Игорь Бунич - Лабиринты безумия Страница 14

В Москве Сталин с хрустом ломает папиросу, но вместо того, чтобы набить табаком трубку, раздраженно бросает ее в пепельницу. Глаза диктатора становятся совершенно желтыми. Именно в такие моменты холодеют пальцы у верного и много повидавшего Поскребышева. Случилось то, чего Сталин опасался больше всего: в последний момент ефрейтор струсил! Фашистская мразь! Подонок! Трусливая сволочь!

Сталин берет себя в руки. Набивает трубку, разжигает ее и скрывается за облаком табачного дыма…

Роскошный особняк советского военно-морского атташе капитана 1-го ранга Воронцова, расположенный в берлинском районе Грюневальд в центре небольшого парка, вечерами казался нежилым из-за плотно зашторенных окон.

Таким он казался и вечером 27 августа 1939 года. В большом, несколько безвкусно обставленном кабинете капитана Воронцова, уже представленного к званию контр-адмирала, сидело несколько человек. Как и хозяин дома, они были в штатском. Один из них был фрегатен-капитан (капитан 2-го ранга) Норберт фон Баумбах – военно-морской атташе Германии в СССР, прибывший в Берлин по делам службы, дабы получить от своего командования разъяснения «в свете новых отношений с СССР». Во втором, высоком и долговязом, с поредевшими русыми волосами, можно было без труда узнать военно-морского адъютанта самого фюрера капитана-цур-зее (капитана 1-го ранга) Карла Путткамера.

Говорил Воронцов, немцы слушали. Изящным костяным ножом для разрезания бумаг Воронцов водил по карте Северной Атлантики. Торговым судам Германии, находящимся в иностранных портах, и в океане, нечего бояться предстоящего конфликта с Англией. Им следует резко изменить курс на север и идти в Мурманск, где они смогут укрыться на некоторое время от англичан, а затем, воспользовавшись плохой погодой и надвигающейся полярной ночью, прорваться вдоль норвежского побережья в Германию.

Советское правительство дало разрешение укрыть немецкие суда в северных портах СССР. Англичане этого совершенно не ожидают и наверняка проморгают всю операцию. Они будут ловить немецкие суда совсем в другом месте: на подходах к Ла-Маншу и в Северном море. В Мурманске немецких моряков будет ожидать теплый и дружественный прием. Туда заблаговременно могут выехать сотрудники немецкого посольства в Москве…

Между тем выбранный в качестве посредника Далерус, получив соответствующие инструкции из Москвы, сознательно срывает свою миссию, где-то чего-нибудь не договаривая или наоборот, говоря лишнее. Гитлер дает согласие на встречу с польским министром иностранных дел Беком, но в беседе с лордом Галифаксом и польским послом в Берлине Липским Далерус, не имея на это никаких оснований, указывает, что с Беком могут поступить, как в свое время с несчастным Гахой. Гитлеру нельзя верить, подчеркивает Далерус.

«Мы не доверяем вашему правительству!» – открыто заявляет Гитлеру британский посол Гендерсон. «Кого и когда я обманывал?!» – орет в ответ Гитлер. Гендерсон пожимает плечами. Вам виднее. Бек наотрез отказывается ехать в Берлин, где с ним поступят, как с Гахой.

«Неужели вы не понимаете, – доверительно сообщает Далерус своему другу Герингу, – что война англичанами уже предрешена. Но в настоящее время, имея СССР в качестве дружественного нейтрала, можно не так уж беспокоиться. Англичанам нужно дать хороший, короткий урок, и они без сомнения пойдут на мир». Геринг кивает. Рассуждения Далеруса вполне совпадают с его взглядами.

Доклад адмирала Редера о неожиданном предложении СССР укрыть немецкие суда в Мурманске заставил Гитлера радостно вскочить с кресла и с ликованием хлопнуть ладонями. Информация, которая начала стекаться к фюреру в последние часы, ясно говорила, что СССР не просто «нейтрал», пусть даже дружественный, а почти союзник. Взаимная ненависть к Англии – сильнее незначительных идеологических расхождений, главным образом в формулировках. Он знает больше, чем адмирал, но пока не говорит об этом Редеру. Пусть это будет для него сюрпризом.

Рассматривается вопрос о возможности базирования немецких подводных лодок на советских базах Кольского полуострова, откуда они с большой эффективностью могут вести боевые действия против англичан. Советские экономические поставки, как ему доложили сегодня, не будут осуществляться в рамках только что заключенного торгового соглашения. Они будут удвоены. Более того, если Германия из-за английской блокады не сможет осуществлять морскую торговлю с нейтральными странами, то к услугам Германии – советская Транссибирская магистраль.

