Владимир Марочкин - Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода Страница 15

А в остальном всё было именно так, как показано в «Иронии судьбы…»: и Дед Мороз пел под гармошку около универсама на улице Шверника, и там же под Новый год продавали шампанское с лотков…

Но именно ДАС был магическим центром притяжения всего района, протянувшегося от улицы Дмитрия Ульянова до Загородного шоссе, – отличное тусовочное место, где постоянно выступали какие-то группы.

Дом аспиранта и стажёра МГУ был построен в 1971 году. Это красивое современное здание, два 16-этажных корпуса которого так развернуты к улице, что как бы всё время поворачиваются к человеку разными гранями, как в сказке про избушку на курьих ножках. Кстати, «курьи ножки» тоже были: они поддерживали крышу перехода, который соединял оба корпуса. В этом переходе находились столовая и кафе, кинотеатр, различные службы быта, плавательный бассейн. Здесь же, либо в кинозале, либо прямо в переходе, выступали рок-группы.

Но ДАС – это не просто «чудо архитектуры», это – уникальный эксперимент по созданию дома нового быта. Был период на стыке 1960-1970-х, когда учёным было интересно заниматься изучением особенностей быта современной семьи, выяснять, на что тратится её бюджет, как использует свой досуг. ДАС стал экспериментальной площадкой для исследований факультета социологии МГУ, которые возглавил Иван Маркелович Слепенков. Но эксперимент так и не был доведён до конца, поскольку выводы учёных-социологов кардинально расходились с требованиями Агитпропа ЦК КПСС. Коротко говоря, советская молодёжь оказалась совсем не такой, как её представляли себе кремлёвские идеологи.

Среди тех, кто получил жильё в ДАСе, согласившись на участие в том уникальном социальном эксперименте, была семья Алексея Борисова, одного из создателей легендарной группы «Ночной проспект», изрядно пошумевшей в 1980-х годах.

«В ДАСе была своеобразная атмосфера, ведь там было много молодёжи и много иностранцев, – вспоминает Алексей. – Именно там я впервые услышал многие рок-группы, ту же „Машину Времени”. Когда я учился в 7-м классе, там же, в ДАСе появился на свет рок-ансамбль, в котором я начинал как басист и даже солировал в одной песне». Таковы наиболее яркие впечатления Алексея Борисова от жизни в ДАСе, и теперь, пожалуй, понятно, почему провалился тот эксперимент: ведь рок-музыка не являлась составной частью коммунистического движения…

«Я учился в английской спецшколе № 45, расположенной на улице Шверника, недалеко от метро „Академическая”, – рассказывает Алексей Борисов. – Её директором был легендарный Леонид Мильграм, женатый на дочке главного редактора газеты итальянских коммунистов Unita. Это была лучшая школа в Москве в плане преподавания английского. Когда после 8-го класса я перешёл в эту школу, то оказался в числе отстающих, и мне потребовался год усиленной работы, чтобы выйти на должный уровень в знании английского. В школу часто приезжали иностранные школьники, там был хорошо оборудованный лингафонный кабинет. Но самое главное – у нас в школе был сводный рок-ансамбль, в котором существовало несколько формаций.

Алексей Борисов пробует звук перед концертом в ДАСе. Его группа «Ночной Проспект» предоставила для этого сейшена свою аппаратуру. 1985 г.

В старшей формации нашего сводного ансамбля играл Артём Кадик, который в начале 1980-х выступал в хеви-метал-группе „Кросс”.

Алексей Локтев, в будущем клавишник „Центра”, я и наш одноклассник Лапшин тоже собрали свою формацию. Локтев играл на клавишах, Лапшин пытался быть вокалистом, а я – бас-гитаристом. Был у нас ещё приятель Василий Клюкин, неплохой, как мне тогда казалось, гитарист, позже он пробовал свои силы в каких-то группах, но умер от передозировки. Мы исполняли несколько песен из кинофильма „О, счастливчик!”, криденсовскую „Who’ll Stop The Rain”, что-то из Джона Леннона, пытались делать и какие-то свои вещи.

Обстановка в школе была очень либеральной, по крайней мере по сравнению с 625-й математической школой, где я учился до этого (она находится рядом с ДАСом, за прудом). Там была жуткая директриса, которая запрещала всё на свете. Впрочем, там тоже были попытки создания группы: Олег Чилап и Саша Липницкий, в будущем – музыканты группы „Оптимальный Вариант”, попытались сделать рок-ансамбль, но продержались там не долго. Кстати, некоторое время с ними играл Саша Маликов, будущий барабанщик „Ва-Банка”, который тогда учился в 45-й школе. Мы много общались в то время, можно сказать, варились в одном котле, тем более что все жили неподалеку.

Там же, в 45-й школе, но на два класса старше меня, учился Александр Скляр, будущий певец „Ва-Банка”.

Там же, но на два класса младше меня, учился Сергей Собинин, будущий гитарист групп „Центр” и „Монгол Шуудан”.

