Сергей Ковалев - Тайны пропавших экспедиций Страница 14

Одними из пионеров плаваний в Восточно–Сибирское море и освоения Севморпути стали устюжские купцы Никита Шалауров и Иван Бахов. Они замыслили весьма важную экспедицию, которая должна была предпринять плавание из устья Лены к берегам Чукотки и Камчатки. Их замысел был поддержан сибирским губернатором В. Мятлевым, который поручил путешественникам во время плавания вокруг Чукотского Носа к Камчатке «как вперед так и обратно» вести обстоятельную поденную записку, в которую заносить «положение мест, глубину воды, время и погоды, штормы и вихри и прочее все приключаемое, а паче всего Чукотский Нос окуратно описать, также буди в том пути где присмотрят такие примечания достойные куриозные камни, руды и прочие диковинные вещи и того без описания не оставлять и с того брать с собою для пробы». Намерение устюжан было также одобрено правительствующим Сенатом.

Известно, что в первое плавание устюжские купцы отправились из Якутска 12 сентября 1757 года и успели достигнуть только устья Вилюя, где, «будучи за заморозом и оказавшимся по Лене, крупным льдом далее уже стало плыть невозможно». Зимовка прошла благополучно, весной Шалауров и Бахов отправились в новое плавание.

10 июня 1758 года они достигли Быковского мыса в устье Лены. Здесь путешественники зазимовали во второй раз. Во время зимовки случился пожар, во время которого «приключился немалый вред судну и убыток, котлы и блоки и многие судовые снасти пригорели немалое разорение и остановка последовала». Только 12 августа 1759 года русские мореходы покинули устье Лены. Из‑за позднего времени пришлось, «не дошед Яны–реки, протоки Ильина Шара и судном в берег льдом вломились». Путешественники перебрались на берег, где выстроили зимовье. Шалауров решил ехать в Нижнеколымск, где надеялся осмотреть бот «Иркутск», оставленный экспедицией Дмитрия Лаптева, надеясь его починить и предпринять плавание на Камчатку.

На обратном пути из Нижнеколымска Никиту Шалаурова застигла весна «и с великой нуждою и немалой остановкой едва доехал до Индигирки–реки, до жила Русского устья». Здесь Шалаурову пришлось из‑за бездорожья задержаться до осени. Только в ноябре 1760 года он отправился в Устьянское зимовье. Добравшись до корабля, Шалауров узнал, что его спутник Иван Бахов ушел с частью команды в Якутск.

На выстроенном на Лене небольшом судне «Вера, Надежда, Любовь» с командой из ссыльных и беглых солдат 29 июня 1761 года Шалауров вышел в море, но из‑за тяжелого состояния льдов дошел только до устья реки Яны, где к нему присоединился Бахов. При очередной попытке выйти в море ледовая обстановка позволила достичь устья реки Колымы, где из‑за позднего времени года зазимовали. Во время зимовки, в начале 1762 года, от цинги скончался Иван Бахов, который был постоянным соплавателем Шалаурова в колымских походах.

Летом 1762 года Шалауров на своем судне продолжал плавание на восток. С трудом русские путешественники пробились до Большого Баранова Камня, где простояли более трех недель в ожидании, когда откроется море. 16 августа 1762 года на берегу моряки поставили животворящий крест в память о пребывании здесь русской экспедиции и двинулись дальше. Через три дня открыли мыс Песчаный, за которым лежала Чаунская губа с островом Айон. Но у мыса Шелагского вследствие неблагоприятных условий погоды им пришлось повернуть обратно. На обратном пути Шалауров обследовал Чаунскую губу, до того еще не посещаемую ни одним кораблем.

«От Колымы, — писал Никита Шалауров об этом плавании, — до объявленного Шелагского Носу, что дальше к востоку шел, то море глубже находил, и вода, что далее ж, то солонее становилась, а у Шелагского Носу оказалась настоящая морская горькая и соленая».

По возвращению в Нижнеколымск, а затем — в Якутск, он уже не встретил понимания в своих устремлениях. Ему пришлось направиться в Тобольск. А затем с благоволения сибирского губернатора Федора Соймонова, одновременно известного русского гидрографа и географа, он направился в Москву.

Сенат поддержал Никиту Шалаурова, поручив ему в новом плавании следовать из Колымы к Чукотскому Носу. В инструкции снова подчеркивалось: «и в том пути от Шелагского до Чукотского Носу положение берега и грунта и паче реки… осмотреть и описать».

