Игорь Ефимов - Аркадий Северный, Советский Союз Страница 15

И Аркадий исполняет. Разумеется, ему приходилось исполнять романсы и раньше, не раз демонстрировал он и своё владение псевдоцыганской манерой исполнения — с этаким "надрывом". А точнее, своё понимание этой манеры. Пение Северного слишком своеобразно, чтобы квалифицировать его какими-то общепринятыми терминами, оно выпадает из всех известных исполнительских "школ" и манер. И потому мы не берёмся описывать то, как исполнил Аркадий русско-цыганские песни в этих концертах. Это тема отдельного и серьёзного исследования. Несомненно одно — Аркадия роднит с классиками жанра исполнительская "драматургия голоса", посредством которой разыгрываются и изображаются в песне чувства и страсти. Которых как раз и лишён прилизанно-вычищенный филармонический вариант. А вот что касается оценок они могут быть самыми разными. Хорошо или плохо сработали в жанре романса всевозможные штучки-примочки Северного — дело вашего вкуса. Кто-то увидит здесь совершенно излишний и неизящный балаган, а кому-то даже случайные и, на первый взгляд нелогичные, вокальные выкрутасы и реплики Аркадия покажутся гармоничными. Но именно этим и интересен концерт. Настоящий талант — он всегда неоднозначен.

А несколько лет совместной работы с Фуксом позволили Аркадию Северному проявить свой талант в самых разнообразных "амплуа". В фуксовских "постановках" он демонстрирует способность блестяще обыграть любую стилистику, — как и пристало настоящему Артисту. И даже более. В "Театре у микрофона" разворачивается целый ряд очень оригинальных и романтических "образов", созданных не столько текстовками Фукса, сколько игрой Аркадия. Ему удаётся своим исполнительским мастерством не только реализовать замыслы Фукса, но и заставить играть его тексты такими гранями, о которых не подозревал и сам автор! А ведь кроме "драматургических" концертов в это же время писались ещё и "обычные" — сколько их было, наверное, никто уже и не вспомнит. От многих остались только куски, разбросанные по разным плёнкам, но некоторые сохранились почти полностью.

Например, концерт "Люблю я сорок градусов". Хоть и не сценарный, но всё-таки тематически выдержанный и достаточно оригинальный концерт, который Фукс составляет почти целиком из своих авторских песен. Но не совсем обычных! Здесь буквально через раз пойдут весьма оригинальные переделки песен очень популярных в ту пору бардов. И почти все с лагерным уклоном! К большому негодованию многих ревнителей "чистого искусства" КСП:

Мне этот суд не забыть никогда,Лица прохожих,Что в зале судебном сидели тогда…Боже мой, Боже…

Но мы вполне понимаем, по каким мотивам Рудольф Фукс устроил такое пасквилянтство. Всё-таки, знаете ли, ходить по лагерной стране и сочинять песни о "простых человеческих вещах". это как-то уж слишком утончённо.

Однако гораздо интересней здесь следующий момент. Каждое из фуксовских сочинений сопровождается посвящением, но ни одно не обращено к автору самой песни, которая столь безжалостно "перерабатывается"! Евгению Клячкину посвящена переделка Анчарова, Визбору

Дулова, Окуджаве — Кукина, Галичу — Высоцкого, самому Высоцкому — переделка народной песни из его репертуара.

Зачем нужна была такая тонкость? Любителям жанра в течение почти 30 лет предоставлялась возможность пофантазировать на эту тему, и только теперь сам автор этого безобразия Рудольф Фукс рассказал, как же всё получилось. Началось с того, что переделка анчаровских "МАЗов" была посвящена Евгению Клячкину, хорошему знакомому и коллеге Рудольфа (Евгений Исаакович в то время тоже работал в институте "Ленпроект") потому, что Клячкин сам неоднократно пел в компаниях эту песню. Неискажённую, разумеется. Но поскольку об этом знали далеко не все простые советские слушатели, Фукс понял, что посвящение Клячкину зазвучит несколько парадоксально. И тогда до кучи, и по приколу, все остальные посвящения тоже были "передвинуты". Заодно и для того, чтоб не обидеть авторов. И ещё с одной, совсем уж тонкой подкладкой — издёвкой над неважной осведомлённостью "соответствующих органов". Ещё свежа была в памяти история, как прокололись "Советская Россия" и отдел пропаганды ЦК, наехав на Высоцкого за песни, написанные другими авторами.

Конечно, о художественности этих "переделок" можно спорить. Но исполнительский шарм Аркадия в очередной раз вытаскивает их на уровень настоящих перлов магнитиздата. Как и замечательную композицию про слезу, которая, стал быть, скатилася. Ну, казалось бы, что смешного в строчках: "Пускай слеза скатилася, пускай… Мы едем, едем строить на Алтай!!!" А послушайте, как это спето. Просто вопль сумасшедшего комсомольца! Почти как в жизни.

