Литературная Газета - Литературная Газета 6564 ( № 34 2016) Страница 14

Можно бесконечно рассуждать о текстологической наблюдательности авторов, об основательности проделанной ими работы, об удачных и метких изыскательских наблюдениях, но главное не это. Главное – что из последовательных и очень подробных комментариев великого рассказа Бунина действительно получилась отдельная книга, весьма увлекательная для тех, кто любит историю нашей страны и литературы. Помимо остроумных замечаний и дерзновенных попыток вникнуть во всю полноту бунинского замысла в книгу включены фотографии, буквально пошагово иллюстрирующие прихотливые пути героев по страницам рассказа. Благодаря этому перед читателем предстаёт картина ушедшей и существующей только в памяти Бунина Москвы. В этом одна из многочисленных семантических пружин рассказа, как отмечают исследователи. Бунин описывает в основном те здания, которые были практически стёрты с лица города при советской реконструкции Москвы.

Очень тонки наблюдения авторов за религиозным подтекстом рассказа, особенно в части выбора Буниным названия: «Чистый понедельник – нецерковное название первого дня Великого Пасхального поста. Почему автор назвал свой рассказ так, хотя на Чистый понедельник приходится действие лишь небольшой, пусть и важной его части? Вероятно, потому, что именно этим днём отмечен крутой перелом от масленичного веселья к суровому стоицизму поста. Сравним с репликой персонажа из одноимённого с бунинским рассказа «Чистый понедельник» (1933), автором которого был младший современник Бунина – И.С. Шмелёв: «Тяжело тоже переламываться, теперь всё строго, пост»… Далее мы увидим, что ситуация резкого перелома не просто многократно повторяется в «Чистом понедельнике», а очень многое организует в этом рассказе».

Думается, что в эпоху, когда интерес к чтению, особенно к чтению фундаментальному, стремительно падает, именно в таком литературоведении есть особый смысл. Ведь именно оно как проводит мостик к высокому художественному смыслу читателю непросвещённому, так и позволяет интеллектуалу насладиться красотой исследовательского замысла. Известно, что Иван Алексеевич Бунин был человеком непростого характера, но думается, что такой неординарный подход к своему творчеству он бы одобрил.

Письмена на заборе

Письмена на заборе

Книжный ряд / Библиосфера / Литпрозектор

Баранов Юрий

Теги: Марк Розовский. Альбом Дон Жуана. Стишата.

Стихослагатели, как известно, могут и правду-матку рубануть, и наврать. И то и другое можно встретить и в этом сборнике, который издательство представляет как «блистательный». Вот, например, автор даёт название «Антитютчев» одному из своих стихотворе-ний, в котором неуклюже пытается спародировать классика, вывернув наизнанку смысл его шедевра. Всё правильно. Честно. Имен-но – Антитютчев. Но почему-то поскромничал Марк Розовский: он вполне мог бы назвать многие другие свои вирши «Атилермон-тов», «Антивийон», «Антихайям», «Антиесенин» и даже «Антимоцарт» (в одном из них он упоминает имена героинь знаменитой оперы). Так что правдивость в сборнике имеется.

Увы, гораздо больше её противоположности.

«Я про себя вам всё наврал,

Надевши маску Дон Жуана,

Дурной пример я всем подал,

Хоть пошлости во мне ни грана», –

заявляет стихослагатель. Ну, с первой и третьей строкой ещё можно согласиться, но вот четвёртая – извините. «От аборта до аборта / Ты любовь второго сорта. / До чего же ты обрыдла, / Дорогая страхуидла!» Ещё хотите? Пожалуйста:

Вокзальные шлюхи

и дивы салонов,

Я вас перепутал –

и плох мой пример!..

У вас однотипное тайное лоно –

Конструкция та же,

хоть разный размер.

Ещё:

Моё бессилие – какая дичь!

Твоих великолепий не достичь!

Всё тщетно. Зря.

И знает только Бог

Твоё манящее устройство

между ног.

И это не говоря уже о рифме третьей и четвёртой строк…

А вот ещё: «Горячей спермой в крупных дозах / Я в баб подряд салютовал…» Не чурается Марк Розовский и патологии:

Бывает, женщина не та!

С ней невозможна сладость

вместе, –

И трупный запах изо рта,

И прыщик на пикантном месте.

Иногда, как многие сочинители, Розовский вздыхает об ушедшей молодости. Если раньше он писал: «Смотрите, вот я перед вами, / Сексомобильный великан…», то теперь:

Транжирьте дни

и берегите ночи.

Молочных брызг уже

не бьёт фонтан.

