Владимир Бояринцев - Русские и нерусские учёные: мифы и реальность Страница 13

  И далее: «Планк отнюдь не был революционером, и ни он сам, ни другие физики не сознавали глубокого значения понятия «квант». Для Планка квант был всего лишь средством, позволившим вывести формулу, дающую удовлетворительное согласие с кривой излучения абсолютно чёрного тела... он с удовольствием отметил первые успехи квантовой теории, последовавшие почти незамедлительно ».

  В формулировке о присуждении Максу Планку Нобелевской премии по физике было указано: «В знак признания его заслуг а деле развития физики благодаря открытию квантов энергии" (выделено мной - В.Б.).

  Как было сказано на церемонии вручения премии, теория излучения Планка - самая яркая из путеводных звёзд современного физического исследования, и пройдёт, насколько можно судить, ещё немало времени, прежде чем иссякнут сокровища, которые были добыты его гением» («100 великих учёных»).

  Но, как отмечал в своё время советский академик Г.С.Ландсберг («Оптика», М., 1952), в явлениях фотоэффекта есть черты, говорящие в пользу классических волновых представлений о свете. Эти явления особенно отчётливо выступают при исследовании зависимости силы фототока от длины волны.

  Эйнштейном был установлен «второй закон фотоэффекта» — «закон Эйнштейна» (максимальная энергия фотоэлектронов линейно зависит от частоты падающего света и не зависит от его интенсивности).

  А теперь попробуйте спросить сотню выпускников высших учебных заведений, за что Эйнштейн получил Нобелевскую премию? Ответ будет почти единогласным: «За создание теории относительности!».

  А вот мнение Эльзы о своём муже и о науке вообще: «Посетив обсерваторию Маунт-Вилъсон, Эйнштейн и Эльза заинтересовались гигантским телескопом. «Для чего нужен такой великан?» -спросила Эльза. «Цель состоит в установлении структуры Вселенной», - ответил директор обсерватории. - «Действительно? Мой муж обычно делает это на обороте старого конверта»». Скромненько, но со вкусом!

  Вопрос этот был задан, хотя в кабинете Эйнштейна стоял телескоп, принадлежавший «бакалейщику, ранее жившему здесь». О телескопе Эйнштейн говорил: «Приятная вещь. Я его берегу как игрушку».

  Сняв «пенки и сливки» с теории относительности, в течение почти сорока лет и до конца жизни Эйнштейн пытался создать единую теорию поля, то есть объясняющую все физические явления, «но уровень развития физики в то время не позволил продвинуться так далеко» («Энциклопедия для детей»).

  В действительности, вместо расширения круга изучаемых форм движения, Эйнштейн пошёл по тупиковому пути: пытался всё многообразие форм движения свести к одной, что в некотором смысле напоминает поиски философского камня, который призван всё многообразие вещества сводить к одному - золоту. Или у него просто не было способностей для организации и ведения научной работы. когда для этого появились материальные возможности?

  А может быть, ему просто хотелось до конца жизни снимать пенки и сливки с присвоенной им теории относительности? А может быть, мавр сделал своё дело и в нём отпала необходимость, при этом он получил пожизненную хлебную (с маслом и икрой) должность в Америке.

Как отмечают Картер и Хайфилд, научные труды Эйнштейна все больше теряли точки соприкосновения с современными ему исследованиями. Его воззрения, в особенности его упорное неприятие квантовой теории, превратили его из творца, опередившего свое время, в одиночку-маргинала. Эйнштейн говорил Леопольду Мнфельду, что коллеги воспринимают его скорее как реликт, чем как работающего физика....»

 Известно, что идеологической основой сионизма является иудаизм. Сионистские убеждения Эйнштейна «возникли не на пустом месте. Эйнштейн с ранних лет прекрасно знал, судьбу какого народа он разделяет. Когда в 1901 году ещё молодым человеком он думал о преподавательской работе, то писал, что, по его убеждению, антисемитизм, распространённый в немецкоязычных странах, окажется для него одним из основных препятствий» (П.Картер, Р.Хайфилд, - выделено В.Б.).

  В детстве основы иудаизма Альберту преподавал один из родственников. Мальчик так им проникся, что отказывался есть свинину, а в одиннадцать лет слагал гимны Господу и пел их на улице. В письме 1920 года он пишет, что школа была достаточно либеральной и как еврей он не подвергался никакой дискриминации со стороны учителей. Потом он скажет, что до конца осознал свою принадлежность к евреям только после первой мировой войны, когда его вовлекли в сионистское движение.