Ну, а жизнь человеческая — это отнюдь не только концерты. И гораздо сложнее и драматичнее театра. В ней иногда случаются события и действия, которые откладывают отпечаток на всю дальнейшую жизнь человека. Конкретного, живого человека, а не героя популярной пьесы. Так произошло и у Аркадия. В 1974 году Звездины официально оформляют развод, хотя это уже чистая формальность. Но мы не будем вдаваться в подробности случившейся семейной драмы — кто прав, кто виноват. Ещё живы её участники, и мы не хотим, хотя бы ненароком, причинить кому-либо боль. Скажем только, что однажды Аркадий уходит из дома — навсегда и в никуда. Оставляя где-то в прошлом семью, квартиру и даже фамилию — всю свою прежнюю жизнь. А, кроме того, примерно в это же время, он лишается и работы в "Экспортлесе". Ну какая может быть "трудовая деятельность" в таких вот обстоятельствах?..

Скорее всего, мы уже никогда не узнаем, где он в течение многих месяцев находил себе пристанище. Можно только гадать. Вот разве что С. И. Маклаков вспоминал о том, как Северный показывал ему парадные, в которых ночевал когда-то. Причём мест таких, по словам Сергея Ивановича, было очень и очень много. Конечно, были какие-то друзья и знакомые, но без работы и денег на одних друзьях никто не продержится. Даже такой неприхотливый человек как Аркадий. Может быть, именно в это время он приобретает привычку "не есть". Ведь в дальнейшем буквально все, кто более-менее близко знал Северного, отмечали его совершенное равнодушие к еде как таковой. Даже в дорогих ресторанах он мог сидеть часами за столом, ломившемся от всевозможных яств, но ни разу ничего не попробовать. Срабатывала, может быть, память о той, другой жизни, когда он был Аркадием Звездиным, которому и простейшую закуску не на что было взять?.. Но всё это было потом — "мой адрес не дом и не улица — мой адрес Советский Союз".

А что же Рудольф Фукс? Увы, он уже не стал продолжать свои драматургические опыты. По-видимому, все интересные для себя темы он исчерпал, да и вообще ему, как натуре увлекающейся, хотелось уже проявиться в чём-нибудь новеньком! Тем более, новые веяния были уже на подходе. Блатная песня уже хотела звучать по-другому.

Глава четвёртая

"Имени завода имени Степана Разина"

"Ну что ж ты меня не узнал, что ли? Я же ж Аркадий Северный!"

К началу 70-х годов идея записать "блатные" песни в сопровождении оркестра носилась в воздухе. Чёрный рынок был просто завален контрабандными дисками с записями эмигрантов различного толка: Рубашкин, Ребров, Димитриевичи, Ивановичи и прочие "цыганки" Раи и Маши. Все они пользовались бешеным спросом. Также по-прежнему шли "на ура" старые записи Вертинского, Лещенко, Козина и других классиков жанра. Но репертуар как тех, так и других не отражал, так сказать, "современное состояние вопроса". Однако, также перестаёт отвечать требованиям времени и наше отечественное творчество, о котором мы уже говорили выше, — все эти барды и "исполнители народного фольклора", которые записывались, большей частью, под гитару, лишь иногда разбавляемую простенькой гармошкой, аккордеоном или фортепиано. Таким образом, возникла дилемма: или слушать "не совсем то" под хороший оркестр, или "то, что надо", но под одну гитару. На хреноватеньком бытовом магнитофоне, и с соответствующим качеством.

Но недаром Совдеп — царство абсурда и парадоксов! "Эх, ты, жизнь кабацкая, с песней залихватской!.." — эту несоветскую, андеграундную, и почти запрещённую музыку можно было просто пойти. и послушать живьём. В ближайшем ресторане.

Как известно, рестораны в СССР были далеко не просто заведениями общепита! Это был своего рода социально-культурный феномен, потому что в стране победившего социализма люди действительно ходили в ресторан не только выпить водки, но и глотнуть ещё кой-чего. Там был всё ж таки хоть и маленький, но кусок "буржуазности" среди беспросветных совдеповских будней великих строек. Можно даже сказать — очаг не совсем советского образа жизни. И музыку там, соответственно, частенько играли не ту, что по радио. Можно было услышать и блатные, и прочие "несоветские" песни: уличные, эмигрантские, а потом — и бардовские. Впрочем, дело здесь было не только в "оппортунизме" кабацкой жизни. Ведь именно в ресторанах и родилась когда-то та замечательная музыка дореволюционной эстрады и эстрады времён НЭПа, традиции которой продолжили деятели эмиграции. А у нас эта "пошлая и мещанская" музыка и сохранилась только в ресторанах, — уже советских, — что было само по себе каким-то чудом. Совершенно необъяснимая промашка Коммунистической партии. Хотя, конечно, нельзя исключать, что "клапан" такого рода был оставлен ею вполне сознательно. Но не будем сейчас углубляться в сферы тайной политики. Факт остаётся фактом: в ресторанах Советского Союза существовала своя, оригинальная музыка, существенно отличающаяся от официальной эстрады.