Игорь Фесуненко - По обе стороны экватора Страница 13

И так — день за днем, месяц за месяцем, год за годом. И в какой-то день и час приходит к тебе радостное сознание того, что все это было не зря. Что ты не только привык к этой кропотливой исследовательской работе по узнаванию страны, но она уже стала тебе приятна и даже необходима. И что эти новые, на порядок более глубокие знания начинают приносить профессиональные дивиденды. В заметке светского хроникера ты черпаешь идею фельетона для воскресной передачи «С добрым утром!». На репетиции школы самбы «Мангейра» рождается замысел очерка для «Музыкального глобуса». Затянувшаяся за полночь в маленьком баре исповедь случайного собеседника подскажет тебе тему заметки для радиостанции «Юность». Нужно только постоянно помнить о том, что в журналистике, как и вообще в жизни, ничто не падает с неба, ничто не дается случайно! Никакой интересный тебе человек не станет с тобой говорить, если ты ему не интересен. И чтобы твой сосед за стойкой в баре разговорился с тобой, ты сам должен его чем-то тронуть, расшевелить, задеть. Даже беря интервью у футболиста, нужно уметь не только сформулировать свои вопросы, но и научиться слушать ответы, реагировать на них, подхватывать неожиданно возникающие новые темы.

И тут, очевидно, пришло время сказать о том, что в этой работе были у меня советчики и учителя. Которые, впрочем, и не подозревали об этом. И самым первым из них, о ком всегда буду помнить с признательностью и восхищением, стал мой коллега и старший товарищ Виталий Боровский, корреспондент «Правды» по странам Латинской Америки. Работал и жил он тогда в Сантьяго-де-Чили, но осенью шестьдесят шестого года приехал в Бразилию, чтобы сделать несколько репортажей об этой стране. Его появление в Рио стало для меня подарком судьбы. Среди журналистов-латиноамериканистов он выделялся не только опытом, знаниями, стажем работы. Он был удивительно пытлив и любознателен, заражал окружающих своей энергией и неутомимостью. И там, где другие с трудом выжимали из себя информацию на десяток строк, Виталий писал аналитическую статью, очерк или репортаж.

Я употребил стыдливо-неопределенное слово «другие»… Буду до конца откровенным и признаюсь, что среди этих «других» оказался однажды и я, получивший от Виталия наглядный предметный и блестящий урок корреспондентской работы.

Дело было так…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кофе фирмы «Касике»

В двадцатых числах октября шестьдесят шестого года в советском торгпредстве в Рио был подписан контракт с фирмой «Касике» на закупку довольно большой партии растворимого кофе, и по этому случаю я немедленно отправил в Москву следующую депешу: «СССР закупил в Бразилии растворимый кофе почти на полмиллиопа долларов. Подписание контракта состоялось в Рио-де-Жанейро». Спустя сутки мне сообщили из отдела корреспондентской сети, что она прошла в нескольких выпусках новостей и даже была включена в 22-часовой выпуск «Последних известий», в который, как известно, попадают лишь самые важные, самые яркие и интересные корреспондентские информации. Я почувствовал, что меня охватило приятное ощущение исполненного долга. Впервые попав в 22-часовой выпуск, я уже мог считать себя — так, во всяком случае, мне тогда казалось — стопроцентным корреспондентом.

А спустя две недели на приеме в нашем посольстве по случаю годовщины Октября среди приглашенных я увидел руководителей фирмы «Касике» Орасио Коимбру и Родольфо Кретча. Мы поприветствовали друг друга, разговорились. Беседа была чрезвычайно содержательной: речь шла о погоде в Рио, затем — о погоде в Москве. Мы сошлись во мнениях насчет того, что в Москве сейчас осень, тогда как в Рио — в самом разгаре весна. Это умозаключение позволило прийти к глубокомысленному выводу о том, как далеки друг от друга наши страны, а вслед за этим — согласиться, что эта астрономическая дистанция не может препятствовать укреплению дружбы между нашими народами. Тут я подобрался и напрягся, как часовой у полкового знамени. Ощутив личную ответственность за упрочение этой дружбы, я с гордостью сообщил собеседникам о скромном личном вкладе в это благородное дело. Имелась в виду корреспонденция о подписании контракта на покупку кофе. Я сказал, что ее неоднократно передавали в эфир и теперь советские люди с нетерпением ожидают, когда же наконец на прилавках наших магазинов появится баночки с эмблемой «Касике».

Коимбра и Кретч вежливо поблагодарили и выразили надежду, что это ожидание не окажется слишком долгим и русский потребитель, отведав первую чашечку «Касике», не будет разочарован.

Я, разумеется, запротестовал: бразильский — лучший в мире! — кофе не может разочаровать никого. Тем более моих соотечественников, пронизанных братскими чувствами к далекому бразильскому народу.

Так и текла бы эта безмятежная и никого ни к чему не обязывающая беседа к своему безмятежному, ни к чему не обязывающему концу, если бы рядом не появился Виталий Боровский. Он подошел к нам в тот момент, когда Орасио Коимбра — высокий, спокойный, я бы даже сказал, величественный сеньор, говорил о том, с каким нетерпением и даже волнением ждет он встречи своего кофе с русскими потребителями.

