Сергей Кремлёв - Берия. Лучший менеджер XX века. Страница 15

Председатель Совета Народных Комиссаров

Второе:

«Выписка из приказа ГПУ

от 1923 года за № 45

За энергичное и умелое проведение ликвидации Закавказской организации п.с. —р. нач. с.о.ч. Бакинского губотдела тов. Берия и нач. секретного отделения тов. Иоссем награждаются оружием — револьверами системы «Браунинг» с надписями, о чем занести в их послужные списки…

И третье:

«Удостоверение

Дано сие ответственному партийному работнику тов. Берия Л.П. в том, что он [обладает] выдающимися способностями, проявленными в разных аппаратах государственного

механизма… Работая Управделами ЦК Аз. компартии, чрезвычайным уполномоченным регистрода Кавфронта при реввоенсовете 11-й армии и ответственным секретарем Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих, он с присущей ему энергией, настойчивостью выполнил все задания, возложенные партией, дав блестящие результаты своей разносторонней работой, что следует отметить как лучшего, ценного, неутомимого работника, столь необходимого сегодня в советском строительстве…

Эти документы приведены в «антибериевском» сборнике 1991 года со следующим «научным» комментарием:

«Все… три документа роднят не только выспренний тон, возможно, соответствующий… восточной фразеологии (угу, особенно у польского дворянина Уншлихта. — С.К.)… но и судьбы тех, кто поставил под ними свои подписи. Год смерти у них один и тот же — 1938-й, когда в Наркомат внутренних дел СССР пришел Берия…»

Вот так, уважаемый читатель, и написано. И даже сказано далее, что сначала Берия был заместителем наркома, и уточнено даже, что — с августа 1938-го…

Но Иосиф Уншлихт был арестован 11 июня 1937 года, а расстрелян 29 июля 1938 года.

Но Газанфар Махмуд оглы Мусабегов (Мусабеков) был арестован в июле 1937 года, а расстрелян 9 февраля 1938 года.

По Рухулле Али оглы Ахундову точных данных я не нашел, но можно не сомневаться, что и к его аресту и расстрелу в 1938 году Берия отношения не имеет. Причем, скорее всего, и Ахундов был арестован в июне 1937-го.

Ахундов и Мусабегов в тридцатые годы, безусловно, часто сталкивались с Берией — они были видными людьми в Закавказье. Но их общественное положение ко второй половине 30-х годов было ниже, чем у Берии. Никаких грехов они за ним в годы Гражданской войны, как видим, не числили. И арестовывали их не в силу интриг Берии, а в силу иной причины — общего обострения внутрипартийной борьбы.

Причем Берия не имел даже отношения к санкции на их арест, потому что с принятием на 8-м Чрезвычайном съезде

Советов СССР 5 декабря 1936 года «сталинской» Конституции СССР Закавказская Федерация была разделена на Азербайджанскую, Армянскую и Грузинскую ССР, и в апреле 1937 года Закавказский крайком ВКП(б), первым секретарем которого к тому времени был Берия, упразднили.

Ахундов же и Мусабегов работали в Азербайждане, и с весны 1937 года Берия, будучи первым секретарем Компартии Грузии, уже не являлся для них партийным начальником. И санкцию по партийной линии на их арест давал Багиров.

Что же до Уншлихта, то на его судьбу Берия вообще не имел и не мог иметь никакого влияния.

Вот так!

НО ПОКА ЧТО у нас еще год 1922-й, и блестящие служебные и партийные аттестации Берии доказывают одно: чтобы сделать за такой короткий срок так много и так много успевать, одной старательности мало, и даже трудолюбия и способностей — тоже.

Здесь нужен дар божий, талант!

Так ведь Берия и был очевидно талантлив! И из-за чего другого, если не из-за этого, его так настойчиво желает перетащить к себе грузинское руководство?

Действительно, как же это так! Родился в Грузии, родители — в Грузии, а он там на Каспии на бакинского «дядю» работает. Нет уж, подавайте-ка нам его в родные края!

И в ноябре 1922 года Берия распоряжением Закавказского крайкома отзывается из АзЧК в распоряжение ЦК КП(б) Грузии. А в Тифлисе Лаврентия назначают начальником секретно-оперативной части и заместителем председателя ЧК Грузии.

В своей «Повести о жизни» Константин Паустовский признавался: «Я знал уже много мест и городов России. Некоторые из этих городов сразу же брали в плен своим своеобразием. Но я еще не видел такого путаного, пестрого, легкого и великолепного города, как Тифлис».