  Тема антисемитизма пронизывает всю жизнь Эйнштейна. Что примечательно: если еврей получает на экзаменах такие же оценки, как и нееврей, и оба не поступают, допустим, в высшее учебное заведение, то считается, что нееврей не поступил по причине собственной дурости, а еврей - по причине антисемитизма.

  По-видимому, уже в начальной школе Эйнштейн «впервые столкнулся с антисемитизмом., брызги антисемитизма ранили Эйнштейна не потому, что он был их жертвой, а потому, что они противоречили уже поселившимся в его сознании идеалам разума и справедливости. Во всяком случае, они не вызывали у Эйнштейна (ни в то время, ни позже) чувства национальной обособленности; напротив, они вкладывали в его душу зародыши интернациональной солидарности людей, преданных этим идеалам» (Б.Г.Кузнецов, выделено мной - В.Б.).

  Характерный штрих к этой характеристике. С одной стороны, Эйнштейн впоследствии писал: «Командный героизм, пути оглупления, отвратительный дух национализма - как я ненавижу всё это» (выделено мной - В.Б.).

  С другой стороны, польский еврей Леопольд Инфельд, обратившийся за помощью к Эйнштейну, написал: «Эйнштейн внимательно слушал. - Я охотно написал бы вам рекомендательное письмо а прусское министерство просвещения, но это ни к чему не приведёт. - Почему? - Потому что я дал уже очень много рекомендаций. - Потом добавил тише, с усмешкой: - Они антисемиты, Он па минутку задумался, шагая взад-вперед по комнате. - То, что вы физик, упрощает дело. Я напишу несколько слов профессору Планку; его рекомендация значит больше, чем моя. Так будет лучше всего!... Наконец он нашёл бумагу и набросал несколько слов. Он сделал это, не зная, имею ли я хоть какое-нибудь представление о физике» (выделено мной - В.Б.).

  Это, конечно, яркий пример проявления интернационализма и борьбы за чистоту науки Эйнштейна!

  Добавим, что по свидетельству Йоханнеса Виссерта («Альберт Эйнштейн»), который свою диссертацию посвятил Эйнштейну, «многие студенты и учёные, особенно те, кому пришлось выехать из Германии «в связи с еврейским происхождением», стали обращаться к нему за советом и помощью. Эйнштейн, несмотря на замкнутый характер его жизни, всё же был открыт и доступен для людей, ищущих поддержки. Рассказывают, что когда в Институте Рентгена открылись вакансии и было множество желающих на место, почти каждый из соискателей предъявлял рекомендацию от Эйнштейна».

  Интересна история была связана у Эйнштейна с «Филиппом Галъсмаиом, двадцатидвухлетним евреем, отбывавшим десятилетний срок заключения в австрийской тюрьме за убийство отца. Вся его семья была уверена в невиновности Филиппа, а сестра-подросток Люба написала Эйнштейну, что единственной причиной вынесения приговора был антисемитизм, преобладающий в стране. Эйнштейн не сомневался, что австрийские присяжные вполне могли послать невинного еврея в тюрьму; ведь австрийцы принадлежали к числу наиболее рьяных антисемитов в Европе» (Д.Брайен).

  На судебную машину Австрии было оказано колоссальное сионистское давление, к делу был привлечён и Фрейд, после чего Гальсману срок заключения был сокращен до двух лет, и он был выпущен из тюрьмы с обязательством навсегда покинуть Австрию.

  П.Картер и Р.Хайфилд, описывая эпизод отказа Адлера от профессорской должности в пользу Эйнштейна, отмечают, что будущие факультетские коллеги отметили свойственные Эйнштейну «неприятные качества», столь распространенные среди евреев.

  По их мнению, к таким свойствам относились «назойливость, наглость и торгашеское отношение к академическим должностям». К счастью для Эйнштейна, сотрудники факультета всё же сочли недостойным превращать бытовой антисемитизм в кадровую политику» (выделено мной - В.Б.).

  В период работы Эйнштейна в Праге его биографы отмечают, что антисемитизм был давно распространён среди чехов, и Эйнштейн с Милевой не могли вписаться в общество этого многонационального города.

  В действительности же, Милева «не имела желания «вписываться» в круг профессорских жён... потому, что они не скрывали своего пренебрежительного отношения к славянским народам (а Милева была сербиянкой)...»-.

  «Пребывание в Праге оказалось полезным для Эйнштейна... Группа горожан иудейского происхождения оказывала здесь поддержку развитию искусства, литературы, философии. Они были близки международному сионизму - своего рода иудейскому национализму. И хотя в то время их вождю Хуго Бергману, несмотря на то, что он вёл с Эйнштейном продолжительные беседы, не удалось привлечь его к сионизму, позднее Эйнштейн страстно вступился за своих еврейских собратьев» (Й.Виккерт).