Все! К черту все сомнения – надо начинать. Боевой задор фюрера, разогретый сталинскими посулами, не спал даже после того, когда ему доложили, что 28 августа был подписан англо-польский договор о взаимной военной помощи в случае агрессии Германии [9]. То, что английские гарантии получили юридическую силу союзного договора, уже не могло напугать Гитлера.

Нельзя терять момента, когда практически вся сырьевая мощь России (а может быть, и военная) так неожиданно отдана в твое распоряжение. Окончательный срок вторжения в Польшу – 1 сентября.

В Советском Союзе тишина. Газеты никак не комментируют только что заключенный пакт с Гитлером. Пресса полна сообщений о военных приготовлениях в Польше, Англии и во Франции. Военная истерия в Польше. Всеобщая мобилизация. Польская кавалерия готовится к маршу на Берлин. Чудовищные погромы этнических немцев во многих городах Польши. Озверевшая толпа поляков кастрировала немецкого юношу. Поляки, науськиваемые Англией, отвергают все мирные предложения Германии. Англо-французские поджигатели войны! Мобилизация английского флота. Французская армия ждет только приказа, чтобы снова оккупировать Рейнскую область. Беззащитную Германию снова готовятся растерзать империалистические хищники!

31 августа Молотов делает доклад на сессии Верховного Совета СССР. С сидящими в зале «депутатами» можно особенно не церемониться. Они съедят все, что им дадут. Но нужно скрыть от мира истинные планы Кремля. Пусть мировое общественное мнение пока попереводит его «новоречь» на человеческий язык, а там уже будет поздно. Притихшему от страха залу Молотов поясняет суть германо-советского пакта:

«Нам всем известно, что с тех пор, как нацисты пришли к власти, отношения между Советским Союзом и Германией были напряженными… Но, как сказал 10 марта товарищ Сталин, „мы за деловые отношения со всеми странами“. Кажется, что в Германии правильно поняли заявления товарища Сталина и сделали правильные выводы. 23 августа следует рассматривать как дату великой исторической важности. Это поворотный пункт в истории Европы и не только Европы . Совсем недавно германские нацисты проводили внешнюю политику, которая была весьма враждебной по отношению к Советскому Союзу. Да, в недавнем прошлом… Советский Союз и Германия были врагами. Но теперь ситуация изменилась, и мы перестали быть врагами…

По советско-германскому соглашению Советский Союз не обязан воевать ни на стороне британцев, ни на стороне германцев. СССР проводит свою собственную политику, которую определяют интересы народов СССР, и больше никто. (Бурные аплодисменты).

Если эти господа имеют такое страстное желание воевать – пусть воюют сами без Советского Союза. (Смех, аплодисменты). А мы посмотрим, что они за вояки. (Громкий смех, аплодисменты)».

Откровеннее сказать было невозможно. Пусть они воюют. Мы посмотрим, что они за вояки. А когда того потребуют «интересы народов СССР», то и вмешаемся. На чьей стороне? А это, как потребуют опять же «интересы народов СССР». Простак Гитлер, видимо, совсем не понимал «новоречи», поскольку чуть позднее публично заявил, что готов поддержать каждое слово из речи Молотова на Верховном Совете.

Когда после шитой белыми нитками Гляйвицкой операции танки Гудериана ринулись к Варшаве, советская пресса почти и не отреагировала на это событие. Газеты были заполнены репортажами с грандиозного праздника физкультурников на стадионе «Динамо», о фестивале в Сокольниках, о торжественном празднике Международного дня молодежи в Москве, Ленинграде и Киеве.

В угаре сплошных праздников и ликования советский народ просто не заметил начала второй мировой войны, а весь мир, в свою очередь, как-то не заметил нового закона СССР о воинской обязанности, увеличивающего чуть ли не втрое численность Красной Армии. Похороненные на последних страницах газет маленькие заметки со стандартным заголовком «К германо-польскому конфликту» создавали впечатление ничтожной локальной войны, не имеющей никакого значения ни для СССР, ни для остального мира. Вооруженный конфликт, отмечала «Правда» начался из-за нападения группы польских военнослужащие на немецкую радиостанцию в пограничном городке Гляйвиц. Германия, измученная бесконечными польскими провокациями и подвергшаяся прямой агрессии со стороны Польши, вынуждена была взяться за оружие.