Александр Калантаев - Морские титаны Страница 14

31 марта при выходе эскадры в море подорвался на букете японских мин флагманский броненосец «Петропавловск». Выловили изорванную, окровавленную шинель — все, что осталось от командующего. С Макаровым погиб и талантливый художник–баталист В. В. Верещагин. «Великий Князь Кирилл Владимирович, находившийся при штабе, спасся Промыслом Божьим», — отреагировала на катастрофу столичная печать того времени.

После высадки японцев на Ляодунский полуостров Порт- Артур оказался в тисках смертельной, плотной блокады. Теперь надеяться на Промысел Божий смысла не было: еще две–три недели — и самураи, выкатив мортиры на высоты, начнут крушить тяжелыми снарядами русские корабли прямо в гавани! К этому моменту часть эскадры уже пострадала от перекидного огня противника Флот должен не только уйти, но и прорваться во Владивосток. Иначе — конец!

25 мая на «Цесаревиче» поднял свой флаг контр–адмирал Вильгельм Карлович Виттефт. Теперь их судьбы (адмирала и корабля) будут связаны одной нитью до самого конца Вильгельм Карлович был талантливым штабистом, что и определило его дальнейшее поведение как флагмана Он слыл человеком мягким и добродушным. Нельсоном себя не мнил, что не удивительно при службе на берегу с 1899 года, но к приказу наместника Алексеева отнесся с должным рвением К слову, Вильгельм Карлович, еще будучи в звании капитана 1–го ранга и занимаясь минным делом, о возможности неудачного исхода войны с Японией догадывался. Потому, став вице–адмиралом, слал на имя командующего рапорты с просьбой прислать на Дальний Восток пару–тройку подводных лодок. Причем везти их на палубах пароходов открыто, с обязательным заходом в японские порты, — пусть потенциальный враг полюбуется. Морское ведомство этим просьбам вняло, и лодки в Артуре появились. Субмарины в те годы были примитивные, пугавшие больше своих конструкторов и моряков. Но даже такое оружие серьезно обеспокоило японцев. Во время подрывов на русских минах броненосцев «Яшима» и «Хатцусе» ошеломленные японцы вели ураганный огонь по воде, уверенные в атаке русской субмарины. И в гибели этих двух кораблей «виновен» вице–адмирал Виттефт, вспомнивший об уникальном минном заградителе «Амур». Именно на его минах, поставленных по приказу командующего, подорвались японские броненосцы. В те дни Артур ликовал — любимец флота С. О. Макаров был отомщен! Жаль, что сам Степан Осипович «Амур» игнорировал до последнего, являясь при этом минером и миноносником высочайшего класса.

Теперь, после ввода в строй поврежденных кораблей и серьезных потерь у японцев, встал вопрос о попытке прорыва из осажденной крепости. Вопрос, решение которого новый флагман откладывал до последней минуты. Алексеев настаивал, выпихивая флот из мышеловки, — штаб и Виттефт сопротивлялись до последнего, реально понимая, с каким противником им предстоит иметь дело.

О чем мог думать Вильгельм Карлович сейчас? О злом роке или фортуне, отвернувшейся от флота России? Впрочем, не приехавшего вовремя адмирала Скрыдлова, назначенного новым командующим, в сердцах, думается, клял до седьмого колена. Ответственность, возложенная на него, оказалась слишком тяжелой.

10 июня 1904 года 57–летний адмирал, выполняя приказ, повел эскадру на прорыв во Владивосток. Следует отметить странную закономерность. На мостике «Цесаревича», с момента вступления в строй, почти всегда находились мужественные и достойные офицеры. Иван Константинович Григорович, первый капитан броненосца, следивший за его постройкой в Тулоне, — живая легенда российского флота. Глубоко трагично пережив боль поражения в войне, этот офицер с марта (по некоторым источникам, с конца апреля) занял пост морского министра и практически из руин воссоздал тот организм, который к 1914 году смог хоть что‑то противопоставить немцам в начавшейся Первой мировой войне.

К контр–адмиралу Витгефту мы еще вернемся. Позднее именно в рубке «Цесаревича» окажется другой капитан, а с 1911 года — начальник бригады линейных кораблей Балтийского моря, адмирал Николай Степанович Маньковский, чей поступок по защите чести Андреевского флага на рейде порта Фиуме до сих пор является примером и личного, и гражданского мужества. В когорте офицеров 1–й эскадры (не слишком яркой) руководство броненосца вызывает уважение — и помощник командира, капитан 2–го ранга Шумов, возглавлявший ремонт корабля, и командир, капитан 1–го ранга Н. Иванов, тяжело раненный во время знаменитой битвы 28 июля.

