Владимир Шигин - Герои русского броненосного флота Страница 13

В конце концов, Бирилев сумел договориться с главным советником князя Мураока Ооми и губернатором острова Нии Моготииро. Участники совещания подготовили проект, где, между прочим, говорилось: «Князь Тсусимский вполне желает принять покровительство России во всех отношениях, во исполнение чего если Русское Правительство признает нужным держать здесь суда, то мы согласны охотно на это, и место от Хироуры до Имосаки включительно и по указанную черту отдать в распоряжение русских судов и под защиту их всю бухту Татамура, то есть от Усисима до Обунокоси. С другими нациями никакого дела иметь не будем. Мы просим Русское Правительство снабдить нас сколько будет можно новейшими огнестрельными оружиями, а также и просим русских обучать наших молодых офицеров новейшему военному делу… просим русских не нарушать наших древних обычаев и не стараться вскоренять их веру… Но все это мы можем выполнить только тогда, если не будет к тому препятствий со стороны нашего Правительства в Эдо».

Чтобы окончательно задобрить местную власть, Бирилев решил сделать ей поистине царский подарок. Из одиннадцати пушек, что были на корвете «Посадник», он передал в дар князю Со Цусима‑но‑ками – пять, к которым прибавил и комплект боеприпасов. Для обучения канониров были выделены опытные унтер‑офицеры, понюхавшие пороху на бастионах Севастополя. Они передавали свои знания японцам. Цусимцы откровенно радовались, что с помощью великодушных русских они усилятся и правительство Тайкуна будет относиться к ним более уважительно.

2 июня 1861 года на Цусиму прибыли уполномоченные из Эдо – Огура Бунго‑но‑ками и Мидзогути Ясагуров, которым не было смысла ставить под удар свою репутацию и, может, карьеру. Бирилев показал им постройки морской станции, постарался объяснить выгоду от контактов с русскими. Уполномоченные не высказали никаких соображений, однако покинули остров довольными.

Что касается Лихачева, то он дважды – 27 марта на клипере «Опричник» и 16 апреля на фрегате «Светлана» – посетил Цусиму и остался доволен действиями командира «Посадника». Проверив, как идут дела у Бирилева, он направился в бухту Новгородская. Затем командующий эскадрой посетил посты Ольга, Владивосток, осмотрел бухты Врангеля и Находку. В его дневнике появилась запись: «Находка – прекрасное якорное место». И все же преимущества Цусимы как незамерзающего круглый год порта в Японском море были очевидны.

Круги на воде

Некоторое время пребывание «Посадника» на Цусиме удавалось сохранить в тайне. Сами японцы тщательно скрывали от британцев факт затянувшегося пребывания русских, чтобы он не стал прецедентом для аналогичных действий других держав. Официально считалось, что «Посадник» лишь периодически заходит на Цусиму, где занимается описанием ее берегов и промеркой глубин в прилежащих к острову бухтах. Но все тайное когда‑то становится явным.

20 мая в бухту Имосаки зашли английский фрегат «Актеон», которым командовал капитан Уорд, и две канонерские лодки. Бирилев был чрезвычайно удивлен их появлением, но сумел сохранить хладнокровие. Он попытался наладить дружественные отношения с англичанами и с чисто русским радушием принял их, щедро поделившись с ними своими припасами, а также познакомил Уорда с хозяйством станции. В донесении Лихачеву Николай Алексеевич писал: «Отношения наши с японцами по‑прежнему самые дружеские, во всех концах острова принимают наши шлюпки приветливо и гостеприимно…» В то же время цусимцы отказались дать какую‑либо провизию и даже дрова англичанам. К сожалению, посещение английского корабля не прошло бесследно.

Английский посол Алькок немедленно прибыл к Гошкевичу:

— Вы обязаны отозвать свой корвет с Цусимы! Иначе будет не только международный скандал, но возможна и война!

— Увы, но командующий эскадрой мне не подчинен, – грустно качал головой наш консул.

— Самовольство ваших моряков возбуждает неудовольствие других держав, вследствие чего японское правительство боится сделать и для них какие‑либо соответствующие уступки! – продолжал Алькок. – Я жду вашего решения!

Под давлением Алькока изменило свое отношение к Цусимскому делу японское правительство, явно не желая никаких обострений с англичанами. Пример строптивого Китая был еще очень свеж, а потому нагляден.