Это сказано о Тифлисе примерно тех лет, когда туда — уже как в столицу Советской Грузии — прибыл молодой чекист Берия. Но его здесь ждала отнюдь не такая беззаботная жизнь, какую мог позволить себе молодой литератор Паустовский.

Скажем, Паустовский описал свою встречу с бандитами — дезертирами в горах Кавказа как приключение, а Берии надо было этих бандитов вылавливать.

Паустовский вспоминал: «Весь Батум шумел на ветру от флагов. Почти половина флагов было турецких. Жители города еще не успели сделать новые, советские флаги». А Берии и его коллегам надо было разбираться — кто «еще не успел», а кто был не прочь, чтобы турецкие флаги развевались над Батумом и впредь.

Паустовский как о забавной фигуре писал о коменданте Батума: «Некий красивый и преувеличенно галантный полковник, оставшийся городу во временное наследство от… меньшевистской армии». А Берии надо было оценивать — остался полковник в Советской Грузии волею случая или по чьей-то более конкретной и определенной воле?

Но и у Паустовского мы находим строки о «встревоженном войной и междоусобицей» Кавказе, прямо касающиеся задач Берии: «На любом повороте горной дороги можно было получить пулю в спину… Успокоение приходило на Кавказ медленно, исподволь, только с приходом Советской власти».

А «карающим мечом» Советской власти на Кавказе была ГрузЧК. И в Тифлисе чекисту Берии надо было работать не менее напряженно, чем в Баку. К тому же он — член бюро партийной ячейки и член Тифлисского Совета рабочих и солдатских депутатов.

«Принимая во внимание всю серьезность работы и большой объект, — писал Берия, — отдаю таковой все свои знания и время, в результате в сравнительно короткий срок удается достигнуть серьезных результатов, которые сказываются во всех отраслях работы: такова ликвидация бандитизма, принявшего было грандиозные размеры в Грузии, и разгром меньшевистской организации и вообще антисоветской партии, несмотря на чрезвычайную законспирированность».

Литературному стилю Берии далеко до совершенства, но он ведь приехал в Тифлис не за материалом для новых книг. И не без законной гордости он напоминает, что уже первые результаты его деятельности «отмечены Центральным Комитетом и ЦИКом Грузии в виде награждения… орденом Красного Знамени…»

Начинается длительный тбилисский период жизни и деятельности Берии, который закончится в 1938 году переводом его в Москву.

Однако жизнь Лаврентия Берии могла бы сложиться и иначе, если бы ЦК Грузии дал ход тому заявлению в форме автобиографии, которое я уже неоднократно цитировал прямо или использовал в своем рассказе.

Ведь это было, уважаемый читатель, именно заявление с некой просьбой.

И пожалуй, именно сейчас, когда мы подошли к 1923 году, уместно привести конец «автобиографии» Берии, где это заявление и сформулировано.

Вот о чем просил Берия старших партийных товарищей:

«За время своей партийной и советской работы, особенно в органах ЧК, я сильно отстал как в смысле общего развития, так равно не закончив свое специальное образование. Имея к этой отрасли знаний призвание, потратив много времени и сил, просил бы ЦК предоставить мне возможность продолжения этого образования для быстрейшего его завершения. Законченное специальное образование даст возможность отдать свой опыт и знания в этой области советскому строительству, а партии — использовать меня так, как она это найдет нужным.

О поразительной и показательной сути этой просьбы уже писали Юрий Мухин, Елена Прудникова, и даже Николай Зенькович в книге «Маршалы и генсеки» издания 1997 года вопросил: «Вам симпатичен этот молодой человек? Нравятся его душевные порывы, стремление учиться, приобрести знания, строить новую жизнь?»

Зенькович сам же и ответил на свой вопрос: «Мне, например, такие качества весьма по душе!»

Однако «кремлевед» Зенькович не был бы тем, кто он есть, если бы сразу после этого не задал уже другой вопрос: «Откуда же тогда появился дьявол, тиран, палач, имя которого сродни проклятью?»

Точный-то ответ вообще-то таков: «Да из-под пера таких, как Николай Зенькович».

Но я не уверен, что читатель уже сейчас так вот со мной и согласится — ведь моя книга еще далеко не закончена и читателю еще предстоит познакомиться с многими фактами и аргументами, чтобы вынести окончательный приговор и оценкам автора, и герою его книги.