Итак, 10 июня 1904 года в 4 часа утра эскадра стала выходить в море с приливом! Японцы появились примерно в 6–м часу вечера, и дальше началась комедия ошибок. Присутствовавший на мостике «Микасы» английский офицер Сеппинг- Райт (ему прямо инкриминируют какое‑то гипнотическое влияние на адмирала Того) отметил появление у русских большего числа броненосцев, чем ожидалось. С дальномерного поста сразу доложили: «Ведущими у русских — «Цесаревич» и «Ретвизан»!» В рубке повисла гнетущая тишина. Японцы не просто удивились — они впервые испугались. Того испытал бы меньшее потрясение, рассмотри он в оптику атомный подводный ракетоносец. Однако шутки в сторону. Совсем недавно флот Страны восходящего солнца умудрился потерять два первоклассных броненосца: «Яшиму» и «Хатцусе». Притом пренебрежении к противнику, которое испытывали самураи, эта минная катастрофа, умноженная на появление двух самых мощных русских кораблей, могла вылиться в крупное поражение их флота. Того молчал недолго. На мостике «Цесаревича» не выдержали нервы Виттефта. Не зная об эфемерной панике, прокладывающей путь в потрясенные сердца железобетонных японцев, 1–я эскадра, описав гигантскую циркуляцию, повернула обратно. «Хорошо хоть строй не сломали, раз уж опозорились», — заметил капитан Семенов. Причина столь постыдного бегства историками расценивается однозначно — личная трусость Витгефта. Спорить не берусь. Фатальная предопределенность намертво засела в сознании не только Вильгельма Карловича, но и большинства офицеров его штаба. Думается, командующий эскадрой к прорыву был готов — но в тот день он просто не решился умереть! В подобном исходе русский адмирал не сомневался! Во всяком случае, ею диалоги с коллегами по несчастью прямо говорят об этом

Не принявшая боя компания бронированных неудачников вновь привычно украсила собой постылый пейзаж Порт–Артура. И тут же, с 14 июня, после памятного заседания высшего командного состава, на котором моряки пытались оправдаться перед героически погибающим на сопках гарнизоном крепости, буквально взорвался и до этого несдержанный наместник Алексеев. Телеграфные аппараты «Дюкретэ» устилали многометровым серпантином стол контр–адмирала, требуя прорыва, прорыва любой ценой! Когда это неслыханное в военной истории нежелание флота воевать дошло до государя, тот не колеблясь выпихнул эскадру из порт–артурской западни личным повелением — идти во Владивосток! Выбора не было. Впрочем, его не было и раньше — лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Поторопили эскадру и японцы, прорвавшие внешнее кольцо обороны крепости. Теперь их артиллерия с Волчьих гор начала накрывать корабли в гавани. Командующий находился в боевой рубке «Цесаревича», изучая карту театра, когда осколок очередного снаряда больно хлестнул по руке. Календарь показывал 26 июля. Это было уже слишком! На совещании офицеров твердо решили — уходить во Владивосток. Любой ценой!

28 июля контр–адмирал В. К. Виттефт снова ведет эскадру на прорыв! В 9 часов отягощенный собственной значимостью и не слишком исправной артиллерией эскадренный броненосец «Цесаревич» вздымает сигнал на фок — мачте: «Флот извещается, что государь–император повелел идти во Владивосток». Открывался последний акт трагедии, известный в военной истории как бой в Желтом море. Несмотря на тяжелейшие условия боя, русский адмирал и его корабли навсегда остались в нашей памяти если не победителями, то уж точно и не побежденными. Флот России проявил и решимость, и доблесть, и традиционное для русских людей в тяжелую годину пренебрежение к смерти. Это отмечают и японцы. Выяснение отношений в первой фазе этого столкновения бронированных армад таких разных, по сути, империй, носило до предела ожесточенный характер. Русская эскадра выстилала путь к вожделенному и такому далекому Владивостоку, не пренебрегая при этом ни здравым смыслом, ни тактическим маневром Весь гений хваленого Хейхатиро Того сводился к одному базисному тактическому приему тех времен. Японский адмирал делал «crossing the Т», то есть, используя преимущество в скорости, пересекал курс противника по перпендикуляру впереди его ведущего, флагманского корабля. Это позволяло сосредоточить весь огонь на вражеских передовых броненосцах, не подставляясь под массированный ответный удар. При удачном «заходе» японцам могли отвечать лишь носовые башни двух–трех российских кораблей. Отдавая должное штабисту Виттефту, замечу: эскадра, ведомая «Цесаревичем», периодически как бы сдвигала свой курс на два–три румба в сторону, не позволяя японскому командующему выполнить чистый прием охвата. Корабли адмирала Того великолепно стреляли, но тактически они мазали неоднократно.