«В Эдо случилось новое происшествие, – информировал великого князя Константина Николаевича Лихачев, – опять заставившее правительство трепетать от гнева европейских держав, и в особенности Англии. Толпа японцев, принадлежавших к числу неблагонамеренных приверженцев партии Мито или просто преступников (ронин), напала ночью на дом английского посланника и ранила двух чиновников посольства. Дальнейших последствий дело не имело, но заставило слабое правительство сделаться более, чем когда‑либо, уступчивым и подобострастным к требованиям англичан, а этим последним, которых в то же самое время поразило известие, что они были предупреждены на о. Тсу‑Сима корветом “Посадник”, дало повод отыскать какую‑то таинственную связь между этими двумя различными фактами. Не останавливаясь на опровержении такого толкования, можно заметить только, что на месте в Японии никто этому толкованию верить не мог, ибо настоящие или более близкие причины нападения на г. Алькока всем хорошо известны. Японское правительство, готовое на всякие уступки, чтобы успокоить г. Алькока и подчиняясь более и более английскому влиянию, которое не встречает в Эдо решительно никакого противодействия, согласилось на разные требования, из коих нам известны пока: отправление посольства в Англию на английском казенном пароходе и представление англичанам исключительного права делать опись всех берегов Японской империи…»

В возмещение морального урона англо‑японским отношениям Алькок потребовал немедленно выдворения русских с Цусимы, грозя карательными мерами адмирала… И японцы согласились уладить конфликт так, как пожелали англичане. Ситуация сразу же зеркально поменялась. Теперь уже Гошкевича взяли в оборот и японские чиновники, грозя выдворением нашего флота из Хакодате. Делать нечего, Гошкевич уступил требованиям и направил письмо Лихачеву с предписанием отозвать корабль, грозя международными санкциями.

Теперь уже центральное правительство Японии решительно выступило против присутствия наших на Цусиме. Оно дало указание губернатору Хакодате Мурагаки Авадзи вступить в переговоры с русским консулом И. А. Гошкевичем о «принятии надлежащих мер с тем, чтобы немедленно удалить русский военный корабль из Цусимы». Параллельно правительство обратилось за посредничеством к английскому посланнику Алькоку, который в середине августа 1861 года отправил на Цусиму своего секретаря Олифанта с отрядом из двух кораблей под командованием вице‑адмирала Хоупа. Последний незамедлительно послал письма на имя Лихачева, где требовал удаления русского корабля. Лихачев, находившийся во Владивостоке, получил письма от Гошкевича и решил отозвать Бирилева и с этим приказом отправил на Цусиму «Опричник», о чем и сообщил в письме Гошкевичу в Хакодате.

Из письма графа Игнатьева: «Японцы согласились на все требования флигель‑адъютанта Бирилева. Строения были возведены в бухте Имносаки (Имосаки. – В. Ш.), материалы и рабочие из туземцев (то есть японцев. – В. Ш.) доставлялись по распоряжению чиновников. Между тем внимание англичан возбуждено было продолжительным пребыванием нашего корвета в порту, который они осматривали еще за год перед тем; два раза английские суда приходили на Цусимский рейд, а в августе прибыл начальник Английской эскадры. Адмирал Поп (адмирал Хоуп. – В. Ш.) вступил в переписку с флигель‑адъютантом Бирилевым и затем отправился в наши гавани Приамурской области для свидания с контр‑адмиралом Лихачевым (он тогда еще был капитаном 1‑го ранга. – В. Ш.). Не встретившись с ним, адмирал Поп обменялся письмами с начальником эскадры нашей по поводу стоянки корвета “Посадник” на острове Цусима. В это время суда наши (корвет и клипер) были отозваны контр‑адмиралом Лихачевым для отстранения дипломатического вопроса. Перед уходом последнего нашего судна, клипера “Опричник”, строения, возведенные нами на берегу, были сданы японцам, и Княжеский губернатор острова прислал письменное удостоверение, что все постройки и запасы, оставляемые нами в Имосаки, будут сохраняться в целости. Между тем англичане старались всячески возбудить опасение центрального японского правительства в Эдо. Во время стоянки корвета “Посадник” в Цусиме, приходили несколько раз военные суда японские, и был прислан военный губернатор нагасакский для переговоров с командиром корвета. Дружественные отношения между нашими и японцами не были прерваны, хотя хакодатский губернатор выставлял неоднократно консулу нашему Гошкевичу незаконность пребывания судна нашего в Цусиме. Наконец губернатор объявил Гошкевичу, что прислан из Эдо формальный протест по поводу сего обстоятельства, то он не передает этот несвоевременный протест нашему консулу и возвращает его назад в Эдо. Так, не меняясь, дубликат протеста дошел ныне до Петербурга, вероятно через посредство англичан».