Маршрут любви становится

короче,

Скукожился мой бывший

великан.

Поклонники (и защитники) Марка Розовского возражают: мол, книга называется «Альбом Дон Жуана», потому и тексты такие. Это лукавство или невежество. Дон Жуан – герой многих произведений, талантливых и не очень, озорных и фривольных, весёлых и смешных, но – не похабных. Разумеется, слушатель/зритель гениальной оперы Моцарта понимает, что произойдёт между Дон Жуа-ном и Церлиной после того, как они допоют свой знаменитый дуэт, если воспринимать их как реальных людей, а не как сцениче-ских персонажей. Но половой акт не будет демонстрироваться на сцене, если, конечно, за дело не возьмётся постановщик пошиба какого-нибудь Чернякова. У искусства есть свои законы, свои пределы, свои нормы, свои правила приличия. А Марк Розовский «поёт» о гениталиях и семяизвержении, и не надо ссылаться ни на «новые времена», ни на какую «свободу», ни на какой «модер-низм».

Впрочем, при чём тут модернизм? Во все века параллельно с Петраркой и Пушкиным, Ронсаром и Фетом, Лоркой и Ахматовой су-ществовали тексты, накарябанные на заборах и стенах общественных туалетов, и жили люди, склонные принимать эти тексты за стихи. Вот и данный сборник издательство «Э» выпустило в «Золотой серии поэзии». Да ещё немалым по нынешним временам ти-ражом. За что же такой почёт автору? Думаю, это потому, что он человек известный, обладатель кучи званий и наград. Судите са-ми. Марк Розовский – художественный руководитель столичного «Театра у Никитских ворот», народный артист РФ, академик Аме-риканской (?) Пушкинской академии, член ПЕН-клуба, академик Академии искусств, член общественного совета Российского ев-рейского конгресса, академик Академии эстетики и свободных искусств, дважды провозглашался россиянином года и т.д. и т.п. Ну как полиграфически безупречно не выпустить в престижной серии книжку такого человека, что бы он там ни написал?!

Марк Розовский. Альбом Дон Жуана. Стишата. – М.: Издательство «Э», 2015. – (Золотая серия поэзии). – 288 с. – 2000 экз.

Шестикнижие

Шестикнижие

Книжный ряд / Библиосфера

Теги: литература , эссе , критика

Переводная литература

Башир Батчаев. Два крыла: Стихи. – Нижний Архыз; Изд-во Специальной астрофизической обсерватории РАН, 2016. – 74 с.

Перевод сегодня – дело бескорыстных энтузиастов. Один из таких народный поэт Карачаево-Черкесии Владимир Романенко. Многие годы переводит он своих коллег по перу. На сей раз – книгу стихов Башира Батчаева, представителя литературы Карачаево-Черкесии.

Переводы Романенко точны, органичны и предельно приближены к оригиналу, причём не только в лексическо-семантическом плане, но и интонационно, мировоззренчески и, что ещё важнее, атмосферно.

Вдыхает небо дух медовых трав,

Нектаром веет нежный летний ветер.

В Джазлыке и в Дауте всё в цветах,

И ночь скользит в прозрачном лунном свете.

Седой орёл свои крыла простёр,

В парении безмолвном, бесконечном,

И над горой, похожей на шатёр,

Его полёт казаться может вечным.

Кавказ – моя земля, мой отчий кров,

Где честь в душе у каждого мужчины,

Земля седых и мудрых стариков,

Легенд и песен, древних, как вершины...

Литературоведение

В.Ф. Ложко. Серебряная память Коктебеля. – Симферополь: ООО «Издательство и типография «Форма», 2015. – 472 с.: ил.

В этот сборник, проиллюстрированный редкими фотографиями, вошли статьи о поэтах и прозаиках Серебряного века и не только, в разное время работавших и отдыхавших в Доме Волошина в Коктебеле. Легендарные имена, так или иначе связанные с Крымом: Николай Гумилёв, Андрей Белый, Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Илья Эренбург, Алексей Толстой, Михаил Булгаков, Валерий Брюсов, Максим Горький, Александр Грин, Викентий Вересаев и многие, многие другие.

В книге приведены стихотворения, посвящённые Коктебелю, а также отрывки прозы писателей, любивших крымскую землю. Вот, например, что пишет в своей автобиографии 1925 года хозяин дома Максимилиан Волошин: «Коктебель не сразу вошёл в мою душу: я постепенно осознавал его как истинную родину моего духа. И мне понадобилось много лет блужданий по берегам Средиземного моря, чтобы понять его красоту и единственность».