А в параллельном классе учился старший брат Собинина – Дмитрий. Он не стал музыкантом, хотя и пробовал играть на барабанах в различных школьных рок-формациях. Он стал комсомольским функционером, но тем не менее остался яростным поклонником рока и, работая где-то в Раменках, стал устраивать рок-концерты. Кстати, первый концерт „Браво” устроил именно он, Митя. Это было на дискотеке в Крылатском. Позднее там же выступали и „Центр”, и наш „Ночной Проспект”.

Кстати, у нас в школе играли и „Машина Времени”, и „Удачное Приобретение”. Там же, в спортзале, состоялся и первый концерт „Центра”, когда группа ещё называлась „777”. Это выступление организовал Локтев. Сделать это оказалось не трудно, поскольку он был достаточно заметной фигурой в школе. Во-первых, он был одним из лучших по английскому языку, поскольку некоторое время вместе с матерью прожил в Америке, во-вторых, директор к нему очень хорошо относился.

Я учился на первом курсе исторического факультета Московского университета, когда Локтев на своём дне рождения рассказал мне, что есть такой Вася Шумов, который делает „новую волну”. А нас „новая волна” тогда очень интересовала. Мы все, разумеется, слушали тогда „Голос Америки”, а там много передавали и панк-рока, и „новой волны”. И даже по нашему телевидению об этом как-то рассказывали.

Локтев пригласил меня на концерт „Центра”, который играл на выпускном вечере в какой-то школе в районе Таганского трамвайного депо. Их туда ангажировал директор ДК, в котором репетировал „Центр”. Он промышлял организацией школьных вечеров, за что брал свой процент. Я отправился на сейшен вместе с приятелем, мы помогли ребятам из „Центра” перевезти аппаратуру: биговские колонки, „Вермону”… Школа располагалась недалеко, и мы всё это отвезли туда на какой-то тележке.

Школьники танцевали, и было ощущение, будто подобную группу они видят каждый день. Я понял, что им было всё равно, но для меня выступление „Центра” стало настоящим культурным прорывом. Музыканты вышли в чёрных костюмах, белых рубашках и узких галстуках, в их имидже уже не было ни хиппизма, ни диско, в то время как сам я был одет по диско-моде: у меня были узкие джинсы, остроносые сапоги на скошенном каблуке, кроме того, я тогда ещё носил небольшие усы – это была дань образу дискомена типа Фредди Меркьюри.

…Они вышли, заиграли свои вещи, а также – импортный репертуар. Вася любил классику 1960-х, он пытался делать что-то из Rolling Stones, из The Beatles, но не пытался играть панк. Единственная панковская вещь, которую мы потом, когда я сам уже стал музыкантом „Центра”, пробовали сделать, – „No more heroes” из репертуара Stranglers. Вася специально культивировал стиль 1960-х, и это было очень свежо по отношению к группам, тогда существовавшим.

Потом была Олимпиада, на которой я работал, а потому на какой-то момент выпал из музыкальной жизни. Но в конце августа Локтев позвал меня в Подлипки, где „Центр” играл на танцах. На гитаре в „Центре” тогда играл Сергей Сизов, неплохой гитарист, но его интересы лежали в другой сфере: он любил Deep Purple, Led Zeppelin. Он был по-своему стильный человек, пытался отращивать волосы, у него были усы, которые делали его похожим на Фрэнка Заппу. Но, видимо, именно поэтому Вася принялся осторожно расспрашивать, что я делаю да где играю, и в конце концов предложил поиграть в „Центре”. Но сезон уже заканчивался, было начало сентября, и на танцах в Подлипках я отыграл лишь три или четыре концерта. А потом мы начали плотно репетировать в ДК трамвайного депо.

Разумеется, учась в университете, я принимал участие в мероприятиях местной самодеятельности – так у нас было заведено. Наиболее активная самодеятельность была на кафедре новой и новейшей истории, где я специализировался, особенно на английском отделении: там студенты с удовольствием исполняли популярные английские песенки 1950-1960-х годов, в основном – баллады. На одной из репетиций я познакомился с Димой Маценовым, который учился на курс младше меня. Он был с инструментом – с акустической гитарой – и довольно лихо кому-то аккомпанировал. Мы разговорились, я сказал ему, что играю в „Центре”, и на него это произвело огромное впечатление, поскольку он уже слышал записи „Центра”. В итоге мы довольно быстро подружились на почве обоюдного увлечения „новой волной” и панком. Кроме того, вскоре выяснилось, что Дима живёт в том же самом доме на проспекте Вернадского, где жила Ира, моя будущая супруга, в соседнем подъезде. Мы стали общаться, несколько раз Маценов приходил на репетиции „Центра”, бывал на концертах, а я стал захаживать к нему в гости. У Дмитрия была неплохая коллекция различной музыки на виниловых пластинках и кассетах. В какой-то момент мы стали вместе музицировать, и однажды я почувствовал, что мне очень комфортно играть с Маценовым. В „Центре”, честно говоря, у меня не все получалось, и если рок-н-ролл мне давался легко, то Васины вещи играть было почему-то сложно.