Нужен ли нам Запад? Ответы экономиста - Валентин Юрьевич Катасонов Страница 14

Но можно ли сказать, что Центробанки стали ближе к народу, и народ стал понимать, что делают и что планируют делать Центробанки? Навряд ли. Создана лишь видимость «прозрачности» Центробанков и доступности для понимания простым (и не очень простым) народом их политики. Сотрудник Банка Англии Джонатан Фулвуд (Jonathan Fullwood) опубликовал в неофициальном блоге Банка Англии «Bank Underground» статью «A cat, a hat and a simple measure of gobbledygook: How readable is your writing?» («Кошка, шляпа и простая мера абракадабры: насколько читабелен ваш текст?»). https: //bankunderground. co.uk/2016/10/04/a-cat-a-hat-and-a-simple-measure-ofgobbledygook-how-readable-is-your-writing/ Он отмечает, что сегодняшние тексты центральных банков необоснованно сложны. По его подсчетам, понимание большей части статей в СМИ и художественных текстов, созданных великими писателями, требует не более десяти лет образования. Даже понимание речи нобелевского лауреата по физике Ричарда Фейнмана с объяснением принципа неопределенности Гейзенберга требует всего восьми лет образования. Но чтобы понять тексты центральных банков, требуется в среднем 14 (!) лет образования. Эти оценки были сделаны Фулвудом с помощью классического индекса удобочитаемости Флеша – Кинкейда (используемого, в частности, в пакете Microsoft Office для проверки удобочитаемости).

В прошлом десятилетии уже многие стали применять индекс Флеша – Кинкейда для оценки информации, исходящей из Центробанков. Так, в 2014 г., экономисты Федерального резервного банка Сент-Луиса проанализировали заявления Комитета по операциям на открытом рынке (Federal Open Market Committee, FOMC) ФРС США с использованием индекса Флеша – Кинкейда. https: //files.stlouisfed.org/files/htdocs/publications/ es/14/ES_23_2014—11–05.pdf Обнаружилось, что по мере того, как заявления FOMC становились более подробными, они также становились менее доступными для восприятия. К концу председательства Алана Гринспена в январе 2006 г. объем заявлений FOMC составлял в среднем 210 слов, и их понимание требовало 14 лет обучения. В последующие годы, в условиях глобального финансового кризиса, размер и сложность текстов выросли драматически: за время председательства Бена Бернанке к январю 2009 г. средний объем заявления достиг 400 слов, а при Джанет Йеллен (возглавлявшей ФРС в 2014–2018 гг.) превысил 800, и для понимания этих текстов требовалось уже 16 и 18–19 лет обучения соответственно. Таким образом, заявления FOMC стали малопонятны даже выпускникам колледжей. И с каждым новым главой ФРС барьер понимания становится все более высоким.

А как обстоят дела с информацией Банка России, если ее измерять индексом Флеша – Кинкейда? Я уже отчасти затронул этот вопрос в своей статье ««Музыка уже не играет», а ЦБ «продолжает танцевать»». В этой статье я разбирал свежий документ Банка России, который называется «Обзор денежно-кредитной политики. Доклад для общественных консультаций. Май 2023»(https: // www.cbr.ru/Content/Document/File/146814/Consultation_ Paper_18052023.pdf). В нем приводятся оценки индекса по такой информации, как публичное сообщение Центрального банка о принятом решении по ключевой ставке. Оказывается, наибольшее значение индекса у Центробанка Бразилии – почти 18 лет! Такие Центробанки, как ФРС США, ЕЦБ, Банк Южной Кореи имеют значение индекса в диапазоне 16–17 лет. А вот у Банка России он не дотягивает даже до 13 лет. Более низкие значения имеют лишь Центробанки Австралии, Чехии и Норвегии. Банк России сообщает эту информацию с гордостью: мол, мы более доступны, чем даже такие Центробанки, как ФРС и ЕЦБ. Мол, у нас даже недоучившийся студент может понять публичное объяснение главы Центробанка по ключевой ставке. А в Америке и Европе для понимания подобной информации надо кончить ВУЗ. А в Бразилии надо еще и в аспирантуре отучиться. Без этого никак!

Но мое знакомство со многими документами Банка России, на которых значится «Для общественных консультаций», показывает, что они не доступны для понимания не только недоучившегося студента, но даже для профессора. Чтобы не быть голословным, приведу лишь один образчик текста из упомянутого выше документа «Обзор денежно-кредитной политики: «В то же время в точечном формате решить проблему недостаточной определенности пространства значений инфляции вокруг точки, соответствующих цели, потенциально может формализация гибкого критерия отклонения инфляции от цели, включающего как размер, так и продолжительность допустимого отклонения. Наличие такого критерия для России может немного уменьшить гибкость денежно-кредитной политики, но одновременно несколько улучшить понимание обществом решений по денежно-кредитной политике». Финансовая эзотерика! Банк России как был непрозрачной структурой, так ею и остается. Прикрываясь дымовой завесой пустозвонства.

Суверенитет России не может быть частичным

17 июня на Петербургском международном экономическом форуме президент России Владимир Путин сказал очень правильные слова: «Суверенитет в XXI веке не может быть частичным, фрагментарным, все его элементы одинаково важны… Нам важно не только отстаивать свой политический суверенитет, национальную идентичность, но и укреплять всё то, что определяет экономическую самостоятельность страны, финансовую, кадровую, технологическую самостоятельность и независимость».

Действительно, суверенитет России не может быть частичным. И важнейшим условием его достижения является национализация компаний, принадлежащих иностранному капиталу. Без этого шага Россия не сможет иметь самостоятельность в тех сферах, которые упомянул президент: экономической, финансовой, кадровой, технологической. И я еще бы добавил: политической. Это аксиома, проверенная путем национализаций иностранных компаний в разных странах мира на протяжении более чем вековой истории.

С начала прошлого века национализации проводились в десятках стран, их можно разделить на несколько видов в зависимости от преследуемых целей.

Первый вид – сплошные национализации, преследующие цель переустройства социально-экономической модели государства. Наиболее яркий пример – национализации, которые проводились в Советской России под флагом социалистической революции после 1917 года. После Второй мировой войны подобные национализации проводились в странах народной демократии Восточной Европы, которые становились на путь социализма.

Второй вид – временные, или «технические» национализации отдельных компаний и банков для их финансового оздоровления, предотвращения банкротств. Средства государственной казны направляются на выкуп акций частных бизнес-структур; через некоторое время государство из капитала таких структур выходит. Яркий пример – временные, или «технические» национализации крупнейших банков США и Великобритании во время мирового финансового кризиса 2008–2009 гг.

Третий вид – национализации, преследующие цель освобождения страны от колониальной и неоколониальной зависимости, их острие направлено на компании, принадлежащие иностранному капиталу.

На протяжении трех десятилетий Россия находилась в сетях полуколониальной зависимости от Запада. Важнейшим элементом этого механизма зависимости является западный капитал. Росстат уже несколько лет назад перестал публиковать важнейшие статистические данные о месте иностранного капитала в российской экономике. Но согласно последним доступным данным Росстата, в 2015 году доли компаний с участием иностранного капитала в общем объеме уставных капиталов всех форм собственности были равны: в торговле – 81 %, пищевой промышленности – 66 %, добывающей промышленности – 42 %. По более поздним годам имеются лишь экспертные оценки. Согласно расчетам академика С.Ю. Глазьева, на сегодняшний день около 50 % активов российской промышленности принадлежит нерезидентам.

Иностранный капитал работает как мощный