Летом 1764 года Шалауров опять вышел из устья Колымы в море, но на этот раз не вернулся: судно его было раздавлено льдами и сам он со всей командой погиб. Обстоятельства гибели этой экспедиции несколько столетий были неизвестны. Хотя самые первые сведения о страшной находке — холщовой палатке, полной мертвыми людьми, вблизи устья реки Веркуне — были услышаны капитаном Тимофеем Шмалевым среди «носовых чукчей» и доложены командиру Анадырского острога Я. Пересыпкину. К этим показаниям Шмалев сделал добавление: «Слых носился чрез верноподданных коряк, что Шалауров с работными людьми вышел на берег, то чукчи пришли к ним под видом ласковости и якобы из усердия в приветствии, и тем русским людям принесли для пищи ягод называемой морошкой, коей они от начавшейся цинги вскоре все есть стали, а как де в оне ягоды те чукчи намешали лютика ядовитой соку, то сделалось к великому вреду и явной гибели, отчего они вдруг все заболели и в кратком времени померли, а оставшихся больных прибили».

Еще одним следом в судьбе пропавшей экспедиции стал рассказ) чаунских чукчей капитан–поручику Иосифу Биллингсу. В 1792 году, за несколько лет до того нашли «палатку, покрытую парусами, и в ней много человеческих трупов, съеденных песцами». В 1823 году остатки этого же зимовья, занесенные землей и снегом, обнаружил Федор Матюшкин. Она находились к востоку от устья реки Веркона, в месте, носящем на советских навигационных картах название «Шалаурова изба», возможно, это и был последний лагерь Шалаурова, где погибла команда «Веры, Надежды, Любви» под командой устюжского морехода Никиты Шалаурова.

Перед уходом в последнее плавание он отправил в Сенат карту Северного берега России от Лены до мыса Шелагского, которая была составлена на основе его прежних путешествий и которая, по словам руководителя Сибирской научной экспедиции контрадмирала Фердинанда П. Врангеля, «восхищала геодезической верностью, делающей честь сочинителю».

О чем молчат берега Тюленьего залива?

Острова Новой Земли разделены узким проливом Маточкин Шар. Здесь много небольших заливов и губ, на берегах которых и до наших дней хранятся следы пребывания поморов–первопроходцев. Среди них берег Тюленьего залива и мыс Дровяной Нос, которые больше столетия молчаливо хранят память о подвиге первых русских моряков–исследователей.

Первым, кто в 1895 году увидел могилу людей кормщика Якова Чиракина, стал англичанин Пирсон. Он посетил Белушью губу и нашел здесь развалины избы штурмана Федора Розмыслова и разрытую медведями могилу, а вернее, гроб, с переломанным человеческим скелетом. Рядом лежала обломанная доска, на которой было написано «Лета… 835… на месте… погребен Яков Яковлев Чиракин». Англичане поправили могилу и установили над ней памятную доску. Позднее эту могилу посетил и зарисовал русский художник А Борисов.

В начале 1760–х годов архангельский вице–губернатор Егор Головцын, человек широкообразованный, от имени состоятельных купцов обратился в Адмиралтейств–коллегию с просьбой снарядить на Новую Землю экспедицию. В объяснение своего обращения он сослался на новое открытие шуерецкого кормщика Якова Чиракина, который на коче купца Антона Бармина совершил несколько плаваний к Новой Земле, а однажды даже прошел «сквозь всю Землю». И в 1767 году он рассказал, что годом раньше, промышляя у Новой Земли зверя, «одним небольшим проливом в малом извозном карбасу оную Новую Землю проходил поперек насквозь на другое, называемое Карское море». Хотя поморы неоднократно ходили к этому архипелагу, но немногие из них знали о существовании пролива Маточкин Шар. Чиракин же впервые провел его глазомерную съемку и составил описание этого пролива. Однако Адмиралтейств–коллегия не спешила рассмотреть предложение Головцына.

Дело грозило не только затянуться до зимы, но и закончиться пустой отпиской. И вице–губернатор Головцын обратился прямо к императрице Екатерине II: последовал быстрый ответ.

Адмиралтейств–коллегии было приказано немедленно отправить в Маточкин Шар штурмана и несколько матросов из состава флота. Чтобы ускорить отправку экспедиции, купец Антон Бармин взялся снабдить ее продовольствие и всем самым необходимым. Он же подготовил коч, кормщиком которого был Яков Чиракин и выделил в его распоряжение 9 работников–поморов, ранее ходивших на Новую Землю. И подобное желание было неслучайно. Купец Бармин очень хотел послать на острова рудознатцев, чтобы найти здесь серебро. Самостоятельная отправка купцом собственной экспедиции могла бы вызвать неудовольствие по меньшей мере у архангельского губернатора, а вот добровольная помощь государственной экспедиции сулила значительную выгоду. И — получилось!