщательно подготовленный двухдневный еврейский погром. Министр внутренних дел Плеве дал указание губернатору в случае погрома не пытаться сдержать его силой оружия».{46}

Приходится согласиться с А. И. Солженицыным: «Лжеистория кишиневского погрома стала громче его подлинной скорбной истории»{47}. Революционное движение России было частью социалистического движения всей Европы. Позиция русских левых находила полное понимание у левых в Европе, и левые готовы были вставать на сторону «своих» в России — будь то евреи или русские.

В прессе Европы и Америки появлялись сообщения хотя бы такого содержания: «В тридцати городах одновременно вооруженные черносотенцы, под руководством полицейских чинов и агентов охранки, с портретами царя и царскими флагами двинулись на еврейские кварталы: день и ночь они убивали, насиловали, грабили и поджигали. Вот что творилось в Баку, Одессе, Киеве, Николаеве, Елисаветграде, Ростове-на-Дону, Саратове, Томске, Твери, Екатеринославе, Тифлисе! Затем все стихло. Несчастные евреи — те, кто случайно уцелел, — сидя на развалинах сожженных домов, молча плакали над трупами зверски убитых родных и близких».{48}

В этом отрывке из Анатоля Франса уже есть все составляющие современного мифа — и одновременность погрома, организованного правительством и «вооруженные черносотенцы». И прямое руководство «полицейских чинов и агентов охранки»; и портреты царя и царские флаги, реющие над «сворой псов и палачей»; и чудовищный масштаб организованного преступления. Даже оплакать родных и близких могли только «случайно уцелевшие», так ужасен был масштаб массового истребления!

В лжеистории погромов мы видим очень характерную черту поведения… нет, не евреев, конечно. Но, несомненно, какой-то их части. Эта черта — невероятное преувеличение своих страданий и проблем. И сокрытие собственной вины. Погромы были? Были. Невозможно сказать, что погромы — от начала до конца выдумка. Но масштабы погромов были в сотни и тысячи раз меньшими, чем стократ живописанные масштабы лжепогромов, существовавших сперва в воспаленном воображении русских, еврейских и русско-еврейских интеллигентов, а теперь существующих в мировой прессе и даже в мировой исторической науке.

Ну и, конечно же, куда-то бесследно исчезают все случаи, когда евреи, говоря мягко, были виновной стороной. Все случаи провокаций, проведенных еврейской молодежью, все случаи нападений евреев на русских, все случаи зверских убийств, в том числе убийств русских детей, словно бы растворяются в воздухе. Формируется образ несчастных и милых евреев, испытывающих на себе буйство одичалой толпы. Пассивных жертв, не способных даже ответить на насилие.

Описания же в духе Анатоля Франса сформировали некий стереотип, при котором русское слово «погром» сделалось международным и стало применяться для оценки событий кровавых, страшных и чудовищно жестоких.

Эти живописания сформировали образ Российской империи — тупой, средневековой, зверски жестокой. Образ народа — тупого, замордованного, глупого. Формировался и образ защитника Российской империи: грубого солдафона, тупого и преступного типа, готового на все ради исполнения воли начальства.

Естественно, этот образ России, образ русского народа, русской власти, образ ее защитника — все это сказалось во время страшных событий 1917–1922 годов. Естественно, Запад видел в убиваемом царе — организатора погромов; в верных ему людях и во всем Белом движении — того самого держиморду, «охранителя». В любой попытке оказать сопротивление — погром. В любом проявлении патриотизма — антисемитскую вылазку.

Дело, конечно, не только в образе «погромщика», на который опирался Запад. Но и сформированный в начале века образ тоже сделал свое дело. Кровавое, страшное дело.

Реакция Европы: причина

Так почему же Европа так активно поддерживала евреев в их стремлении к эмансипации?! Тут две причины:

1. Во-первых, антиеврейские настроения не были частью государственной политики ни в одной из стран Европы.

Свобода есть свобода, и никто не мешал издавать брошюры или газеты, призывающие к распинанию евреев на крестах, к побиванию их камнями, к немедленной кастрации всякого еврея и так далее. Если не жалко денег и времени — издавай, дорогой, только исправно плати налоги и не нарушай законов государства. А в XIX веке еще нигде не существовало законов, запрещающих пропаганду насилия и национальной исключительности. Нарушать, соответственно, нечего…

Но все это — и выступления Франклина, лорда Харрингтона, и публикация «Книги Кагала» на европейских языках, во-первых, не отменяет законов. Закон запрещает наносить любой ущерб этому человеку? Запрещает. Поэтому вы можете торговать антисемитскими брошюрками возле Гамбургской синагоги, даже раздавать их выходящим из синагоги иудеям — вы в своем праве. Кстати, у меня есть сведения, что в 1880-е годы литературу такого рода энтузиасты раздавали возле синагоги в Берлине, так что прецеденты и правда имели место быть. Если евреи не станут брать у вас литературу и как-нибудь вас обидно назовут — это тоже их право. Вот если евреи дадут вам по роже — это уже нехорошо! При виде таких безобразий полицейский уже рысит к возбужденным гражданам, уже сурово шевелит усами. Низ-зя!