— Что такое? — спросил Виталий. — Ваш кофе в Москве? Почему?

Мои собеседники, не поняв вопроса, который был задан по-русски, церемонно поклонились, а я представил Виталия и одновременно пояснил ему, что сеньоры Коимбра и Кретч являются руководителями той самой фирмы «Касике», которая две недели назад заключила с нами контракт…

— Так, — сказал Боровский, не дослушав меня, и перешел на испанский язык, который все бразильцы, говорящие, как известно, по-португальски, прекрасно понимают. — А когда начнутся поставки?

— В самое ближайшее время, — ответил сеньор Коимбра.

— Откуда и каким образом пойдет кофе в Советский Союз?

— Мы будем доставлять его из нашей фабрики в Лондрине до порта Паранагуа на грузовиках, а дальше оно пойдет советскими судами в Одессу.

— И когда именно начнется у вас в Лондрине отправка в Паранагуа первой партии?

…Сеньоры Коимбра и Кретч поняли, с кем они имеют дело: еще через несколько мгновений фирма «Касике» официально пригласила присутствовать на торжественной церемонии отправки первой партии кофе в СССР сеньора Боровского и… я так жалобно глядел на Орасио Коимбру, что он великодушно добавил: «…и других советских журналистов, работающих в Рио».

Я начал рассыпаться в благодарностях, но Виталий, перебив меня, спросил, где и когда следует разыскать уважаемых руководителей фирмы, чтобы «материализовать это приглашение».

— Что вы, что вы?! — воскликнули руководители. — Не беспокойтесь: мы сами сообщим вам об этом на следующей неделе и пришлем авиабилеты.

— Да, да, конечно, — согласился Виталий. Но визитные карточки с адресами и телефонами у Коимбры и Кретча все же взял. На всякий случай.

Возвращаясь с приема домой, я меланхолически размышлял о том, какой же я все-таки растяпа. Да и мои здешние коллеги тоже хороши! Мы втроем: я, корреспондент ТАСС, корреспондент АПН — сидим тут уже почти полгода и все это время регулярно жалуемся друг другу на отсутствие интересных тем и значительных событий, которые могли бы привлечь внимание наших читателей или слушателей. Мы присутствовали при подписании контракта с фирмой «Касике», отправили свои депеши в Москву и успокоились на этом. И нужно было появиться Виталию: человеку, работающему в другой стране, обремененному, казалось бы, другими проблемами и заботами, чтобы увидеть то, чего мы здесь разглядеть не смогли, и организовать для нас, для «бразильцев», интересную и нужную командировку.

Самое любопытное в этой истории: на следующей неделе, когда пришли приглашения, Виталий не смог выехать в Лондрину вместе с нами. Оказалось, что именно на эти дни у него намечено какое-то важное интервью с очень высокопоставленным чиновником. Вот ведь ирония нелегкой журналистской судьбы; мы без него отправились собирать урожай, который он посеял. И без него присутствовали на отправке первых ящиков кофе, осмотрели фабрику, побывали на кофейных плантациях, поговорили с разными людьми: с инженерами, рабочими, батраками, работающими на плантациях, и немцем-управляющим, который командовал батраками. И в результате этой командировки на Московское радио, в ТАСС и АПН ушли три лаконичные, почти одинаковые телеграммы. Впрочем, я решил, что для меня результаты поездки в Лондрину не должны ограничиться одной только информационной депешей на радио. Там, на фабрике «Касике», на кофейных плантациях, я все время пускал в ход болтавшийся на плече магнитофон. И от этой поездки у меня накопилась солидная коллекция записей: шум двигателей на фабрике, голоса рабочих, ругань грузчиков, рокот грузовиков, выезжающих за ворота, интервью с Кретчем и инженером Уго Себеном. Были на этой пленке и записи, сделанные на плантации, в частности, довольно любопытный рассказ управляющего Абелардо о том, как выращивается кофе, как собирают урожай, как оплачивается труд батраков. Я знал, что все это рано или поздно обязательно пригодится, и не спеша обдумывал, каким образом использовать этот материал: то ли сделать репортаж на тему: «Продукция „Касике“ идет в Советский Союз», то ли копнуть тему поглубже и сочинить большой радиоочерк о бразильском кофе как об одной из традиционных опор национальной экономики. В моих пока еще не очень пухлых досье уже лежали несколько газетных вырезок и выписок на эту тему. Например, сообщение о том, что продажа кофе дает стране более половины ее доходов, что самая главная проблема, с которой сталкиваются кофепромышленники, — это перепроизводство. Я уже знал, что обязательно поведаю о таинствах приготовления хорошего кофе. У меня была даже заготовлена соответствующая цитата, но я еще не успел обнаружить, что ее уже разнесли по всему свету все авторы, писавшие о кофе: «Этот напиток должен быть черным, как ночь, жарким, как ад, жгучим, как поцелуй, сладким, как любовь». Словом, я неторопливо обдумывал тему «Бразилия и кофе», любовно смаковал, пестовал ее, предвкушая, как отправлю сначала очерк на радио, потом, спустя некоторое время, разовью его, обогащу новой фактурой и сочиню статью на тему «Экономика кофейного производства» для «Нового времени». А затем можно подумать и о большом, орнаментированном фотографиями опусе для, допустим, журнала «Вокруг света».